Неучтенный фактор (СИ) - "Minestrellia"

Заключения Кирилла и его коллег-криминалистов, как всегда, были лаконичными и исчерпывающими: улик, по обыкновению, почти нет, у жертвы вырезано сердце и отрезан язык, — вот только и то, и другое отделили от тела уже после смерти, — а в крови найдено достаточное для летального исхода количество клофелина. Получив такого рода сведения, Женя даже усомнился, а точно ли убийство Олеси — дело рук Куколки? Впрочем, Кирилл заверил, что почерк расчленения — сто процентов принадлежит Куколке, даже если она пыталась сделать это не так, как делала обычно. Женя с этим спорить не стал, хотя сомнения у него все же остались.

Тело Олеси нашли бегуны ранним утром в парке неподалеку от ее же дома. Все это уже казалось Жене странным: когда он уходил от Арисы накануне вечером, Олеся тоже была дома и вроде как никуда не собиралась. Более того, ночной парк казался потенциально излишне людным, а потому опасным для дела Куколки, ведь случайные прохожие могли увидеть что-то, услышать, вызвать полицию. Удача в конкретную ночь? И почему все же Олеся? Ведь она никуда не собиралась. Как тогда попала в когти убийцы? А если собиралась, то куда не попала и почему там не подняли тревогу? Почему Ариса, находясь дома, не начала переживать? Почему Роман не озаботился поисками дочери, когда вернулся домой?

Ну, ладно. Наверное, есть смысл опустить все эти вопросы, верно? В конце концов, Женя — следователь, и роется он не в личных делах своего начальника и своей девушки, а в преступлении, которое совершили против их семьи. Значит, и вопросы он задает явно не в том направлении, в котором нужно. Мало ли, какие причины были: может, Олеся ушла, когда Ариса легла спать? И Роман, когда вернулся поздно, считал, что обе дочери уже спят, и не стал пытаться будить? Это все не так важно. Лучше заняться поисками истины в уликах по новому убийству, наверняка будет куда полезнее.

Куколка всегда сначала пытала свои жертвы, и только потом они умирали от болевого шока и потери крови. Так было всегда, с самых первых тел, которые оставляла за собой убийца. И вряд ли бы она спустя десяток лет своей «карьеры» решила ступить на путь гуманизма и сначала усыплять своих жертв. Так может, это все же не Куколка? А если Куколка, то почему вдруг пошла таким щадящим путем? Да и клофелин… Где только достала? Работает в медицинской сфере? Или кто-то из близких, — они у нее вообще есть? — или она сама страдает повышенным давлением. Иначе откуда у нее препарат, который только по рецептам выдают? Еще и в таком количестве, чтобы убить?

С другой стороны, у Олеси ведь есть клофелин, насколько Женя знал. Она несколько лет боролась с глаукомой, ей прописывали глазные капли с клофелином, чтобы давление понижать. Тем более в этих каплях вроде как пропорция препарата больше, чем в таблетках или ампулах. Могла ли Куколка воспользоваться каплями из кармана Олеси? Да, пожалуй. Но откуда она могла знать?.. Непонятно. Просто так сильно повезло, что у жертвы из кармана вывалился пузырек с клофелином? Допустим, но зачем тогда Куколке пользоваться им для усыпления жертвы?

Может ли значить все это, что Куколка знала, что делала? Может ли все это значить, что Куколка и не хотела причинять боль последней жертве? По всему выходит, что вполне может. Во всяком случае, такое можно допустить, хотя и довольно сложно, учитывая, насколько зверские вещи эта ненормальная уже творила. Но, допустим, Куколка прекрасно знала, на что идет, знала, что у жертвы есть клофелин, знала, что не собирается причинять жертве боль… А откуда можно знать, что у незнакомого тебе человека есть клофелин под рукой? Почему нужно было не причинять жертве боли? Кому вообще обычно не хотят причинять боль — ни моральную, ни физическую? Близким, родным, друзьям. Кому-то знакомому и очень дорогому сердцу. Но в таком случае можно предположить, что Олесю могли убить как минимум Ариса и Роман. Но это уже полный бред, тем более, что у каждого из них так или иначе есть хотя бы косвенное алиби.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Может, это все-таки не Куколка, а у кого-то относительно постороннего на Олесю просто были какие-то очень крупные обиды?..

С другой стороны, по словам Кирилла, на теле Олеси почерк расчленения сто процентов принадлежит Куколке. А далеко не каждый человек умеет расчленять тела. Тем более для этого нужно как минимум прекрасное знание анатомии. Вряд ли у Олеси были в наличии такие люди с больной головой.

Тяжело вздохнув, Женя бросил ручку на ежедневник, в котором записывал отрывки мыслей по ходу поисков ответов, и устало откинулся на спинку кресла. Голова раскалывалась от неприятной пульсирующей боли, плечи и шея ныли от постоянного нахождения в одной позе, а живот неприятно скручивало от голода. Казалось, что отгадка всего дела вот-вот откроется, до нее осталось лишь руку протянуть, лишь сложить два и два. Вот только «два и два» никак не складывалось, а протянутая рука вновь и вновь проходила сквозь мираж правильного ответа.

Время близилось к восьми вечера. Рабочий день уже давно закончился, за окном потихоньку начинало смеркаться, и следовало бы собираться и идти домой. Тем более голод подстегивал не сидеть на одном месте, а пойти и найти хотя бы перекус. Женя поморщился, вспоминая, когда нормально ел в последний раз. Если память не подводила, то более или менее нормальная трапеза у него была прошлым днем в обеденный перерыв, и не сказать, что такое открытие молодого человека радовало.

Помимо всего прочего, стоило еще написать Арисе и узнать, как она. В конце концов, Женя и так дал ей время немного отойти от смерти сестры и позволил несколько дней вообще не появляться на радарах. Но все же он беспокоился за нее и ее состояние, да и поддержать нужно было хоть как-то.

Достав телефон из кармана, Женя задумчиво повертел его в руках. Точно ли нужно связываться с Арисой? Что-то внутри говорило, что нет, не стоит. Сейчас не время, и есть смысл не трогать девушку еще хотя бы до утра. Так что Женя невольно колебался между тем, чтобы дать еще немного времени, а потом, возможно, выслушать замечания о том, что он ее бросил в тяжелый момент, и тем, чтобы написать или позвонить сейчас — возможно, оторвать Арису от переживаний или дел, но узнать, что она хотя бы более или менее в порядке.

Женя не знает, сколько бы еще мялся, прежде чем все же первым выйти на контакт со своей девушкой, но в конце концов из раздумий молодого человека вырвал короткий и тихий стук в дверь. Затем она приоткрылась, и в кабинет заглянула Ариса. Она выглядела не слишком хорошо: бледнее обычного, с растрепанными волосами и потухшим взглядом. Увидев Женю, она поджала губы, слабо улыбнулась и приветственно махнула ему рукой.

— Привет.

Женя невольно вздрогнул, но быстро успокоился и поднялся, поняв, кто пришел.

— Ариса? Привет, — он отложил телефон и подошел ближе, чтобы обнять подавшуюся в его объятия девушку за плечи. — Как раз собирался звонить тебе. Хотел узнать, как ты… А то пропала на несколько дней.

— Переживал? — девушка слабо улыбнулась и склонила голову, чтобы устроить ее на плече Жени. Потом неопределенно махнула рукой и потянулась, удобнее обнимая парня. — Все… Более или менее в порядке. Отец дома и вроде бы справляется. Во всяком случае, после поминок вроде не пил.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— А ты? — он осторожно провел рукой по ее волосам.

— А что я? Мне плохо. Я всегда боялась потерять ее, а теперь… Понятия не имею, что делать. Который день в прострации.

— Где была хоть? Неужели все это время дома просидела с Романом?