Глупая сказка - Евгений Дубровин

Человек сидел, посапывая и раскачиваясь, наверно, с полчаса, потом встал. Он принял решение.

За эти три деревца он убьет первого же, кого встретит в лесу…

Часть третья ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР, НОЧЬ

1

Рис все ниже склонялся к моему плечу, наконец обхватил меня за шею и засопел над ухом. Сегодня ему досталось… Да еще голодный… Деревья стали совсем маленькими, превратились в игрушечные елочки, разбежались в стороны и пропали во тьме, словно вошли назад в землю.

Запахло водой. Еще минута, и я увидел, что нахожусь на лугу. Впереди узкой полоской светлела река. За рекой, до самого еще совсем светлого горизонта, простирались камыши. Там, в болотах, на каком-то островке, а может быть на лодке, горел костер – его огонь я принял в лесу за свет звезды. Почему-то издали он казался зеленым. Теперь костер горел тревожным красным светом.

Еще несколько сот шагов – и я с Рисом, как древний витязь с тигром на плечах, стоял на высоком берегу речки. В этом месте речка была совсем узкой и мелкой, почти ручейком. Она деловито бежала, прижимаясь к берегу, крутя водовороты; иногда всплескивала рыбешка. Однако чуть дальше, в зарослях, судя по тишине и тяжелым глухим ударам хвостов больших рыбин, было глубоко…

Я осторожно опустил сына на землю (Рис забормотал во сне, зачмокал губами) и пошел поискать чего-нибудь для костра. Вскоре я наткнулся на полуобгоревшее бревно, небольшую кучку хвороста, коровьи лепешки – остатки чьей-то стоянки. В овраге неподалеку, заросшем мелким кустарником, я набрал еще хвороста. Затем – вот когда пригодились спички! – разжег на старом пепелище костер и принес к огню Риса. От света и тепла сын проснулся, долго недоуменно таращил глаза, потом пододвинулся к огню поближе, притих и стал смотреть на пляшущее пламя.

Я подбросил в костер сучьев, коровьих лепешек, и костер затрещал, зафыркал дымом, пахнущим давно забытыми деревенскими запахами: ухой из вертких полосатых окуньков и широких литых плотвичек, с пшеном, картошкой, зеленым луком, красным перцем, лавровым листом; кашей из молодой пшеницы, собственноручно добытой из колосков на убранном колхозном поле, с мелконарезанным мясом и целыми сладкими синими луковицами; чаем, заваренным смородиновым листом; мокрым лугом после дождя, по которому только что прошло коровье стадо; парным молоком, налитым в литровую жестяную кружку, пенистым, почти горячим, пахнущим мокрой доброй шерстью…

Рис никогда не знал деревенских запахов, но когда его накрыло дымом от костра, он встревожился, глубоко втянул в себя воздух и проглотил слюну.

– Черт! – воскликнул он. – Как вкусно пахнет!

Наверно, все же Рис знал эти запахи. Очень давно. Когда его совсем не было, когда он был мною.

– Сейчас попробуем поужинать, – сказал я.

– Что? – быстро спросил Рис. – Ужин? Откуда?

– Рядом с нами протекает река, а если рядом протекает река, ловкий человек всегда в ней чего-нибудь добудет съестного.

– А ты ловкий человек? – спросил Рис недоверчиво.

– Когда-то, в твои годы, был ловким. Если удастся вспомнить…

– Вспомни, пожалуйста, – попросил Рис.

– Тогда неси за мной вот эту головешку.

Я выдернул из костра большой, пылающий ярким пламенем сук и подал его Рису.

– Только осторожней, не загорись сам.

Рис опасливо взял сук и отодвинул его как можно дальше от себя.

– Черт! Как жжется! – заметил он.

Сам я взял охапку дров, и мы спустились к реке: я впереди, Рис, постоянно роняя сук и чертыхаясь, – сзади. Под обрывом, как я и предполагал, был маленький песчаный пляжик, косо уходивший под воду, – идеальное место для ловли раков. Я сложил дрова у самой воды, сунул в дрова головешку, которую принес Рис на вытянутых руках, со страшными предосторожностями, словно это была не головешка, а гремучая змея, и через минуту костер ярко запылал, освещая камыши на той стороне и часть дна мелкой речушки. Затем я снял туфли, носки, закатал штанины брюк и вошел в воду чуть выше по течению, поближе к камышам. Покопавшись в иле, я нашел там десятка полтора крупных ракушек. После этого я вылез на берег, подобрал ракушки и положил их в костер, на горячие угли. Вскоре ракушки затрещали и стали раскрываться. Запахло жареным мясом.

– Черт! – сказал Рис. – Как вкусно пахнет. Здорово ты придумал.

– До ракушек дело пока не дошло.

Я взял сук и начал вытаскивать шипящие ракушки из костра.

Когда ракушки чуть остыли и их можно было брать руками, я побросал их в воду с таким расчетом, чтобы они легли неподалеку от берега, на освещенный участок дна.

– Рыбу, что ли, из воды хочешь выманить? – спросил наблюдавший за моими действиями Рис.

– Чего-нибудь выманим…

Мы сели с Рисом на корточки и стали ждать. Вода шевелила на дне наши тени.

Я пропустил момент, когда он появился Он словно свалился с неба. Огромный черный усатый рак. Я сразу прозвал его Матерым. Матерый лежал в двух шагах от нас, таращил свои глазищи и угрожающе шевелил усами. Видно, мы не внушали ему доверия и он хотел запугать и прогнать нас.

– Ух ты! – воскликнул Рис.

– Тише…

Мы сидели не шевелясь Это успокоило рачища. Наверно, он принял нас за глыбы. Глинистые, огромные, но безобидные глыбы. Матерый подполз к ближайшей ракушке и тронул ее клешней. Ракушка не убежала. Но рак, видно, был стреляным раком и тронул ее еще раз, посильнее. Ракушка продолжала неподвижно лежать. Третьей пробы Матерый не стал делать. Он обхватил жаркое двумя клешнями, подтянул его к себе (сразу было видно, что это гурман) и начал есть не спеша, отщипывая по кусочку и на всякий случай грозно шевеля усами.

Из темноты, со стороны мрачной стены камышей, стали появляться другие раки. Они были поменьше, чем Матерый, некоторые выглядели совсем маленькими, величиной с металлический рубль, не больше. Раки почтительно, стороной обошли Матерого и накинулись на другие приманки. За передовым отрядом появились другие. Не прошло и десяти минут, как возле каждой ракушки собралась целая «мала куча».

– А их едят? – спросил Рис, с любопытством наблюдая за происходящим на дне. – Как они называются?

– Раки. Едят за милую душу.

– А-а… это из них делают конфеты «Раковая шейка»? Я очень их люблю.

Я осторожно вошел в воду. Раки не обратили на меня никакого внимания. Они были настолько увлечены своим делом, что, казалось, только что не урчали от наслаждения. Мне удалось подойти к ним вплотную, лишь самый маленький кинулся из-под моих ног в камыши, взметнув облачко песка.

Начал я с Матерого. Я нагнулся над гигантом, быстро схватил его и выбросил на берег. Так же я управился и с остальными. Лишь когда на песке осталось с десяток раков, они почуяли что-то неладное и бросились, словно по команде, врассыпную.

Я вылез на берег, еще раз вручил Рису горящую головешку и при ее неверном свете начал собирать раков и отправлять их в костер, на угли. Рис свободной рукой попытался было помочь мне, и тут же испустил жуткий вопль. Бросив в траву факел, мой асфальтовый сын закружил на месте, как подбитый галчонок, что есть силы размахивая правой рукой, в которую вцепился рак. К счастью, это оказался небольшой рачок. Я без труда оторвал его от пальца Риса. Сын тут же стал высасывать из ранки кровь, как видел в каком-то кинофильме, и принялся на чем свет стоит проклинать раков вообще и этого в особенности.

– Эти идиотские раки! – кричал он – Да чтобы я их стал есть! Раки! Подумаешь, раки! Да кто они такие, чтобы кусаться! Этот рак! Я ему еще припомню! Идиот чокнутый! Думает, он вкусный! На вот тебе, получай!

Рис схватил укусившего его рачка и запустил в воду.

– Это называется пустить щуку в воду, – заметил я.

– Ничего, пусть знает, что он невкусный, – злорадно сказал Рис.

Для моего сына эти сутки поистине были сутками приключений. Да еще каких! Сплошные увечья!

Мы сели возле костра, где жарились раки.

– Эх, – сказал Рис, – домой хочется… Есть хочется… Еще неизвестно, какие они, эти раки… Может, гадость какая… Может, они совсем и не съедобные… Даже ядовитые. – Рис никак не мог простить покушения на его палец. – Что-то не верю я, чтобы они на «Раковую шейку» были похожи. Лизнул я одного. Дрянь. Какой же я дурак! – Рис с силой постучал себя по лбу костяшками пальцев. – Почему, почему я не стал сегодня завтракать! Можно было так натрескаться да еще в карманы наложить. Дурак я, дурак… Теперь всегда буду все есть и запасы делать. Особенно сало. Я почему-то с сегодняшнего дня полюбил сало.

– Не говори про сало, – теперь уже я попросил сына.

Но Рис продолжал вспоминать сало и другие продукты. Он вспоминал продукты во всех подробностях: как выглядят в вареном, свежем и сушеном виде. Рис в своей страстной речи даже упомянул про маринованные грибы, к которым раньше питал глубокое отвращение.

Костер горел, потрескивая сухими ветками, разбрасывая искры низким веером.

– Тебе не холодно?