Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй - Ланьлинский насмешник

– Но мы даже в глаза друг друга ни разу не видели, – усомнилась госпожа Линь. – Какая может быть встреча?

– Не беспокойтесь, сударыня! – заверила ее сваха. – Я поясню господину Симэню что к чему. Скажу, госпожа, мол, обращается к вам за советом. Прежде чем подавать жалобу на бездельников, которые увлекли ее сына, господина Третьего, она очень хотела бы с вами повидаться, так сказать, в частном порядке, с глазу на глаз. Чего тут особенного?

Госпоже Линь такое предложение пришлось весьма по душе, и она назначила свидание на вечер через день. Заручившись ее согласием, тетушка Вэнь отбыла восвояси, а на другой день к обеду пожаловала к Симэню. Тот только что вернулся из управы и от нечего делать сидел в кабинете.

– Тетушка Вэнь, – неожиданно объявил Дайань. Симэнь тотчас же прошел в малую гостиную и велел слугам опустить занавеси.

Немного погодя вошла тетушка Вэнь и земно поклонилась. Дайань знал в чем дело и вышел, оставив их наедине. Сводня рассказала, как она уговаривала госпожу Линь, как расхваливала ей Симэня, который-де и со знатными дружит, и справедлив, и бескорыстен, и в любовных делах большой знаток.

– Словом, она согласна, – заключила Вэнь. – Завтра вечером, когда молодого господина не будет дома, она устраивает для вас угощение. Все будет выглядеть как деловой разговор, а в действительности – свидание. Обрадованный Симэнь велел Дайаню принести тетушке Вэнь два куска атласа.

– Значит, завтра поедете, – говорила она. – Только не так рано. Когда зажгут огни и будет мало прохожих. Повернете, батюшка, в Пельменный переулок к задним воротам. Там увидите домик мамаши Дуань. Я у нее вас ждать буду. Постучите в ворота, я вас проведу, чтобы соседи не видали.

– Ясно, – проговорил Симэнь. – Ты пораньше отправляйся, да никуда не отлучайся. Я точно вовремя приеду.

Тетушка Вэнь откланялась и поспешила к госпоже Линь. Симэнь провел ночь у Ли Цзяоэр, но о том вечере говорить больше не будем.

Симэнь с нетерпением ожидал свидания и старался быть на нем во всеоружии. В обед он, в парадной чиновничьей шапке, вместе с Боцзюэ отбыл верхом на день рождения к Се Сида. На пиру были две певицы. Симэнь осушил несколько чарок, а с приближением сумерек покинул пирующих. Он ехал верхом. Его сопровождали Дайань и Циньтун. Шел девятый день месяца.[1192] Тускло светила луна. Прикрыв глаза пылезащитной повязкой, Симэнь повернул с Большой улицы в Пельменный переулок и вскоре очутился у задних ворот дома полководца Вана. Только что зажгли фонари, и улицы опустели. Симэнь остановил коня немного поодаль от ворот и велел Дайаню постучаться к мамаше Дуань.

Мамаша Дуань, надобно сказать, жила тут в маленьком домике по рекомендации той же тетушки Вэнь и выполняла обязанности сторожихи у задних ворот. У ней-то обыкновенно и останавливались поклонники госпожи Линь, прежде чем проникнуть в господский дом. На стук вышла тетушка Вэнь и поспешно отперла ворота.

Симэнь вошел, не снимая повязки, а Дайаню наказал привязать коня под стрехою у дома напротив. Слуга потом стал поджидать хозяина у мамаши Дуань.

Сводня пригласила Симэня и, заперев за собою ворота, повела его узкой тропинкой мимо ряда строений, пока они не подошли к пятикомнатному дому, где жила госпожа Линь. Боковая дверь оказалась запертой. Тетушка Вэнь, как было условлено, тихонько стукнула дверным кольцом, и служанка тотчас же распахнула двустворчатую дверь. Сводня подвела Симэня к задней зале, и, отдернув занавеску, они вошли.

Ярко горели свечи. Прямо перед ними висел портрет досточтимого предка рода Ван Цзинчуна, князя Биньянского, наместника Тайюаньского.[1193] Одетый в ярко-красный халат, затканный драконами о четырех когтях, с круглым воротом и поясом, украшенным нефритовыми бляхами, он восседал в покрытом тигровой шкурой кресле, погруженный в чтение военного трактата. Всем своим видом он походил на славного князя Гуаня,[1194] только борода и усы у него были немного короче. Рядом с ним стояли копье и кинжал, лук и стрелы. Над входом красовалась ярко-красная лаковая надпись: «Зала верности покойному супругу». По обеим сторонам висели парные надписи, исполненные в древнем каллиграфическом стиле «лишу» на крапленном золотом шелку. Одна гласила: «Да пронесет сей род из поколения в поколение душевную чистоту и постоянство, коими славятся сосна и бамбук». Другая надпись возвещала: «Да прославится Отчизна неувядаемыми подвигами сего рода – высокими, как горы и созвездие Ковш». Кругом висели каллиграфические надписи и редкие картины, лежали арфа и дорогие книги. Только Симэнь окинул взглядом залу, как послышался звон колокольчиков у дверной занавески и появилась тетушка Вэнь с чаем.

– Можно почтить госпожу поклоном? – спросил ее Симэнь, отпивая чай.

– Откушайте чайку, батюшка, – потчевала Вэнь. – А госпоже я доложила.

Хозяйка между тем из-за ширмы украдкой разглядывала Симэня, человека солидного, представительного, изъясняющегося языком изысканным, словом, особу необыкновенную. На нем была парадная чиновничья шапка из белого атласа, теплые наушники из соболя, пурпурный халат из козьей шерсти, расшитый журавлями, а на ногах черные сапоги с белой подошвой. Поверх халата была надета зеленая бархатная куртка всадника, украшенная львами и застегнутая на пять золотых пуговиц.

В самом деле

Богат он, душитель, злодей,Коварен, лукав блудодей.

Обрадованная госпожа Линь подозвала потихоньку сводню. – По ком же это он носит траур? – спросила она. – По шестой госпоже, – объясняла тетушка Взнь. – Совсем недавно, в девятой луне скончалась. Правда жен у него и сейчас не меньше, чем пальцев на руке. Вы, может быть, не заметили, сударыня, но он как есть перепел, вырвавшийся из клетки, – так могуч в поединке.

Еще больше повеселела госпожа Линь. Сводня стала просить ее выйти к гостю.

– Но мне неловко! – отнекивалась хозяйка. – Может, пригласить его ко мне в покои? Тетушка Вэнь вышла к Симэню.

– Госпожа просит вас, батюшка, пройти к ней в спальню, – сказала она и отдернула занавес. Симэнь вошел в спальню.

Только поглядите:

Свисали красные пологи и занавеси. На полу красовался мягкий шерстяной ковер. Веяло ароматами мускуса и орхидей. Было в спальне уютно, точно весной. Постель высокая – на ней узорные накидки, покрывала. На парчовой ширме среди цветов играют лунные лучи.

Прическу госпожи Линь держала сетка из золотых нитей[1195] с бирюзовыми листиками. На ней была белая шелковая кофта с широкими рукавами, поверх которой была надета атласная цвета алоэ накидка с вышитыми золотом цветами и ярко-красная широкая юбка из узорной дворцовой парчи, отделанная бахромою, из-под которой выглядывали расшитые цветами черные, как ворон, шелковые туфельки с белыми каблучками.

В самом деле,

В роскошных залах у красоткиЯрится сладострастья жатва,Во внутренних покоях ходкоБлядует эта бодхисаттва.[1196]Тому свидетельством стихи:Белизною нежной кожиОбольстительных ланит,Статью, что всего дороже,Всех пленяет ч пьянит,Во хмелю любовном к ложуУстремляется она —И назвать никто не сможетЕй в сравненье имена.

При появлении госпожи Линь Симэнь почтительно склонился. – Сделайте одолжение, сударыня, займите подобающее вам место на возвышении, – говорил он, – с тем, чтобы я смог почтить вас земным поклоном. – К чему такие церемонии, сударь? – возразила она.

Но Симэнь все же отвесил ей два земных поклона. Хозяйка поклонилась ему в ответ. После взаимных приветствий Симэнь расположился в кресле, а хозяйка присела сбоку пониже его на край кана, так что взгляд ее оказался обращенным не прямо на гостя.

Тетушка Вэнь позаботилась заблаговременно запереть внутренние ворота, а также калитку, ведущую к Вану Третьему, поэтому к ним не мог проникнуть ни один слуга.

Молоденькая горничная по имени Фужун подала на красном лаковом подносе чай. Когда Симэнь и хозяйка выпили по чашке, горничная с подносом удалилась. Разговор начала тетушка Вэнь.

– Зная, что вы, сударь, занимаете пост судебного надзирателя, – обратилась она к Симэню, – сударыня и попросила меня пригласить вас. Дело в том, что сударыня решилась обратиться к вам с одной просьбой. Согласны ли вы будете, сударь, оказать содействие?

– Но, что, собственно, у вас случилось, сударыня? – спросил Симэнь. – Готов исполнить все, только прикажите.

– Не скрою, почтеннейший сударь, – начала свой рассказ госпожа Линь, – род наш потомственный, титулованный, но после кончины моего мужа, полководца, солидное состояние наше оказалось прожитым. Сын же мой, избалованный с детства, так и не сумев сдать экзаменов, бросил учение, хотя и числился в военном заведении. Он оказался жертвою обмана. Ловкие повесы заманили его в свою компанию и теперь, бросив дом, он пропадает с ними у певиц. Я не раз собиралась подать на них жалобу властям, но как женщина, не покидающая внутренних покоев дома, как верная покойному супругу вдова, я, разумеется, не решилась показаться на людях. Вот почему я и позволила себе побеспокоить вас этим приглашением. Излить вам душевные волнения, надеюсь, все равно что обратиться к властям. Войдите в мое положение, сударь, умоляю вас! Постарайтесь как-нибудь оградить сына от дурной компании, помогите ему исправиться и вернуться на стезю учения, подвигов и славы, коими отмечены деяния наших предков. Я буду вам безгранично благодарна и многим обязана за возрождение сына.