Холодная ярость - Дмитрий Петров

Одеты проститутки были почти одинаково: обе в узких черных брючках, подчеркивающих их довольно стройные фигуры, и ярких жакетках - одна в розовой, другая в голубой.

- Ты осматриваешь эту комнату, - скомандовал Вербин Лукоморову. - А ты, - он повернулся к Марине, - ты займись вон той. Гляди внимательно, чтоб ничего не пропустить. В этом гнездышке много всякого интересного может найтись.

- Можно закурить? - спросила молоденькая, протянув руку к лежавшим на столе сигаретам.

- Нет, - коротко отрезал Вербин, даже не посмотрев в ее сторону. Курить нельзя.

- А почему? - недовольно протянула девушка и капризно выпятила нижнюю губку. - Я же никуда не убегаю... Почему нельзя закурить? Вы же курите сами.

- Заткнись, - вяло оборвал ее Лукоморов, уже деловито приступивший к обыску. - Сказано - нельзя, значит, нельзя. Сиди тихо. Когда спросят будешь говорить.

Марина прошла в соседнюю комнату и приступила к ее осмотру. Сначала открыла дверцы шкафа, где оказалась батарея пустых бутылок из-под вина и коньяка. По очереди брала каждую и переворачивала вниз дном - вдруг внутри что-то спрятано.

Затем глянула под батареи центрального отопления, пошарила там рукой. Нет, ничего.

Проверила внутреннюю часть дивана и, достав оттуда скомканные простыни, потрясла их, морщась от брезгливости. Видимо, белье было недавно использованным, и потому из комка вывалилось несколько оберток от презервативов "Мускулан".

Больше в комнате ничего не было, так что оставалось для проформы на всякий случай заглянуть за висящую картину и медленно пройтись по половицам, прислушиваясь, не скрипнет ли какая-нибудь - вдруг под полом сделан тайничок?

Что может храниться в подобной квартире, превращенной в притон? Наркотики, в первую очередь. Валюта, золотые изделия - во вторую.

Сейчас ничего этого Марина не нашла. Уже во второй раз за этот вечер недовольная собой, она вернулась в первую комнату. Внешний вид помещения за несколько минут успел измениться - весь пол посредине был завален глянцевыми порнографическими журнальчиками и просто цветными фотографиями, изображающими голых и полуголых девиц, которые капитан Лукоморов успел извлечь из находившихся в комнате двух шкафов.

- Вот это коллекция, - бормотал он изумленно, вытряхивая из ящиков оставшиеся журналы.

- Сложите это все куда-нибудь, - распорядился Вербин. - В отделе разберемся, что к чему. Ну, Девочки, давайте познакомимся поближе, обратился он к понурившимся проституткам. - Давайте займемся вашими сумочками. Это - самый короткий путь к знакомству. Марина, выложи все содержимое сумочек на стол. А потом приступим к разговору.

Обыскивать Марина умела хорошо: ей многократно приходилось делать это, работая в ИДН. Обыскивать подростков, кстати, гораздо труднее, чем взрослых: им приходит в голову спрятать что-либо в таком удивительном месте, до которого взрослый просто не додумается...

Содержимое каждой сумочки вываливалось на стол отдельной кучкой.

Набор предметов - привычный, как у всех: косметичка с помадой, тушью, носовой платок, пять-шесть презервативов в ярких пакетиках, кошелек из дешевой турецкой кожи, выдаваемой за итальянскую.

- Ничего интересного? - спросил Вербин в то время, пока Марина разбирала все это барахло. - Записные книжки есть?

Это было важно: анализируя записные книжки проституток, можно при везении найти адреса или еще какие-нибудь сведения о содержателе притона главной цели поисков "полиции нравов". Надежды на то, что задержанная проститутка сама добровольно вдруг возьмет да и расскажет о содержателе притона, нет. Зачем ей это нужно? Во-первых, она точно знает, что уже назавтра вернется к своим занятиям, и не заинтересована в том, чтобы притон разгромили. Кроме того, боится мести за болтовню. Так что "девочки" молчат о своих хозяевах, и заставить их говорить нет никакой возможности. А как заставишь? Они могут быть какими угодно тупыми и неграмотными, но если они профессионалки, то все отлично знают: ничегошеньки им милиция сделать не может. Ну, продержат ночь, а потом все равно отпустят.

В сумочке у шатенки записная книжка имелась, и Марина передала ее Вербину, принявшемуся с интересом медленно переворачивать страницу за страницей. Иногда по ходу просмотра задавал проститутке вопросы.

- А это кто такой? - спрашивал он, указывая на непонятное имя с телефоном. - Дядя, говоришь? Проверим... Двоюродный? Ну, посмотрим... Что это за бумажка? - вытащил он из-за отворота обложки что-то свернутое, похожее на финансовый документ.

- Квитанция, - мрачно ответила шатенка, качая ногой, и отвернулась. Не трудитесь. Всего лишь квитанция из сберкассы.

- Об оплате? - уточнил Вербин, вглядываясь в неразборчиво написанные слова, которые поясняли цель платежа. - За что произведена оплата?

- Это за детский садик, - неохотно пояснила женщина, с досадой отворачиваясь в сторону. Ее сильно накрашенное лицо сделалось совсем замкнутым и отрешенным. - Не выбрасывайте, - нервно сказала она. - Завтра последний день платежа. Если я утром не принесу, дочку в садик не возьмут, мне уже сказали.

- Поня-я-тно, - после некоторого замешательства протянул Вербин и сунул квитанцию обратно. - Раньше никогда не задерживалась? - тут же поинтересовался он, вглядываясь в лицо проститутки. - Что-то мне твоя внешность знакома... В гостинице "Палас" в прошлом месяце не ты попадалась? А, подруга?

В этот момент он тряхнул зажатой в руке записной книжкой, и оттуда высыпались несколько ярких картонных кружочков, тут же разлетевшихся по полу.

- А это еще что? - Вербин поднял один из кружочков, рассматривая его. Для чего предназначено?

Лукоморов тоже поднял кружочек, подозрительно принялся разглядывать его на свет.

- Вроде презерватива, что ли? - засмеялся он. - Новый фасон?

Проститутка угрюмо молчала, упорно глядя в сторону и сурово поджав размалеванные губы.

- Не понимаю, - растерянно заявил майор, крутя в руке пеструю картонку.

Потом так же вопросительно взглянул на Лукоморова, но тот недоуменно пожал плечами и швырнул кругляшок с картинкой на стол. - Что это такое? Объясняй немедленно. Слышишь, красотка, не дури!

Женщина не промолвила в ответ ни слова. Она так же сумрачно сидела на стуле, только пальцы ее нервно без остановки теребили край кофточки. Она глядела в пол и не поднимала головы, как партизанка на фашистском допросе.

- Это кэпсы, - негромко сказала Марина. - Игра такая у детей. Вот этот как раз считается самым ценным - "Незнайка на Луне"...

Она не добавила, что в этот день снова забыла купить точно такие же для своего сына.

Когда Марина в ту ночь вернулась домой, она не сразу легла спать. С удовлетворением отметив про себя, что Артемка, слава богу, научился засыпать без нее, она поцеловала его спящего и вышла, притворив за собой дверь.

За окнами была непроглядная тьма. Ночной ветер, врывавшийся через открытую форточку, шевелил занавеску на окне, и на сердце у Марины было тягостно и неспокойно. Она старалась стряхнуть с себя воспоминания о прошедшем вечере, об облаве, в которой участвовала, и, чтобы забыться окончательно, уселась рисовать. Клоун получился крупный, с широкими плечами и мясистым носом, как у морского льва. Марина развела акварель и разрисовала клоуна поярче - кафтан сделала розовым, штаны - в синюю полоску, а колпак желтый с серебряными звездами по всему полю. Когда рисунок уже приближался к концу, она подумала, что можно завтра подарить его Артемке - пусть повесит над своим столом рядом с другими. По насыщенности цветами клоун обещал выйти нарядным, смешным.

А когда закончила и взглянула в целом на дело своих рук, то сокрушенно покачала головой. Нет, правильно она сделала, что не стала художником! Не умеет она преодолевать своего настроения, все ее внутреннее состояние выражается в этих рисунках, ничего не удается скрыть. Себя не преодолеешь: все в клоуне было хорошо и ярко, вот только лицо его выглядело перекошенным и даже каким-то печально-зловещим.

"Нет, - решила Марина. - Не стоит дарить это Артемке. Вот появятся положительные эмоции, тогда уж и нарисую как надо". Она порвала лист на мелкие кусочки и тщательно запихала их в мусорное ведро. Потом на последнем обрывке бумаги написала крупными буквами "Кэпсы" и засунула его в удостоверение личности - чтобы назавтра уж точно не позабыть о просьбе сына.

Глава третья

Когда стрелки часов показали ровно шесть, Вербин толкнул дверь магазинчика "Интим" и вошел внутрь. Звякнул колокольчик, и, таким образом, появление нового покупателя не прошло незамеченным.

За прилавком стоял все тот же парень, с которым Владимир уже успел познакомиться недавно. Он, несомненно, узнал его, однако никак не проявил этого.

"Конспирация, - усмехнулся майор, пряча довольную улыбку в приклеенной бороде. - Если делает вид, что не узнает, значит, что-то сейчас будет".

Он прошелся вдоль прилавка, прислушиваясь к разговору продавца с очередным покупателем, потом отошел подальше, сделав вид, будто разглядывает выставленные на витрине видеокассеты. Так прошло минут пять. Один покупатель сменился дру. гим, а продавец все не реагировал на появление уже знакомого ему любителя педофилии. Он чего-то ждал.