Бешеная стая - Михаил Нестеров

Это была серьезная зацепка, и единственный человек, который мог опознать Розового, работал официантом в «13 стульях».

Получив заказ на слежку за Юрием Моисеевым, я на ранней стадии заполучил на него усеченное досье: адрес его московской квартиры, центрального офиса страховой компании и нескольких региональных представительств, названия ресторанов и отелей, где он нередко решал деловые вопросы. (Я вдруг пришел к выводу, что генерал Приказчиков гордился бы таким сыном.) И вот сейчас, восстанавливая в памяти положительные (деловые) и отрицательные (порочные) качества Моисеева, я засомневался в его причастности к нескольким вооруженным ограблениям и одном жестоком убийстве в частности. Я не мог не отметить его нежного отношения к Зое, я не увидел фальши, я не увидел грубости… находясь от них на расстоянии своего дыхания. Конечно, моя логическая цепочка рвалась при упоминании одного-единственного слова: любовь. Он был влюблен в Зою. Я завидовал ему, и это чувство досады, вызванное его успехом, стало косвенным подтверждением его искренних чувств к этой женщине. Я бы не стал завидовать неудачнику или фальшивым чувствам.

У меня было богатое воображение, тем не менее я не мог представить его грубым с женой, подчиненными; он был тактичен во всем, и я стал свидетелем его такта. Одним словом, он был культурным и образованным, пожалуй, даже дотягивал до интеллигента. Но если я найду доказательства его причастности к банде «Бешеные псы», мне его будет искренне жаль. Я не хотел ему помогать, но следующий запланированный мною шаг походил на помощь.

Я пошарил в своей записной книжке и нашел номер сотового Зои. Один длинный гудок, другой… Ответит ли она незнакомому абоненту? Наверное, нет. Но всегда есть вероятность того, что с чужого мобильника звонит знакомый – может быть, даже попавший в беду.

Третий, четвертый, пятый гудок.

Я мысленно представил девушку с телефоном в руке. Она смотрит на экран и не может решиться, как будто положительный результат приведет к кошмару наяву: из трубки высунется язык и пролезет ей в горло.

Шестой, седьмой…

– Алло?

Не молчи, кретин, отвечай.

– Здравствуйте, Зоя! Спасибо, что ответили на звонок. Он очень важен для нас обоих.

– Не могли бы вы представиться?

– Меня зовут Павлом. Вы меня не знаете, но видели один раз: в баре-ресторане «Комфорт Тиффани». Я не шантажист, и мне от вас ничего не нужно. Вы можете помочь человеку, с которым завтракали в тот день. Заметьте мою тактичность: я не сказал, что вы провели с ним ночь.

– Что с ним? У него неприятности?

– Его неприятность носит имя его жены. Она же моя клиентка. Она получила от меня веские доказательства его измены. И я боюсь, что в своей мести она может зайти слишком далеко. Я не собираюсь предпринимать какие-либо шаги, скорее это ваше дело. Но раньше вы должны выслушать меня. Вы можете отказаться, но тогда…

– Нет. Я приму ваше предложение. Кто назначит время и место встречи – вы или я?

Она деловая женщина, отметил я. С кем поведешься?..

– Сегодня в восемь вечера. «Клуб 27» – это на Малой Никитской…

– Я знаю, где он находится. – Пауза. – Она заплатила вам хорошие деньги. До встречи?

Я улыбнулся ее вопросительному тону.

– До встречи.

Она первой оборвала соединение.

Позвонит ли она своему любовнику? Я понадеялся, что нет. Она не виделась мне авантюристкой, тем не менее каждая встреча с ним была основана на риске плюс капелька безрассудства. Она примет новую игру, правил которой она не знала. Интересно ли ей будет играть с раскрытыми картами? А это я узнаю во время игры.

Я поспешил на вторую встречу – с Екатериной Смолиной, официанткой из «Миши и Кати»; ее контакт я нашел в Сети. Мне не пришлось ее долго уговаривать по телефону: я не журналист и не блогер – я частный детектив, тщеславный, амбициозный и стойкий, так что слава от поимки банды «Бешеные псы» мне не грозит. Она улыбнулась – я почувствовал это. И вот я у нее дома, на 9-й Парковой улице – район Восточное Измайлово, где и произошло ограбление кафе и «Спорт-Профита». Я у нее в комнате – с рядом шкафов и комодом, софой, заправленной клетчатым пледом. Она сама открыла мне дверь, но в доме, кроме нее, был кто-то еще: из кухни потянуло табачным дымком. Мужчина или женщина?.. Мы договорились обращаться друг к другу на «ты». Катя начала с того, что назвала «этих парней» психами. Она побаивалась, что ли, называть их бандитами или убийцами. И ее опасения, надо сказать, были оправданными. Они запугали эту девушку до смерти, и следы пытки навеки остались у нее на лице. Клинок Розового вошел в ее глаза через плотно сомкнутые веки, разрезая их; на нее было больно смотреть.

– Они двинутые на кинематографе. Жаль, что фильмы, о которых они говорили, я не видела. С другой стороны, если бы представилась такая возможность, отказалась бы от просмотра.

– О каких еще фильмах, кроме «Бешеных псов», они говорили?

– Выпьешь со мной?

– Почему бы и нет?

Она встала и направилась на кухню.

– Тебе помочь?

– Я и раньше такую работу с закрытыми глазами делала.

Она вернулась с бутылкой сухого вина и бокалами. Мы выпили. Она разоткровенничалась:

– Я бы пригласила своего парня, но знаю, что он откажется.

– Почему?

– Он этого прямо не говорит, но, я думаю, он немного стесняется мой слепоты. Как видишь, не все от меня отвернулись. Меня даже можно назвать счастливицей.

– Счастливицей? – переспросил я. Возможно, она давно подобрала это редкое слово – под свое состояние. Я глазами спросил у нее: «И в чем же счастье?» Но спохватился и спросил вслух. Катя ответила:

– Я повстречала его. Мы вместе уже три месяца, и я счастлива.

– Рад за тебя, – в некоторой растерянности и чуточку в обиде за того парня прокомментировал я. Он-то что, не очень счастлив?.. И дальше я, не в силах сосредоточиться на «бытовых мелочах» этой девушки, слушал, как они познакомились. В общем-то банальная история: он помог ей перейти улицу, проводил до дома, она пригласила его к себе, он принял предложение и остался.

– Так о каких еще фильмах они говорили? – вернулся я к теме беседы.

Катя с минуту настраивалась.

– Ну, тот главный, которого они называли Розовым, вообще предложил версию смерти актера, сыгравшего Билла в «Убить Билла». Дэвид Кэррадайн, кажется.

– Да, есть такой. Точнее – был.

– Короче, сюжет такой. Кто-то из русских фанатов боевика в этом актере видит реального Билла, то есть не отделяет его от персонажа.

– Я понял. Это интересно.

– Интересно? Это жопа полная. Слушай дальше. Этот русский фанат преследует актера в Штатах, летит за ним в Таиланд. Настигает его в одной из бангкокских гостиниц, где тот останавливается. Ночью он пробирается к нему в номер и душит нейлоновой веревкой. И вот с этого момента Биллу полный пипец. Этот русский фанатик искусно заметает следы – вторую веревку затягивает на члене Кэррадайна и соединяет ее с другой веревкой, затянутой на его шее, и в таком виде подвешивает. В итоге полиция делает заявление: актер стал одной из жертв аутоэротической смерти, наступившей в результате мастурбации. То есть задушил сам себя для усиления сексуальных ощущений. И знаешь, слушая этих парней, я поверила, что один из них, Розовый, например, мог совершить такое преступление. Ума-то ведь хватило придумать, оставалось исполнить.

Она помолчала, теребя край старомодной скатерти.

– Вообще они много говорили о кино. В основном говорил Розовый, я его голос на всю оставшуюся жизнь запомнила. Он заглушил остальные, понимаешь?

– Да, – необязательно покивал я.

– Мне кажется, точнее, мне так объяснил следователь, – они воспроизводили сцену из «Бешеных псов», не совсем точно, конечно. Но главное заключается в том, что из нашего кафе они отправились грабить «Спорт-Профит».

– Знаешь эту фирму?

– Нам рабочие частенько приносили спортивные костюмы, майки, куртки под «Филу», еще что-то. За небольшие деньги мы получали хорошее качество.

– Каким остался у тебя в памяти Розовый?

– Он чуть бледноватый, лицо узкое, взгляд холодный, цвет глаз не запомнила. Он очень сильный, очень. Он одной рукой забросил меня на стойку. Мне показалось, он хочет изнасиловать меня: я видела похоть в его глазах. Но он вот что сотворил со мной… – Катя поднесла руки к лицу. – У него нет сердца. Мозги у него изощренные. То, что от другого прозвучало бы бредом, от него звучало осмысленно. Я не знаю, как точно сказать.

– У тебя вышло очень точное определение. Сколько ему лет?

– Около тридцати, думаю.

– Может быть, он тебе кого-то напомнил? Артиста, может быть, или другого известного человека?

– Нет, вряд ли. У меня сложился однажды его образ: повзрослевший Кай из «Снежной королевы». Не знаю, поможет тебе это или нет.

– Хорошее сравнение. Еще кого-нибудь из бандитов можешь описать?

– Парню, которого они называли Синим или Оранжевым – эти двое сидели спиной ко мне и в разных рядах, и я не могла точно сказать, к кому обращался тот же Розовый, – ему за тридцать, тридцать пять, наверное. Другим – двадцать пять – двадцать семь. Об этом и другом я рассказывала следователям не раз и не два.