Эльф из Преисподней. Том 2 (СИ) - "Lt Colonel"

Сверкала лишь барная стойка, отполированная поколениями неудач, которые приводили сюда разумных.

В основном помещение занимали терты. Попалась и парочка сектов — пожилой гоблин, тянувший пиво, да скособоченный тролль.

Фальшиво дребезжала музыкальная коробка, выдавая одну пластмассовую мелодию за другой.

Эмоции собравшихся тут разумных портил алкоголь. Многие люди к тому же явно не чурались принимать ту же дрянь, что и терт, с которым я разговаривал на улице. Они мало чем отличались от преисполненных химическим счастьем овощей.

Проку от таких было мало.

К счастью, мне нужны были не они.

Опознать же тех, с кем предполагалось встретиться, было легко. Хоть я, вообще-то, предполагал, что агент явится один. Нет — он устроился на угловом диванчике, наполовину отгороженный его плечом от зала, вместе с какой-то малышкой, поглощавшей мороженое в фигурной вазочке.

Мои чаяния, как и необходимость соблюдать конспирацию, его не заботили.

По крайней мере он, в отличие от остальных тертов, не употребил наркотика.

От дыма в горле совершенно пересохло. Прежде чем подсаживаться к Сирину, я заказал единственный безалкогольный напиток, что тут подавали. А именно, шипучий, трескучий, невменяемо-сахарный лимонад, который тут же дал в нос.

С бокалом этого пойла, что дало бы фору любому дрянному пиву по части мерзости, я и подсел к Сирину.

— Дуб — дерево, роза — цветок, олень — животное, воробей — птица, Земля — наша планета, — оттарабанил я нелепо трюистичный пароль.

— Смерть неизбежна, — отозвался шпион, и хрипотца в его голосе заставила предположить, что он верит в судьбоносность приговора, — Гувберт Гувберт.

— Что?

— Меня так зовут. Гувберт Гувберт.

Я оглядел его. Обычный, среднестатистический человек: лёгкая лысина, лёгкий перевес в талии, лёгкая близорукость, заставлявшая щуриться и наклоняться ближе. Не веяло от него романтикой шпионских игрищ.

Перед ним скучало нетронутое пиво, белея остатками пенного налёта.

— Не слишком-то профессионально — представляться вот так.

— Что толку от профессионализма? Все профессионалы мертвы, а я жив. Значит, иду верным путём.

Девчушка, которая до того старалась делать вид, что нас её разговор не интересует, фыркнула в своё мороженое, покрытое шоколадно-тянучковым соусом. Одной рукой она держала в меру фривольный журнальчик, другой — ложку, облизывая губы с затаённым лукавством. Была она разнузданная, с мутными глазами, с русой шапкой волос; болтала ногами в такт музыке, напустив на себя цинично-озорной дух.

— Это что, лимонад? Почему не пиво? — поинтересовалась она, вытянувшись ко мне и продемонстрировав тем незаурядную гибкость спины. Кончик чёрного в белую горошинку платка, повязанного на её шее, едва не угодил в бокал. На голом, медового оттенка плече расползлось тёмно-коричневое родимое пятно. Курточка девочки лежала подле неё, нещадно скомканная.

— Лотта, хватит, — одёрнул её Гувберт, а она, вернувшись на место, зачерпнула полную ложку мороженого и кинула на меня укоряющий взгляд.

Нимфетка находилась в том возрасте, когда нежелание распивать алкоголь приравнивалось к слабости.

— Музыку хочу, — потребовала она.

— Она играет.

— Нормальную! — широко распахнула глаза Лотта, будто изумлённая тем, что её не понимают, — Хоть бы и Эдди, а можно и Джо.

Со вздохом Гувберт отсыпал ей монет, и она выскочила из-за стола, двинулась к автомату, сочетая в движениях грацию и вульгарность, хмарь и прыть.

Пару мгновений спустя она прилипла к ярко освещённому стеклянному навершию музыкальной коробки, зашарила ладонью в поисках щели. Мотив оборвался, чтобы смениться другим — сладкой, знойной какофонией, вслед которой невидимый исполнитель загнусавил слова. Лотта застыла у коробки, и в лице её, подсвеченном снизу, отразилась нежная мечтательная детскость, совсем не вязавшаяся со взрослым содержанием песни.

— Иногда мне кажется, что она способна свести с ума меня, её отца. Что же будет с другими?

Я видел, как Гувберт смотрел на Лотту. Не у всякого демона нашлась бы подобная пылкость в отношении к вещи. Я, впрочем, не вдавался; и тяжесть сдвоенного имени, и девчушка могли быть частью гениального маскарада, осознать гениальность которого в силах лишь тот, кто сделал прятки своей профессией.

Я наблюдал за Лоттой, качавшей головой и притворявшейся, что она вовсе не двигает острыми локтями и острыми коленями под завывания Джо, а может, и Эдди, пока Сирин не прокашлялся:

— Ну?

Дразнить Гувберта было одно удовольствие. Лишь тот, кто познал прелесть и боль обладания живой вещью, мог понять его беспокойство.

А впрочем, было ли нужно таиться? Что говорил закон? Я посчитал бестактным интересоваться на эту тему у Гувберта. Иначе он, чего доброго, разорётся или сбежит, вынудив отлавливать его и извлекать сведения путём, который неизбежно привлечёт внимание прохожих.

Меж тем в бар завалилась группа гномов, пьяных, как это у них водится, и желающих напиться сильнее. Они загалдели, заставив Лотту оторваться от коробки, чтобы показательно скривиться.

Для меня же с Сирином шум означал, что мы сможем поговорить без того, чтобы нас подслушали.

— Предполагалось, что ты вывалишь на меня целый ворох свежих данных.

— Ворох не обещаю, — предупредил Гувберт, — Ворох остался у коллег, которые задержались в Манхэттене и попали под чистку. Я же колесил по Востоку, собирая слухи, сплетни, прочую чушь, которая не стоит того, чтобы проснуться с пулей во лбу. Знал бы, что за нас принялись всерьёз, не приезжал бы вовсе.

— Но ты не уехал.

— Первые сутки — самое страшное. Потом привыкаешь бояться, видишь, что ничего не случается, и страх намертво впитывается, становится частью тебя, — сказал Гувберт, изобразив глоток пива. Его взгляд не отрывался от Лотты, — Бежать становится некуда. Страх попасться не снаружи, он внутри.

— У этих тертов, похоже, есть ответ на страх.

— Моны грамм — и нету драм, — явно процитировал кого-то шпион, — Не мой путь, и тебе бы не рекомендовал. От эльфийской пыльцы нет спасения.

— Хватит о наркотиках. Какие сведения по проекту?

— Полёты стали чаще. Намного чаще, — наконец заговорил Сирин о деле. Сердце радостно подскочило — всё же вынюхивать шпиона отправили о полётах.

Гувберт продолжил, не подозревая о моей радости:

— Резко подскочила потребность в металлах, особенно в тех, которые не импортировать из-за зон Гюдена. Налаживали связи с поселениями, обновляли старые контракты с теми, кто уже поставлял им необходимое. Даже подступались к индейцам. Те, конечно, дали эльфам от ворот поворот. Сильны злопамятностью, этого у краснокожих не отнять. На подконтрольных им территориях есть несколько приличных рудников. Полагаю, если бы Манхэттен хотел, то развязал бы маленькую победоносную войнушку. Но отчего-то медлит — и вот это самое странное.

— Почему?

— Если бы им требовались долгосрочные поставки, то захват рудников и обустройство соответствующей инфраструктуры, то же экранирование, чтобы рабочие не погибали, были бы делом времени. Однако пока что Триумвират стягивает силы лишь к краю контролируемой им территории, к озеру Хопатконг. Это западнее Роквея, если ты не в курсе.

Благодаря визиту Гаэмельса я имел некоторое представление о Роквее. А конкретно — о том, что где-то в этих краях располагался Увер-Тьюр, имение ван Ранеховен, которое мне поручили выманить у Анны.

Не то чтобы я собирался строго держаться этого направления работы… Гаэмельс был восхитителен, но чутьё подсказывало, что из него многого не вытащить, даже если прилежно сотрудничать с ним.

Сотрудничество вообще давалось мне с трудом, особенно если другая сторона считала себя выше меня.

— Он хочет захватить Увер-Тьюр?

— Триумвират? — Гувберт недоумённо шлёпнул губами и, по видимости, подавил смешок, — Нет, Увер-Тьюр и так находится в городских пределах… Просто у озера издревле собирались племена индейцев Востока. Они делали так ещё до прихода эльфов, а уж после это стало священной обязанностью. Так они показывают, что рано или поздно вернут отнятые земли. Как легко понять, ежегодная традиция редко обходится без кровопролития, но Триумвират не рискует, или не считает нужным вводить полноценный запрет. В итоге получится грандиозная резня, а воевать против целого континента не захотят даже эльфы.