Шестиглавый Айдахар - Ильяс Есенберлин

Губы хана беззвучно шевелились. Ему много приходилось слышать о чудесах. Знал он о замечательной иранской мечети с семью куполами. Там, если стать точно под центральным куполом и произнести слово, во всех остальных эхо повторит его, но стоит сойти с места, и гробовое молчание будет тебе ответом, если ты даже начнешь кричать.

Много тайн и чудес на свете, но о таком, которое он увидел сегодня, ему еще не доводилось слышать.

Мастер надеялся, что секрет его будет раскрыт не скоро. Иначе он не решился бы на подобную дерзость. Видимо, само провидение захотело, чтобы хан оказался сегодня здесь. Тайный трепет охватил Берке. «На все воля аллаха…» – суеверно подумал он.

Коломон стоял неподвижно, и только глаза его с потемневшими огромными зрачками неотрывно следили за каждым движением хана. Берке, не проронив ни слова, медленно подошел к коню и тяжело взобрался в седло…

…Нет на свете чувства сильнее, чем любовь. Ради нее трус может стать героем, а человек, не знающий грамоты, сложить прекрасные стихи.

Коломон увидел впервые Кундуз, когда весеннее солнце оплавляло землю и небо, а душистые травы Дешт-и-Кипчак уже поднялись до колен и ветер из степи нес их пьянящий, волнующий аромат.

Два верховых туленгита гнали по улицам Сарая Коломона. Мастер, как и обычно, весь день провел на строительстве мечети и теперь возвращался в свою темницу.

Ромей устал и, несмотря на покрикивание туленгитов, шел медленно. Ему были безразличны красоты весенней ночи: и радостное перемигивание звезд во влажном темном небе, и призрачное сияние луны, бросающее густые тени на пыльные узкие улочки. Коломон был весь во власти своих дум. Он медленно перебирал все, что было сделано за день, думал о строящейся мечети. Негромко и тоскливо позвякивали цепи на ногах мастера.

Ромей не заметил, откуда вдруг появились две женщины. Они шли навстречу ему, и он, занятый своими мыслями, равнодушно скользнул по их лицам глазами. К звону его цепей вдруг прибавился мелодичный звон серебряных монет, вплетенных в девичьи косы.

– Здравствуйте, агай.

Коломон удивленно поднял голову. Голос был глубоким, ласковым. Ромей всмотрелся в прохожих. Лунный свет был ярким и чистым, и он без труда увидел лица женщин. Одно было уже немолодое, со следами былой красоты, другое – наверняка ему принадлежал голос – юное и прекрасное. Глаза мастера не могли ошибиться.

Девушка была высокой, стройной, большеглазой. В две тяжелые косы, длинные, почти до земли, заброшенные за спину, были вплетены нитки серебряных монет, которые при каждом ее шаге мелодично звенели.

– Здравствуйте… – растерянно сказал ромей.

Женщины прошли, а он все смотрел им вслед, пока один из туленгитов не хлестнул его камчой:

– Пошли, пошли…

Коломон двинулся вперед, а перед глазами неотступно стояло лицо девушки, залитое мерцающим лунным светом, ее шапочка – борик с султаном из птичьих перьев, ее тяжелые косы… Ромею показалось, что он увидел во взгляде, брошенном на него девушкой, восхищение…

С этой ночи покой ушел от Коломона, пропал интерес к работе, поблекли и казались дешевой подделкой родившиеся бессонными ночами в его голове орнаменты. Он мог подолгу смотреть на то, что уже было сделано, и огонь неудовлетворенности сжигал его душу. Мастеру казалось, что краски сделались тусклыми, что из его творения ушла жизнь. Так продолжалось долго, работа на строительстве мечети начала замирать, и все чаще Коломона охватывало отчаяние.

Лето подходило к концу. Холодные ветры прилетали на берега Итиля из темных лесов орусутской земли. Вода в реке сделалсь густой, и омуты под обрывами уже больше не просматривались до дна. Печальным и хмурым, как близкая осень, был мастер Коломон.

Однажды, как обычно, с первыми лучами солнца ромей пришел к мечети. То, что он увидел, показалось ему сном. На коне темно-серой масти, в седле, отделанном серебром, сидела девушка, которую он встретил той удивительно лунной весенней ночью.

Коломон не отрываясь смотрел на нее. Опершись рукоятью камчи из красной таволги на луку седла, она откинула голову в соболином борике и зачарованно рассматривала узоры на стене мечети. Девушка была так увлечена, что даже не услышала звона цепей на ногах ромея. А он был поражен ее красотой и остановился, не решаясь сделать шага, чтобы не потревожить, не спугнуть ее.

Вдруг озарение, стремительное, как полет стрижа, пронеслось в мозгу Коломона. Теперь он знал, чего ему не хватало и что надо делать. От дерзкой мысли зашлось сердце, но потушить ее, забыть уже не было сил. Мастер знал, на что он решался, знал, чем это может кончиться для него, пленника могущественного Берке-хана, и все-таки…

– Здравствуй, сестричка… – тихо сказал он.

– Здравствуйте…

Кундуз вздрогнула и обернулась. Лицо ее залила краска смущения. Она узнала Коломона.

– Кто сделал это чудо? – спросила девушка.

– Я…

Коломон пристально, не отрываясь смотрел в лицо Кундуз, словно навсегда пытался запомнить ее.

– Когда закончите всю мечеть?

Ромей вдруг засмеялся, и на заросшем густой бородой лице сверкнули ровные белые зубы.

– Когда прикажешь ты…

Кундуз недоверчиво смотрела на мастера.

– Так не бывает, – вдруг резко, решительно тряхнула головой, отчего монеты, вплетенные в черные как ночь косы, зазвенели, точно серебряные колокольчики. – Сделай это сегодня, прямо сейчас!..

– Ты права. Так не бывает… – грустно сказал Коломон, и тотчас же в глазах его вспыхнули сумасшедшие, дерзкие огоньки. – Но если ты действительно хочешь, чтобы я быстро завершил работу, приезжай сюда каждый день в это же время.

Кундуз независимо пожала плечами:

– Зачем?

– Я не могу пока сказать… Но ведь ты хочешь скорее увидеть мечеть построенной?

Лицо Кундуз было спокойным, и Коломону вдруг показалось, что сейчас она хлестнет иноходца камчой и ускачет с берега Итиля, навсегда уйдет из его жизни.

– Приезжай! – страстно попросил ромей. – Это очень нужно! Приезжай, когда весь Сарай еще спит и только рабы принимаются за свой тяжкий труд!..

Слова мастера таили загадку, но было в них и что-то такое, что заставило девушку поверить ему. Она увидела толстые, тяжелые цепи на его ногах, увидела горящие синие, словно весеннее небо, глаза и сказала:

– Хорошо. Я выполню вашу просьбу…

С этого дня мастер-ромей словно умылся живой водой. Вдохновение охватило его, и глубокая, тихая радость засветилась в глазах. Кундуз приезжала теперь ежедневно.

Сердце неподвластно приказу, и с каждой встречей девушку все сильнее тянуло к Коломону. Она еще не знала, что такое любовь, и поэтому не противилась появившемуся в ней чувству.

Но однажды Кундуз поняла, что полюбила, и ей сделалось страшно. Показалось, что конь несет ее по самому краю пропасти, а сил усидеть в седле, удержаться – нет.

Коломон замечательный человек, великий мастер, но у него другой бог, другая вера. Разве отдадут ее за него? И еще он раб, а это, по законам Орды, не человек. Жизнь раба дешевле жизни скотины. Ни один мусульманин не скажет ей слова одобрения, не согласится мать. Что может быть страшнее, чем нарушить закон предков?

Кундуз боялась думать обо всем этом, гнала от себя мысли о ромее, но они приходили незваными и не давали покоя, мешали жить, как прежде, беззаботно.

Девушка вдруг стала догадываться, что ее частые встречи с Коломоном опасны для них обоих. Если кто-то узнает об их чуствах, может случиться беда.

Но сердце не хотело знать обычаев предков и звало ее днем и ночью на берег Итиля. Кундуз уже и дня не могла прожить без того, чтобы не увидеть чудесных орнаментов, созданных руками любимого.

Любовь и красота всегда побеждали разум. Она клялась себе не ехать больше к мастеру, но едва занимался рассвет, Кундуз торопливо седлала коня. Она боялась признаться, что уже не может представить себе жизнь без Коломона, этого сильного, порывистого в движениях, доброго человека.

Так было и в тот день, когда она приехала к мечети раньше обычного. Солнце еще не взошло, и на берегу никого не было, кроме рабов и стерегущих их туленгитов.

Кундуз легко соскочила с седла, привязала иноходца к тонкому дереву и радостно улыбнулась Коломону.

Мастер бережно взял ее за руку и повел к мечети. Роспись одной из стен уже была почти завершена, и строительные леса были убраны. Кундуз видела; ромей чем-то сильно взволнован. Он отпустил ее руку, быстрый и стремительный, прошел возле стены, потом отошел от нее на такое расстояние, чтобы можно было одним взглядом охватить ее всю.

– Иди сюда! – позвал он Кундуз.

Кундуз послушно подошла и встала с ним рядом.