Мемуары. 50 лет размышлений о политике - Раймон Арон

У меня не было уверенности в том, что золотодевизный стандарт — единственная или главная причина инфляционной тенденции мировой экономики, демократическо-капиталистических обществ, но я подчеркивал два очевидных явления: Соединенные Штаты обладают привилегией — оплачивать свои внешние долги собственной валютой, — быть может, в долгосрочном плане опасной для них самих; они привыкают к дефициту внешних платежей и принимают его как нечто нормальное; одновременно они избавлены от ограничительных мер, которые обстоятельства и Международный валютный фонд накладывают на другие страны, имеющие дефицит. Эти два явления оставляют в подвешенном состоянии подлинные вопросы.

Завышенная цена доллара облегчила американские капиталовложения за рубежом и одновременно — европейский экспорт. Кто оказывался победителем, а кто — побежденным в этой игре? Фактически в такой стране, как Франция, филиалы крупных американских фирм способствовали росту нашей экономики; если даже американская фирма покупала какое-либо разорившееся предприятие, то разве страна не получала выгоду благодаря тому, что восстанавливалась рентабельность «захромавшей утки»? Средства, полученные от экспортных поставок американских филиалов, шли в доходную часть внешнеторгового баланса. Другими словами, в послевоенные годы американская привилегия — которую дополняла завышенная цена доллара — не наносила ущерба национальным интересам нашей страны.

К тому же, спрашивал я себя, чем можно будет заменить Бреттон-Вудсскую систему? Намерения американцев не оставляли никаких сомнений: они не станут возвращаться к золотомонетному стандарту, они демонетаризируют золото. Конечно, я не раз доказывал, что американцы не выбросят на рынок крупные партии своего золотого запаса, чтобы вызвать обвал цены на металл. Но они могут положить конец определению денежных единиц через содержание в них какого-то количества желтого металла. И начнется не виданный в истории эксперимент.

Внутри страны стоимость денег уже не зависит от количества золота, хранящегося в подвалах центрального банка, эта стоимость зависит от уровня цен, от объема товаров и услуг, которые на одну денежную единицу — талон на покупку — можно приобрести, от сделок с другими странами. В национальной экономике деньги более не привязаны к реальным товарам, которые на протяжении тысячелетий выполняли денежные функции. Золото, благодаря обратимости в него доллара, оставалось, на бумаге, фундаментом международной валютной системы. Необратимость доллара в золото сразу же придавала международной валютной системе такой же абстрактный характер. Тем не менее доллар оставался центром, отсылочным элементом международной системы; его лишили короны, но он продолжал царствовать. Поэтому я неоднократно высказывал предположение, что французы и американцы играли в поддавки. Провоцируя видимое падение доллара — приостановление его конвертации в золото, — французы рисковали усугубить то плохое, что они осуждали. Менее чем через два года после (валютного) кризиса, разразившегося в августе 1971 года, американцы пошли до конца в своей доктрине и обеспечили себе полную свободу. Они в одностороннем порядке нарушили принцип Бреттон-Вудса, а именно — обеспечение устойчивости валютных курсов. На смену постоянным курсам как валют, так и золота пришли их плавающие курсы.

Руководители постголлистской эпохи остались верными доктрине, если не практике Генерала. Они продолжили критику валютного управления со стороны Соединенных Штатов, сами же всегда выступали за постоянные валютные курсы, против права, присвоенного себе Соединенными Штатами, оплачивать свои внешние долги в долларах, по определению неистощимых. Зато сразу же после избрания Жоржа Помпиду и возвращения Валери Жискара д’Эстена на улицу Риволи 294 франк был девальвирован. Тогда я одобрительно встретил это решение, которое открыло фазу сильного роста, продолжавшегося до 1974 года. Задним числом я спрашиваю себя, не были ли правы те, кто в ноябре 1968 года убедил генерала де Голля не девальвировать франк, — Ж.-М. Жаннене и Раймон Барр. Девальвация 1969 года стала питать инфляцию и приучила руководителей предприятий рассчитывать на заниженный курс франка по отношению к марке и к валютам, привязанным к ней. Более того, девальвация франка привела к созданию «компенсационных сумм»;[244] общая сельскохозяйственная политика никогда более не функционировала надлежащим образом: фактически она предполагала устойчивость обменных курсов.

Кризис 1974 года был логическим следствием событий 1960-х годов. Ни один из двух президентов-демократов — ни Дж. Ф. Кеннеди, ни Л. Б. Джонсон — не восприняли теорию некоторых экономистов, в соответствии с которой пассивный платежный баланс Соединенных Штатов отвечал природе вещей и к нему следовало относиться с безразличием и даже поощрять. Соединенные Штаты, являясь мировым банкиром, делают долгосрочные капиталовложения и получают краткосрочные кредиты. Фактически оба президента приняли частичные меры, направленные на сокращение внешних расходов (расходов на содержание американских войск за рубежом), торможение вывоза капитала, уменьшение доступа на американский рынок иностранных заемщиков и т. д. Ни одна из этих точечных мер не оказала воздействия на общий платежный баланс Соединенных Штатов; более того, отказ Л. Б. Джонсона от финансирования войны во Вьетнаме из налоговых источников усугубил начиная с 1965 года американскую инфляцию. В 1971 году, в августе, Р. Никсону пришлось прекратить размен долларов на золото, он навязал девальвацию доллара по отношению к валютам крупных индустриальных стран. Если глядеть из сегодняшнего дня, то споры 1971 года вызывают скорее улыбку.

Европейцы критиковали с большей или меньшей резкостью пассивный характер американского платежного баланса, и в то же время они противились девальвации доллара, являвшейся лекарством, которое необходимо при этом дефиците. Настойчивость, с которой французы требовали того, чтобы доллар был девальвирован также по отношению к золоту, иными словами — чтобы цена золота была повышена, оправдывалась в той мере, в какой этот металл оставался фундаментом международной системы и все денежные единицы определялись содержанием в них золота. Хотя Никсон согласился во время встречи на Азорских островах поднять цену унции золота с 35 до 42 долларов, компромисс 1971 года долго не продержался. Советники президента, большая часть сообщества экономистов и деловых людей восстали против ограничений, которые налагала на них валютная система. Девальвация доллара, внешне выглядевшая как потеря престижа, представляла собой скорее освобождение и одновременно победу.