Описание Отечественной войны в 1812 году - Александр Михайловский-Данилевский

29-й, или, справедливее, похоронный, бюллетень Великой Армии должен был приготовить Европу к известию о несметных потерях Наполеона и отъезде его из России, к чему начал он тайно готовиться в Молодечно. Однако же он не отважился отправиться в путь, пока дорога в Вильну не была обеспечена прибытием войск, высланных по его приказанию к нему навстречу. Проведя сутки в Молодечно, похал он в Сморгоны, 23 Ноября, когда на пути из Раваниц в Радошкевичи Князь Кутузов прибыл для ночлега в Белоручей, откуда приказал разослать по губерниям следующее известие, любопытное и потому, что оно было напечатано в самый день издания Наполеоном 29-го бюллетеня: «Успехи Российской армии в преследовании неприятеля час от часа становятся разительнее и быстрее. Каждый шаг ее вперед есть победа, гибельная для врагов нашего Отечества, для врагов Европы. Теперь Россия представляет вселенной зрелище величественное, и смело можно сказать, что все племена, не выключая и тех несчастных рабов самовластия, которые вооружены против нее робостью и бессилием, ожидают побед ее, в надежде приобресть от них мир и благоденствие. С одной стороны, мы видим мужественную армию: полки ее не расстроены; воинов ее оживляет возвышенное чувство мщения за родину, за расхищение отеческих городов и сел, мщение за человечество; их оживляет слава. Они не знают изнурения, не терпят нужды, а если иногда и ощущают некоторый недостаток, почти неизбежный при стремительном преследовании врага, то сносят оный бодро, ибо имеют в виду победу. С другой – являются развалины страшного ополчения, в котором многочисленные нации иноплеменников соединены были воедино, дабы уничтожить могущественный народ в недре его отчизны. Их ободрял успех, но этот успех был обман. Один сильный удар привел в расстройство сильную громаду; бегут, преследуемые ужасом; им сопутствует голод; не имея пищи, принуждены в бешенстве отчаяния пожирать мертвых лошадей, принуждены, чему едва поверят современники, как дикие съедать своих изнуренных братий. Те дороги, по которым мечтали они возвратиться с добычей и торжеством, усеяны мертвыми их трупами. Раненые и больные брошены на пути в жертву голоду и холоду. Все сии несчастные, осужденные погибнуть вдали от своего отечества, на разных языках проклинают властолюбие, причиняющее их погибель. А те, которые остались еще под знаменами расстроенных полков, следуют за ними без мужества и надежды, слабы, потеряли доверенность к фортуне своего военачальника. Пушки их достаются в добычу сотнями; они сами сдаются целыми отрядами; бросают оружие при первом выстреле или сражаются из одного отчаяния. Таково положение двух армий, которыми теперь решится судьба толиких народов».

Возвратимся к военным действиям. Столь же поспешно, как от Березины, бежали неприятели из Молодечно до Сморгон, и столь же неутомимо преследовали их казаки и авангард Чичагова.

Желая дать толпам своим хоть на малое время возможность остановиться, Виктор держался с арьергардом у Молодечно, пока силы его позволяли, но он был сбит Графом Орурком, в тот день имевшим начальство над авангардом, и потерял 9 орудий. Посланные в разные стороны отряды наши забирали на проселочных дорогах обозы, казенные бумаги, частные переписки, заключавшие в себе семейные тайны и излияние сердечных чувствований, знамена, штандарты, пушки, пленных, между коими находились генералы, офицеры, чиновники различных управлений и всякого звания люди. Трофеям не было счета; число их беспрестанно увеличивалось. Мороз свирепел; бедствия неприятелей возрастали, и враги торопились, кто как мог, в Сморгоны, где, 24 Ноября, была главная квартира Наполеона.

Между тем, согласно повелениям Князя Кутузова, по разным направлениям подвигались вперед: Граф Витгенштейн, Чичагов, Милорадович и с главной армией Тормасов. Сам Фельдмаршал прибыл 24 Ноября в Радошкевичи и прожил там два дня. Получая поминутно отвсюду донесения об успехах передовых войск, травле и гибели Французов, он не предавался упоению победы и, всегда чрезвычайно осторожный, полагал, что Наполеон мог сделать еще напряжение последних сил и отважиться на крайнее средство – принять сражение под Вильной, с войсками, находившимися в сем городе, присоединив к ним корпуса Князя Шварценберга, Ренье и Макдональда. Для предупреждения такого покушения, не выходившего из области возможного, особенно со стороны неприятеля, каков был Наполеон, Князь Кутузов послал в Вильну лазутчиков, или, как он называл их, конфидентов, подробно узнать о положении и замыслах неприятеля. На случай, если показания их подтвердят заключение о намерении Наполеона принять сражение, Фельдмаршал сделал, 24 Ноября, следующие распоряжения: 1) Чичагову остановиться в Ошмянах и обождать приближения справа Графа Витгенштейна в Слободку, слева Тормасова, долженствовавшего в сем предположении идти из Ольшан в Тургеле. По сближении трех армий на указанные места двинуться им к Вильне и атаковать Наполеона. 2) Если неприятель, не останавливаясь при Вильне, будет продолжать отступление к Ковно, то армиям идти по-прежнему, данному им на Березине направлению, то есть: Чичагову в Вильно и дале, Тормасову в Новые Троки, Графу Витгенштейну в Неменчин[604]. Особенное внимание обращал Кутузов на Князя Шварценберга и Ренье, потому что корпуса их были многочисленны и хорошо сбережены. Еще прежде приезда своего в Радошкевичи велел он Сакену принять все меры к воспрещению им марша на Вильну и быть в сношении с главной армией, шедшей на Ольшаны и Новые Троки. Для содержания связи с Сакеном послан был отряд Графа Ожаровского. «Легко случиться может, – писал Князь Кутузов Сакену, – что вы не будете в состоянии препятствовать движению Князя Шварценберга на Вильну. В таком случае, оставаясь в ближнем наблюдении за движениями его и в сношении посредством Графа Ожаровского с главной армией, по мере усиления Наполеона корпусом Австрийцев, соединитесь с нами, и чрез то неприятель не может поставить нам преград в успехах наших»[605].

Приготовления к атаке Наполеона у Вильны оказались ненужными. Вскоре по приезде его, 24 Ноября, в Сморгоны, наполнилось местечко сие толпами бродяг. Наполеон приказал раздавать свезенный в Сморгоны провиант только имевшим оружие солдатам, но при самом начале раздачи безоружные бросились на магазины и ограбили их, в присутствии Наполеона. Беспорядок, буйство, своеволие сделались общими. Тогда же получено от Виктора донесение о невозможности более держаться с арьергардом. Вот собственные слова его из донесения к Бертье: «Бывшее в арьергарде 23-го числа дело есть последнее наше усилие. Войска арьергарда доведены до крайности, и остатки их в таком жалком положении, что я нахожусь принужденным ставить их дальше от неприятеля, избегая всякой встречи с Русскими. Я решился на единственное, остающееся мне средство спасения: продолжать отступление, и буду сегодня ночевать в 4 лье от Сморгон. Наши ведеты в виду Русских; вероятно, сегодня буду я столь же сильно преследуем, как вчера; думаю, что Его Величеству приличнее отъехать от нас далее»[606]. И начальник арьергарда не ручался более за безопасность главной квартиры, а в ней производился повсеместный грабеж! Наполеон положил не откладывать далее своего намерения выбраться из России. Путь казался ему безопасным, ибо он получил донесение о прибытии из Вильны в Ошмяны дивизии Луазона и двух конных Неаполитанских полков. 24 Ноября призвал он Мюрата, Бертье и начальников уже не существовавших корпусов: Вице-Короля, Даву, Нея, Мортье, Лефевра и Бессьера – и объявил им об отъезде своем в Париж, предварительно изложив в пространной речи политические и военные уважения, соделывавшие присутствие его во Франции необходимым, для удержания в повиновении Западной Европы и образования новой армии. Окончив речь, он поручил Мюрату главное предводительство над остававшимися в России войсками и снабдил его следующим письменным повелением: «Собрать армию в Вильне и держаться в ней, расположась на зимних квартирах между Вильной и Ковно. Австрийцам и Саксонцам стать на Немане и прикрывать Брест, Гродно и Варшаву. В случае наступления Русских и невозможности удержаться на правой стороне Немана, заслонить правым крылом Варшаву и, ежели можно, Гродно; прочим войскам стать на левом берегу Немана, сохраняя Ковно в виде мостового укрепления. Собрать большие запасы в Кенигсберге, Данциге, Варшаве и Торне. Все вывезти из Вильны и Ковно и тем облегчить наши движения; вещи наиболее ценные отправить в Данциг».