Глупая сказка - Евгений Дубровин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Тебе не холодно?
– С одной стороны холодно, с другой – жарко.
– У костра это всегда.
– Пап, а тебе раньше приходилось вот так?..
– Приходилось.
– Одному?
– И одному приходилось.
– Совсем-совсем?
– Совсем-совсем…
Порыв ветра качнул пламя сначала в одну сторону, потом в другую… Остро и сладко пахнуло горячим дымом.
* * *Человек подполз к костру почти вплотную. Он подполз со стороны речки, против ветра, и мужчина и мальчик ничего не услышали. Тень от обрыва защищала его от света костра.
Мужчина и мальчик жарили раков. Дразнящий запах слегка горелого мяса вместе с дымом растекался по лугу.
«Проклятые… Ах, проклятые… – пробормотал мужчина сквозь стиснутые зубы. – Губят, жгут, уничтожают… все живое…»
Лежать было неудобно, но человек боялся пошевелиться, чтобы не выдать себя. Он ждал, когда костер будет гореть не так ярко и тень от обрыва ляжет поближе к этим двоим. «Два броска или один? – думал человек – Надо суметь в один…»
Он пристально смотрел на костер, словно пытаясь взглядом притушить ярко пылавшее пламя. Когда вечер поворачивал в сторону речки, искры вместе с дымом долетали до его головы.
«Мальчика я возьму с собой, – думал человек. – Я научу его любви…»
Он сам понимал, насколько безумны его планы… Но все равно хотел увести с собой мальчика в подземелье. Хотя бы на час… Прижать его к своей груди, гладить по волосам, рассказывать про лес, букашек… Про свою жизнь. Он будет плакать… Сначала… Сначала все плачут… Потом забывают… Все на свете со временем забывается.
* * *– Пап, а что там шуршит?
– Где?
– Там, в траве.
– Зверюшки разные…
– Например?
– Например, мыши. Может быть, лягушки… Сидят сейчас вокруг нас…
– А почему они не спят?
– К огню тянутся. Каждое живое существо неравнодушно к огню. Огонь – это жизнь для всех.
– И солнце – огонь?
– Самый большой.
– И мы неравнодушны к огню?
– Как ты сам считаешь?
– Да, очень… Знаешь, как я жду завтрашнего солнца… Когда оно садилось, я так к нему бежал. Оно мне самым родным показалось… – Рис немного поколебался – Даже родней Бабушки с Дедушкой. – Сравнить солнце со мной или с Мамой Рису даже не пришло в голову. – Я клятву тогда дал… Знаешь, какую страшную… Три дня не есть, если нарушу… Ну, может быть, не три, а уж день наверняка. Полдня точно. От завтрака до обеда.
– По поводу чего же клятва?
– Если солнце стану ругать.
– Ты разве ругаешь солнце?
– Я все ругаю. Если разозлюсь. Не вслух, а про себя. И воспитательниц, и ветер, и дождь, и еду, если невкусная. А солнце теперь не буду. Пап, расскажи какую-нибудь сказку, страшную-престрашную. Чтобы я только ее не знал.
Рис придвинулся ко мне и заглянул в лицо.
– Только очень страшную и чтобы я совсем-совсем не знал.
– Очень страшную?
– Ну да.
В свете костра глаза сына жадно поблескивали.
– Какой в книгах нет. Какие в книгах есть, мне Бабушка с Дедушкой почти все прочитали. Что-нибудь новенькое.
– Гм… Я таких, пожалуй, и не знаю.
– Тогда придумай. В некотором царстве, в некотором государстве…
– Совершенно верно. В некотором царстве, в некотором государстве жил-был мальчик…
– В этом царстве водился Змей-горыныч?
– Подожди. Не перебивай. В некотором царстве, в некотором государстве жил-был мальчик. Жил он с родителями в доме, на самом краю деревни… У них был огород, где росли картошка, кукуруза, огурцы, помидоры, капуста…
– Цветная?
– Нет, обыкновенная.
– Жаль Я очень люблю цветную капусту. Бабушка ее здорово наловчилась делать Обваляет в сухарях и заливает яйцом…
– Ну вот. А за огородом сразу начинался овраг, а в овраге было полно крапивы. Большой-пребольшой, в рост человека.
– Стой! Я догадался, – Рис положил мне голову на колени. – Это была не крапива, а стая злобных волшебников.
– Нет. Это была самая обыкновенная крапива И еще в овраге росла старая ветла и лежала дохлая кошка.
– А на самом деле это была не дохлая кошка, а…
– Самая настоящая дохлая.
– Тогда ветла была не ветла…
– И ветла настоящая.
– Что это за сказка, где все настоящее? – недовольно проворчал Рис.
– Слушай дальше. По дну оврага протекал ручей. Маленький такой ручеек, мелкий-премелкий, но чистый и холодный…
– Это был родник?
– Да.
– С волшебной водой?
– Нет. С настоящей.
– Фу ты!
– Вокруг деревни на многие километры простиралась голая степь, и мальчику негде было купаться. Деревня стояла в степи. Тогда он взял лопату и вырыл на пути ручейка продолговатую яму. Бочажок.
– Там поселился водяной?
– Водяного не было. Одни лягушки…
– Знаешь что, пап, – Рис приподнял голову с моих колен, – ты мне не рассказывай, пожалуйста, эту сказку. Чепуха какая-то! Ни волшебников, ни водяных.
Я погладил сына по голове.
– Потерпи. Будут волшебники… Так вот. Вокруг ручья было полно крапивы, и мальчик лопатой проложил от дома к бочажку дорожку, а из палисадника принес большой георгин прямо с корнями и посадил его на берегу ручейка. Мальчик очень любил георгины. В жаркий день, особенно когда не было ветра, в бочажке было хорошо лежать и рассматривать книжки с картинками. Мальчик раздевался догола, брал книжку и залезал в бочажок.
– И вот однажды, когда он лежал там голый, такой съедобный, его утащил превратившийся в бегемота злой волшебник, – нетерпеливо прервал меня Рис.
– Вовсе нет. Мальчик спокойно полеживал в бочажке до самого обеда, а в обед приходила мать и звала его есть.
– И вот когда он ел…
– Он спокойно обедал в свое удовольствие. Но сначала он бежал на огород нарвать там на грядках помидоров и огурцов…
– Свежих?
– Разумеется. Соленые овощи на огороде не растут. Да… Потом он залезал в погреб и доставал холодное топленое молоко, запеченное в печке прямо в глиняном горшке, и захватывал с собой жестяной бидончик с липовым медом.
– Вот жил, гад! – вырвалось у Риса.
– Не ругайся. Ну вот… Тем временем его мать на летней печи во дворе жарила картошку. Картошка жарилась на огромной чугунной сковородке, такой огромной, что она едва умещалась на плите.
– Ну и обжора он был!
– Ничего подобного. Дело в том, что мальчик жил в большой семье: отец, мать и три сестры. От картошки пахло на целый километр…
Рис тронул меня за рукав.
– Только, пап, пожалуйста, пропускай места, где про еду.
– Ладно… К обеду все собирались за длинным столом под старой, уже неплодоносящей яблоней. Мать накрывала стол двумя клеенками. Одна была с красными цветочками, а другая с голубыми. Мальчик всегда садился на голубую сторону, он любил голубой цвет. Все усаживались за стол одновременно, такой к семье был обычай – собираться всем вместе за обедом. Приходил с колхозной конюшни отец, он работал старшим конюхом, две взрослые сестры прибегали с фермы, закончив обеденную дойку коров, появлялась младшая сестренка-школьница. Дальше я пропускаю… После обеда все расходились: отец и старшие сестры снова на работу, младшая садилась за уроки, а мать с мальчиком принимались мыть посуду. Мать тогда у мальчика болела, и ее освободили от работы в поле. Иногда ее приглашали только обмазывать клуб, фермы, контору. Мать очень хорошо умела мазать.
– А чем они мазали… эти фермы?
– Глиной с соломой мазали, чтобы скоту зимой теплее было И людям тоже теплее, когда дом обмажешь. Все в деревне, где жил мальчик, мазали свои дома. И мальчик тоже мазал, помогал матери. Он вообще любил работать.
– Не то что некоторые.
– Вот именно… Потом наступал голубой-голубой вечер. Сначала чуть подсиненный, как белье синькой…
– Белье синькой? Что это такое?
– А продавался такой порошок – синька. Когда мать стирала, она добавляла в воду этого порошка. Тогда белье казалось тоньше и нежнее.
– Она бросала прямо в стиральную машину? – Рис заинтересовался. Он любил смотреть, как работает стиральная машина.
– Тогда не было никаких стиральных машин. Мать стирала в жестяном тазу на речке… Так вот… Постепенно вечер становился фиолетовым, как бледные фиолетовые чернила, потом густел, и к десяти часам делалось необыкновенно красиво. Все становилось густо-синим: и дома, и вода в ручье, и деревья, и коровы, и собаки, и люди. Становился синим и мальчик. И девочка, с которой он дружил. У нее были волосы белые-пребелые, а вечером они становились синими.
– Ну и сказочка… Девчонок еще только тут не хватало.
– Ладно, не будем про девочку, тем более, что она в сказке не участвует. Вечером вся улица собиралась играть в лапту.
– Как это – вся улица?
– Ну, все мальчишки и девчонки.
– Все, прямо все? – ехидно спросил Рис.
– Почти все.
– А как же в девять тридцать фильм по телику? – Мой сын торжествовал. Он думал, что уличил меня во лжи.
– Тогда не было никаких теликов.
