Эльф из Преисподней. Том 2 (СИ) - "Lt Colonel"

Я прыгнул к покрытому лимонаду карлику, поймал его запястье, когда он почти вытащил длинный нож, выкрутил руку и воткнул клинок ему в ляжку. Не слишком глубоко, но крайне неприятно. Двинул лезвие вверх, вспарывая ногу. Во все стороны полетели брызги, в ноздри ударил запах крови вповалку с болью — увы, безнадёжно испорченной пивными парами.

Увы для меня, но не для них. Поблизости не было Лютиэны, и я мог забыться. Наверное, это тоже плохо бы закончилось для тайной встречи с агентом.

Кстати, гномы вовсе не таскают повсюду гигантские молоты и кирки. Это глупый миф, порождённый живущими на поверхности расами.

В тесных, сумрачных штольнях не слишком удобно размахивать кувалдами с длинными рукоятями, а какой прок в коротких? Уж лучше проткнуть живот врагу кинжалом. Вид собственных кишок действует на многих отрезвляюще.

Побулькивая, гном завопил — отвратительный, громкий звук в замкнутом помещении. А уж для того, кто приник к коротышке, мерзость вопля удваивалась.

Этим кем-то был, к сожалению, я.

Я изо всех сил треснул пьяницу по затылку черенком ножа, прибавив для ускорения волю. Глаза буйного идиота закатились, и он рухнул подрубленным деревом, наконец-то заткнувшись.

У меня появилось время, чтобы оценить обстановку на других направлениях.

Многие терты заползли под столики, забились под диваны. Некоторые, в которых смесь моны и пива окончательно отбила тягу к самосохранению, заменив её тупой безразличностью, продолжали сидеть. Иногда в них кто-то врезался. Получалась куча мала с неопределённым количеством конечностей.

Лотта добралась до нашего стола и приткнулась к дивану, наблюдая за дракой с изумлённым упоением. Более всего внимание девчушки притягивал Гувберт, которого в этот момент продолжал обрабатывать разъярившийся коротышка. Ледяное злорадство боролось в нимфетке с горячей слезой, и я ни за что не сказал бы с уверенностью, болеет ли она за гнома или за Сирина.

В достоинства тайного агента точно не входил бой без правил с противником, которому наплевать на боль. После пары крепких ударов, пусть и лишённых точности, Гувберт зашатался. Из рассечённой кожи на лбу потекла кровь, заливая глаза. Гном схватил Сирина за талию и треснул им о барную стойку. И ещё. И опять.

Голова Гувберта безвольно болталась при каждом ударе. Рожу коротышки озаряла безумная улыбка того, кто упивается победой.

Потом он остановился.

Трудно держать на весу человека, когда в спине торчит нож.

Дёрнувшись, коротышка выпустил Гувберта, который не потерял сознания и тотчас отполз от гнома подальше. А я, справедливо полагая, что одной железки малому не хватит, чтобы угомониться, приложил того харей о стойку.

Несколько раз.

Кровь растекалась по полированному дереву, как пролитая выпивка. Если бы не воля, я бы вряд ли сумел вбить в пьянчугу немного манер, а вот с ней дело пошло на лад. Он выпучил буркала, сплюнул красной слюной и сполз сосредоточенной тушкой к ножкам чудом уцелевшей табуретки. Вытащив клинок из спины, я бережно вложил его в ладонь гнома.

Пусть погадает, как умудрился сам себя достать, когда очнётся.

В том, что гадёныш выживет, я не сомневался ни на секунду. Чтобы прикончить гнома, требовалось нечто посерьёзнее, чем заурядная поножовщина. Например, сухой закон.

На мой взгляд, всё это заняло от силы десять вдохов-выдохов.

Мимо меня прошествовал, краснея ссадиной на зелёной щеке, пожилой гоблин. Других следов недавнего буйства на нём не было.

Он флегматично перебрался через остатки стойки, открыл кран с пивом и подставил под него рот. Жадно задёргался кадык. Пена лилась мимо, капала на пол, но деду было наплевать. Он плевался и рыгал, зажмурившись от наслаждения и заливавшей глаза жидкости.

Бармен его не остановил, поскольку ещё в начале сражения куда-то смылся. Надо понимать, сбежал через чёрный ход. Вскоре сюда заявится полиция: в отличие от стоявших выше законов праймов, преступления сектов или тертов всё ещё стоили расследования.

Гувберт растирал виски с видом человека, который не мог сообразить, снится ли этому ему всё или просто даёт о себе знать лёгкое сотрясение. Когда он пришёл к какому-то выводу, вероятно, устроившему его, он нетвёрдой походкой подошёл к укрытию Лотты. Наклонился, схватил её под локоть и вытащил из-под столика, как нашкодившего котёнка.

Мятость ситцевого платья подчёркивала мягкий очерк её скромной, полудетской груди. Эта откровенность пробудила во мне лёгкий отголосок знакомой истомы, недовольной отсутствием поблизости эльфиек. Я постучал пальцами по табуретке, несколько секунд переходя взглядом от туфелек и голых голеней к яркому, блаженно-коварному лицу и обратно к загорелым ножкам. Неужели тело подумало, что я находился в опасности?

Тут сзади подозрительно зашумело, как будто с горы скатывались валуны. Меня обдало разгорячённым дыханием.

Я повернулся и встретился взглядом с горным троллем, который только что закончил укладывать на послеполуденный сон группу буйных коротышек.

Он нависал надо мной, как небоскрёб над деревом, заполнив собой пространство до потолка и неловко горбясь. Ему бы не помешало чуть больше простора.

Здоровенные ручищи, каждое толще моей талии, были напряжены, рот изогнулся в недоумённом оскале. Он раздумывал, вколачивать ли меня в землю вслед за придурками, которые помешали его культурному отдыху.

— Мы не с ними, — честно сказал я и показал на стонущих коротышек, плещущихся в собственных телесных жидкостях и алкоголе. Ну, стонал только один. Второй пребывал в обмороке или заснул.

Воздух густел от их крови. Так себе запашок, если честно.

— Мать вашу, вашу мать… — лепетали в глубине бара. Похоже, кое-кто из тертов очнулся от сладких дрём, навеянных моной, и обнаружил, что вокруг стало сыровато.

Тролль хмыкнул, утопив меня в кислых парах, и пожал плечами.

— Лады.

На этом зарождавшийся конфликт можно было считать исчерпанным.

Никогда не устану повторять, что многих трагедий можно избежать, если вовремя поговорить начистоту. Разумные на то и разумные, чтобы не размахивать кулаками почём зря.

Ура дипломатии, на которой зиждется цивилизация!

Напоследок тролль попытался поставить мне подножку, но с нашей разницей в габаритах это смотрелось скорее брошенным посреди дороги бревном. Я переступил через массивную голень, кивнул на объяснение: «Попытаться стоило», — и направился к Гувберту и Лотте.

Более сюрпризов тролль не чинил (видимо, оставил заготовки дома) и с неожиданной прытью устремился к выходу. Вжался в дверной проём, почти его не раскурочив, — то ещё зрелище.

Не больно-то тролль горел желанием распинаться перед полицией, возмещать ущерб и к тому же платить за выпивку. Я его понимал: разливали здесь отменно дрянное пойло.

Меж тем Гувберт распекал Лотту, тихо, на грани даже моего тонкого, деликатного слуха. Я улавливал лишь обрывки жгучих фраз: «… сдать тебя… думаешь, я не… чем закончилс… знуть, не научил Кей Кей…»

Если я правильно ухватил суть, Кей Кей — это имя или прозвище. Легко углядеть в его повторяемости роковое сходство с Гувбертом Гувбертом. Уж не ревность ли звучала в голосе ретивого папаши?

Выслушивала самопровозглашённого отца девчушка с гордой непокорностью в изгибе губ и лютой ненавистью в глубине зрачков. Я прокашлялся, и оба человека обратили внимание на меня — едва ли не с возмущением! Я не возражал, ведь их ссора насыщала меня. Но, вообще-то, согласно людской логике, Лотте следовало испытывать ко мне благодарность за то, что вырвал из топи нравоучений, а не злобно надувать щёки.

Мы покинули гостеприимный «Под знаком незаконнорождённых», с потолка которого теперь многозначительно капало. Спрятались в ближайшем проулке. Я хотел задержать Гувберта Гувберта, направиться в какое-нибудь кафе, однако суетливая тревога пожирала Сирина изнутри.

Он, вероятно, разбирался в основах конспирации с учётом текущих технологий больше меня, и его неудержимо тянуло смыться как можно дальше. Я не знал, как платил ему отец и платил ли вообще, потому мимоходом сунул в его ладонь тугую пачку даларов.