Собрание сочинений. Том 2. Стихотворения - Виктор Боков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Зимний выход
Не верится, что лета больше нет!Ау! Откликнись, иволга залетная!А лес уже по-зимнему одет,Синичка, а не иволга зовет меня.
Не верится, что лед сковал реку,Вода на резкий холод обижается.В кустах замерзло звонкое «ку-ку»,Зато уж «кукареку» продолжается!
Зима! В твоих высоких теремахПолно мехов собольих, горностаевых.Люблю я исполинский твой размах,И не грызут меня зимой раскаянья.
Я лето прожил в праведных трудах.Летал, читал, встречался с лесорубами.Бывал на тех местах, где нефть, руда,С бурильщиками Севера орудовал.
Суровые ладони рыбаковМне руку жали по-рыбачьи истово.Я не придумал это, я таков,Стихи мои — моя прямая исповедь.
И мне теперь так нравится зимаОбличием своим и добрым именем.И захожу я в чудо-терема,Покрытые прекрасным белым инеем.
Ау! Зайчишка-плут, ну, покажись,Пройдись своей нетореной дорогою.Прекрасен этот мир, прекрасна жизнь,Кто не согласен, тот теряет многое!
1972Севан
Арамаису Саакяну
Севан сердился, бил по крыльям катера,Окатывал холодною водой.От этого к нему моя симпатияРосла, как белый гребень над волной.
— А почему ты буйствуешь? Скажи мне!Тебе чего — не нравится восток?— А потому, что я не в том режиме,В котором умудрил меня господь.
Мой уровень трагически понижен,Бездарно вспорот каменный живот.Бессмыслицу большую в этом вижу,Во мне обида кровная живет!
Ломался изумруд воды чистейший,Оскаливался волком вдалеке.Севан себя, как пьяный парень, тешил,Бил вдохновенно стекла в кабаке.
Бушуй, бушуй, пространство голубое,Тем более, что утешенья нет.Трагично обмеление любое —Севан ли это иль Большой Поэт!
1972Асмик
Имя твое в переводе на русский — жасмин.Майский цветок, опьяняюще милый и мятный.Это мне все пожилой армянин объяснилИ хитровато спросил: — Ты влюбился в армянку?
Стадо волос твоих вышло пастись и гулять,Словно овечья отара на плечи спустилась.Ты никому не позволишь его загонять!Только сама! И поэтому мне загрустилось.
Как ты легко наступаешь на новенький трап,Как тебе машут влюбленно и мама, и папа, и тетя.Как я, моя дорогая, и ветрен и слаб,Если глазами слежу за тобой в самолете.
Ты прочитала с тревогой: — Ремни застегнуть! —«Значит, опасно. А вдруг в высоте разобьешься?»Молодость — смелость. И вот уже юная грудьДышит спокойно, в ты, моя радость, смеешься!
Вот и летим! А под нами Кавказский хребет.Крылья державы надежны! Родная, не бойся!Только одно и мешает что разница лет,Двадцать тебе, мне почти что в три раза побольше.
Я говорю себе: — Хватит смотреть, не смущай!И прекрати поскорей переглядки с младенцем!Молодость, молодость! Девушка! Мята и май,Не убивайте меня! Подарите улыбку с надеждой!
1972* * *
Что-то женское живет в березе белой,Что-то нежное исходит от ствола.Подхожу я к ней стыдливо-оробелый,Одного боюсь, вдруг скажет: — Не звала!
Попрошу я у березоньки прощенья,Опущу глаза и стану отходить,И взгляну на недоступное виденье,И начну на расстоянии любить.
Буду песни петь ей постоянно,Бескорыстно славить красоту,Только бы березка осиянноПодымалась гордо в высоту!
1972Поющий памятник
Неслыханно, чтоб памятник запел!Но было так. Я лично это слышал.Не для луны, не для небесных телОн ночью на опушку леса вышел.
Весь день томился на большой жареИ раскалился всем своим металлом.Не в окруженье лета, в январеУставшая душа его летала.
Он звал к себе живых, земных людейЗвенящим алюминием конструкций.Губами горя он кричал: — Скорей!От жажды и жары сосуды рвутся!
— Иду! — тотчас ответил быстрый Днестр.— Спешу на помощь! — Прут-река сказала.И зазвучал невидимый оркестр,И стала отдыхать душа металла.
Он остывал, как танк среди войны,Как после боя кони вороные,И музыка полей и тишиныЗалечивала раны боевые.
И памятник, как баховский орган,Через поля, леса, дороги, далиПел о бессмертной славе молдаван,Что жизнь свою за Родину отдали!
1972Могила Гагарина
Его могила необычна.Она в лесу, она в корнях,Я убедился в этом лично,Я посетил ее на днях.
Стоял, задумавшись в печали,Как мать, о Юрии скорбя.А за поникшими плечамиСинело небо октября.
Где падал он — там ключ пробился,Колодец ключевой возник.Так, значит, Юрий вновь родился,И он не Юрий, а родник!
Идут к нему седые старцыИ воду черпают в кувшин,Солдаты — те снимают каски,Молчат молчанием мужчин.
Березы стали колыбельюИ усыпальницей его, —Они березовой шинельюУкрыли сына своего.
Ты должен съездить в лес печальный,Пока свежи его следы,И выпить в клятвенном молчаньеГлоток гагаринской воды!
1972Любил я
Любил я! Какие свиданья имел,Когда приезжал на каникулы летом.Какими цитатами важно гремел,Поскольку не думал, что буду поэтом.
Я брал балалайку и пел и страдалПод окнами той, что красою гордилась,И в самое сердце ее попадал,Она выходила и рядом садилась.
Что было! Пьянела моя голова,Трубили архангелы в звонкие трубы.Все то, что теперь выражают слова,Тогда выражали и руки и губы.
«Ты можешь?» — она вопрошала. «Могу!» —«На подвиг великий согласен?» — «Согласен!»И веткой хлестала мне по сапогу,Теперь-то я знаю, что был я прекрасен.
Я шел и шатался. Я плакал и пел.И пестовал чувство, как чистое чудо.Дверь мать открывала: «Ты что, заболел?» —«Да, мама!» — «А что с тобой?» — «Это простуда».
Несла она только что вынутый мед,И пахло от чая божественно вкусно.Но кто никогда не любил, не поймет,Что значит святое, великое чувство.
И я повторяю, как проповедь, вновьДля вас, самых юных и искренних граждан,Что самое главное в жизни — любовь!А все остальное не так уже важно!
1972* * *
Читатель! Будь мне другом,Опорой и душой,Пойдем со мною лугом,Где я косил косой.
Где мужики кричали:— Не отставай, браток! —И крепко выручалиХлеб и воды глоток.
Пойдем с тобою лесом,Который за холмом.Тебе я с интересомВсе расскажу о нем.
Пойдем с тобою полем,Где рожь и где овес,И мы себе позволимРасплакаться до слез.
Родная мать, бывало,Играючи серпом,Мне песни напевала,Могу ль забыть о том?!
Пойдем с тобою цехом,Где мой станок стоял,Где я стихом и смехомРабочих забавлял.
Текла стальная стружка,А сам я был каков!Из уст моих частушкаЛетела вдоль станков.
Пойдем по океануНа сейнере морском,Я в море не устануКипеть в котле людском.
Давай закинем сети,Да ты не спи, вставай!Зайдет к нам на рассветеСеребряный товар.
Читатель мой, ну где ты?Откликнись, друг ты мой!Учти — не все поэтыТак дорожат тобой!
1972Три травы
