Собрание сочинений. Том 2. Стихотворения - Виктор Боков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сирень
Земля под снегом как глухонемая,Но орудийным громом ПервомаяРазбудим мы ее, уж так и быть,Чтоб землю с новой силою любить!
Но что это? Весна, а сердцу плачется,Труба печная, как старуха, прячетсяЗа куст сирени, что стоит в цвету,Примеривая белую фату.
Цветет сирень. Но нет домов крылечек,Ни девушек, ни ласковых словечек,Ни баб дородных с малыми детьми,Ни встреч дорожных с милыми людьми!
Цветет сирень. Она теперь как реквием,Как колокол хатынский на дворе твоем,Как памятник по тем, что жили здесь,Как грустная и радостная весть.
Цвети, сирень! Бушуй своей лиловостьюИ радуй первозданностью и новостью,Дай срок, опять придут к тебе дома,И в этом убедишься ты сама!
1972Сосна
— Зачем ты, сосна, раздвоилась? Ответь!Зачем изогнулась подобием лука?Зачем твоя красная, желтая медь,Как ваза из древних раскопок, двурука?
Стоит и молчит, как горбунья, онаНад гибкой, бессмертной семьей краснотала.— Была я не меньше, чем ты, влюблена,Но буря мою одноствольность сломала.
Откуда же буря? Кругом тишина.И так безмятежна лазурь небосвода.Покоем, величием упоенаИюльская, летняя эта природа!
А вот она, туча! Идет и спешит,Сосцы наливая дождями и млеком.В кого-то ударит, чего-то лишит,Кого-то навечно причислит к калекам.
И вот уже молния прыгает в рожьИ катится огненным караваем.И птицы замолкли, и по лесу дрожь,Как будто орда наступает с Мамаем!
1972* * *
Здравствуй, солнце! Это я.Подари мне диадемуОчень тонкого литья,В руки дай мне, я надену.
Подари мне ясный день,Успокоенные дали,Чтоб на крышах деревеньСизари заворковали.
Подари тележный скрип,Я давно его не слышал,Сделай так, чтоб белый грибМне в лесу навстречу вышел.
Подари мне клин овса,Что звенит, как рыцарь в датах,Подари мне голосаВсех щебечущих пернатых.
Отплачу тебе одним —Это мне пока по средствам —Словом песенным, родным,Что стучит под самым сердцем.
1972Речка Росынька
Мне понравилась речка Росынька,В хмель одетая и завитая,Неизвестная, очень простенькая,Очень сельская, не знаменитая!
Рыбы крупной не видно — пескарики,Ребятишкам забава прелестная.Будь вы взрослый, и взрослый скажете:— Мне бы удочку с тонкою лескою.
Речка Росынька вся из петелек,Так и кружит и вьет свое руслице.Рядом лес, где таинственный тетеревЗа тетеркой ухаживать учится.
Ходят девушки к чистой РосынькеВ платьях белых, как лилии в заводи,Вот одна оступилася: — Господи!Ой, девчонки, меня кто-то за ноги!
— Это клевер, дуреха пугливая,Ну-ка вынь свою белую ноженьку,Да скорее, скорее, ленивая,Да уверенно встань на дороженьку!
Речка Росынька, темна косынька,Голубое мое заглядение,Подари нам волшебные россыпиСоловьиного происхождения!
1972Победа
Который год война идет —Не за медали!Устал воюющий народ,Тылы устали.
— Заканчивай войну, солдат! —Просили пашни.И воин оставлял санбат,Шел в рукопашный.
Кипела кровь, как самовар,Горела в жилах.И каждый землю целовал,Оставшись вживе.
Опять в атаку шел боецСквозь ад кромешный,И все-таки весной скворецПел над скворечней.
Он верил, видимо, что мы,Как наши деды,В начале иль в конце зимыПридем к победе.
И вот она. — Виват! Виват! —Кричит Европа.И улыбается солдатВ тени окопа.
Стоит и просит: — Дайте плуг,Пустите в поле!Там ждет семья, знакомый круг,Другая доля!
1972* * *
Во Владимире выпал снег.Поздно вечером, под воскресенье.Вот и осени больше нет,Остается одно сожаленье.
Сожаленье о том, что в лесахОт Печоры до самого ДонаВ птичьем щебете и в голосахНет задорного летнего звона.
И лишь только старинный соборВсе такой же! Ничуть не стареет,Безупречно прекрасен собой,Как весенняя вишня, белеет.
Значит, люди умели творить,Разбирались отлично во многом,Ясно знали, о чем говоритьС высотой, небесами и богом!
1972Сеновал Есенина
Он просыпался молодой, могучий,На сене млела сонная рука.И пробирался по крапиве жгучейК степной реке с названием Ока.
Она играла и звала Сергея,Как девушка, в поэта влюблена,И воля у Есенина твердела,И мускулы звенели, как волна.
— Не утони! — кричала мать с откоса.—Держись поближе к берегу, сынок! —Но может ли когда тонуть апостолИ тот, кто сам себя назвал — пророк!
Он шел в луга, где сено молодоеШумело, как шелка нежнейших дев,По-нестеровски в небо голубоеЛицо свое прекрасное воздев.
Он обнимал траву, деревья, землю,Все понимая вещею душой.Опасней и сильней, чем злое зелье,Пил вдохновенье братиной большой.
День был велик. Но солнце шло к закату,Роса садилась на его плечо.Цветам он признавался: — Мне бы в хату! —Цветы грустили: — Приходи еще!
По узенькой тропиночке-дорожке,Как пастушонок мил, белоголов,Он шел на сеновал и нес в лукошкеСто звезд, сто песен, сто колоколов.
Они гудели в сердце у поэта,Ничком ложилась перед ним трава.Он забывался только до рассвета,Чуть свет опять на луг — пасти слова!
С тех пор какие годы миновали!Какое горе видел ваш народ!..…Есенин жив! Сергей на сеновалеБессмертные стихи свои поет!
1972* * *
Невеста моя — луговина с зеленой травой!Обнять невозможно — она беспредельна.Она разлеглась под высокой, густой синевой,И можно ее приласкать по травинке, отдельно!
Срываю гвоздику в щеку свою щекочу,Срываю горошек, вдыхаю знакомую пряность.Я, руки раскрылив, лежу, ничего не хочу,А в сердце растет несказанная, тихая радость.
Откуда она? Я не молод. И все позади.Губам с поцелуя бывалого вновь не зардеться.Но бьется, как пленник кавказский, в грудиВлюбленное в жизнь и в людей беспокойное сердце.
Плывут облака на Рязань, на Орел, на Ростов,А в доннике пчелы гудят, как гудки паровозов.И бьют родники Берендея из вечных пластов,И клевер цветет у дороги, младенчески нежен и розов.
И хочется жить и грустить, и лениво лежать,И медленно думать о чем-то, на то и рассудок,И после большой передышки влюбленно бежатьК черте горизонта, окрашенной в цвет незабудок.
1972Зимний выход
