Бешеная стая - Михаил Нестеров

Один гудок, другой. Он ответит на четвертый, попробовал угадать я, ускоряя шаг и расстегивая правой рукой кобуру. Но ответит он не сразу, чтобы не вызвать подозрений, – вначале посмотрит на экран – кто с ним на связи. Возможно, он передаст мне информацию закрытым текстом, но так, чтобы я сразу сообразил, чего он от меня добивается.

Я не угадал. Он ответил, прервав пятый гудок. Он не назвал меня по имени, как делал это каждый раз. Он выкрикнул в трубку:

– Уходи! Уходи!

И – наконец-то – выкрикнул мое имя:

– Уходи, Паша!

Я услышал звуки выстрелов и в трубке телефона, и со стороны переулка. Я выхватил пистолет и снял его с предохранителя, освобождая курок и затворную раму, передернул затвор. Металлический щелчок совпал с очередными выстрелами. Женский крик, а за ним мужской подстегнули меня, и я повернул за угол.

Слева и справа Столярного переулка стояли припаркованные машины, оставляя для проезда узкую полосу. Я шел по ней, держа пистолет на уровне глаз. И только поравнявшись с обменником, я увидел их. Они были в гоночных шлемах, закрывающих почти всю голову целиком, с непроницаемым лицевым экраном, сидевших на них как влитые. Они были одеты в кожаные куртки и джинсы. От них шарахнулись во все стороны прохожие; часть из них нашла укрытие за припаркованными автомобилями. Охранник валютника застыл с открытым ртом, в котором подрагивала дымящаяся сигарета. Мотоциклист газанул, поторапливая товарища. Тот направил ствол пистолета на человека, сползающего по стене на тротуар, и дважды выстрелил в него. Садился он на мотоцикл уже на ходу.

Они мчались прямо на меня. Пригнувшись к рулю двухместной «Ямахи», мотоциклист из грудной мишени превратился в однодольную. Чуть наклонившись вперед, держа «Иж» двумя руками, я опустошил обойму за три секунды, целясь ему в голову. С таким же успехом я мог стрелять в бетонный столб: оболочечные пули отскакивали от твердой преграды, как горох от стены. Последние две пули попали в щиток – продолжение подбородочной дуги, защищающий горло. И «Ямаха» продолжала нестись на меня. Теперь я стал для них отличной мишенью. Стрелок, успевший сменить магазин или вооружиться вторым стволом, дважды выстрелил в меня из-за плеча водителя. Учитывая, что курок он спускал на ходу, стрелял он здорово: пули буквально прочистили мне уши. У меня осталась пара мгновений для того, чтобы переметнуться на противоположную сторону переулка. И худшие мои опасения оправдались. «Бешеные псы» умело просчитали ситуацию – сколько времени мне нужно, чтобы сменить магазин. Водитель резко затормозил, стрелок вскинул вооруженную руку для повторного выстрела и нажал на спусковой крючок. Прежде чем уйти от пули перекатом, я увидел свое отражение в зеркальном щитке его шлема. Он промахнулся. Одна пуля пробила мне полу пиджака, другая чиркнула по штанине. Завершив маневр в нижнем партере, я вскочил на ноги. «Пес» повел стволом и снова поймал меня на мушку. Я дернулся в одну сторону, в другую… Я не умел качать маятник, но я был боксером, и перед моим фирменным танцем замирали, как под гипнозом, опытные рукопашники. Бросив руки к подбородку, я подтанцовывал к вооруженному пистолетом бандиту: в правой – пистолет, в левой – полная обойма. Время для меня замедлилось. Магазин с характерным щелчком встал на место, затвор щелкнул, загоняя патрон в патронник. Если стрелку дорога его жизнь, он поторопит товарища. Да, он был настоящим профи. Ухватившись за водителя одной рукой, он отстрелял в меня. Но на вздыбившемся, набирающем ход мотоцикле попасть в цель было нереально. Я же отстрелял в него, прицелившись, снова опустошив магазин. И – попал в него, по крайней мере дважды. Я успел заметить, как рухнула вниз его вооруженная рука. И все: скоростная «Ямаха» круто повернула направо и выехала на Пресненский вал, едва не сбив пешехода на зебре.

Тут же, с другой стороны, выскочила серебристая «Шкода Октавия» и перекрыла выезд со Столярного переулка. Раскрылась ее дверца, выпуская вооруженного уже оперативника, выкрикнувшего: «Брось оружие!» Держа служебный «макаров» двумя руками, он бросил их на крышу «Шкоды», используя ее как надежную опору. И в таком положении и с такого расстояния промахнуться в меня он не мог – если бы я тоже остался на месте. По сути дела, опер зафиксировался в одном положении и не мог сопровождать цель; в этом плане он был похож на самоходку. И мне не составило труда уклониться от его выстрела. Я резко присел. Ровно в этот момент прозвучал выстрел, и пуля, просвистев у меня над головой, попала в водосточную трубу.

– Не стрелять! – выкрикнул я, отбрасывая пистолет на середину дороги, чтобы его было видно оперативнику, и поднял руки над головой. Опер смотрел на меня, чуть склонив голову к табельному оружию. Он смотрел на меня с легкой насмешкой, как будто стрелял не в живого человека, а в мишень «бегущий кабан». Если бы я не расстался с пистолетом, он бы выстрелил. Однако охранник обменника, в губах которого все еще подрагивала сигарета, и еще несколько человек, ставших свидетелями этой сцены, замерли в ожидании кровавой развязки.

– Не двигайся! – предупредил меня полицейский, огибая свою машину и держа меня на мушке. Сократив расстояние до четырех метров, он отдал очередную команду, играя, как мне показалось, на публику. – Повернись! Два шага вперед. Руки на стену. И расставь ноги, – он чуть сбился на иронию.

В это время переулок с другой стороны блокировал бело-синий «Форд» с надписью «Полиция», находившийся в непосредственной близости от места перестрелки. Вложив свой пистолет в кобуру, оперативник вынул из нагрудного кармашка удостоверение и, показав его подоспевшему полицейскому, представился:

– Капитан Болдырев.

– Я узнал вас, – ответил тот, взяв меня на прицел своего табельного «макарова».

– Наш человек? – поинтересовался второй полицейский.

– Был ваш, да весь вышел, – огрызнулся я. – Пошарь-ка у меня в бумажнике, капитан.

– Посмотрим, – согласился Болдырев. – Можешь повернуться и не нюхать больше стену.

Оперативник обыскал меня. Обнаружив в моем бумажнике разрешение на ношение огнестрельного оружия, он бросил под нос: «Это справка из дурдома». Изучая водительское удостоверение, посмотрел на Привалова, как будто сличал мое фото с обескровленным лицом трупа.

Оперативность полицейских не впечатлила меня, тем не менее я посчитал, что она была на хорошем уровне. Прошло четверть часа. Переулок блокировали с двух сторон, не давая вырваться за полицейский кордон, обозначенный желтой лентой, ни одному человеку; свидетелей в этой западне оказалось море. Среди оперативников в штатском я узнал Виталика Аннинского. В его взгляде было столько холода, что он мог выдавить из глаз пару ледышек. Я ответил ему взаимностью и не стал кричать, что мы знакомы. Если понадобится, он скажет кому надо о нашем «братском родстве» и восьмилетней дружбе.

На выручку мне пришла пенсионерка с плетеной сумой через плечо.

– Я все видела.

Я одарил ее благодарной улыбкой.

Она продолжила, ткнув в меня пальцем:

– Вот он тут чуть всех не перестрелял.

Я махнул на нее рукой и подошел к Привалову. В руке Антон сжимал телефон, на экране которого в последний раз отразился мой номер…

Меня отвезли в отдел внутренних дел по Пресненскому району, расположенному на улице Литвина-Седого, 3А, чуть ли не напротив Ваганьковского кладбища; да и сама перестрелка произошла не так далеко от знаменитого погоста. На допрос вызвали поздно вечером. Допрашивал меня полный, похожий на прокурора Белоногова из «Прокурорской проверки» оперативник; удивительно, но он носил ту же фамилию. Белоногов устроился за письменным столом, полировка которого потускнела от взглядов сотен преступников и свидетелей. Я, бросив ногу на ногу, сел напротив и боком к столу. Около двери, скрестив на груди руки, стоял Виталик Аннинский. По другую сторону двери – Игорь Болдырев, производивший мой арест, одетый в строгий костюм и майку с овальным вырезом, открывающую на обозрение тонкую золотую цепочку. Как я успел выяснить, капитан Болдырев работал в ОВД Якиманки, также относящемся к Центральному автономному округу. Большая крепкая семья, подумал тогда я. По просьбе Белоногова я назвал свои фамилию, имя, отчество. Он выложил на стол два мобильника – мой и Привалова, накрыл их распечаткой наших разговоров.

– Прослушка сотовых телефонов запрещена законом, – прикинулся я валенком.

– Но запись сотовым операторам никто не запрещал, – ответил на мой вопрос Белоногов. – Ты крепко кому-то прищемил яйца. – Он прочел распечатку: – «Привет. Встретимся на прежнем месте в 12». – «Годится…» «Уходи! Уходи! Уходи, Паша!»… Похоже этот парень, – опер заглянул в бумаги, – Антон Дмитриевич Привалов, он спас тебе жизнь. Так кому ты прищемил хвост? Не хочешь поделиться радостью?

– Может, байкерам? Я сам любитель погонять на мотоциклах.