Люди Путина. О том, как КГБ вернулся в Россию, а затем двинулся на Запад - Кэтрин Белтон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Обретение контроля над экспортом через петербургский терминал было настолько важным, что Тимченко обратился за помощью к Путину. В январе 1992 года при содействии компании «Юралс» Панникова он открыл совместное предприятие «Золотые ворота» под эгидой возглавляемого Путиным комитета по внешним связям. Это позволяло обойти существующий терминал, который осаждали бандиты и контролировал Харченко, и привлечь западное финансирование для строительства нового терминала.
В этот момент связь между Путиным и Тимченко впервые стала очевидной. Почти год Путин обсуждал с французским банком BNP Paribas возможность получения льготного кредита на строительство нового терминала под залог экспорта «Юралс», но переговоры окончились ничем: один из главных переговорщиков в Париже бывший офицер КГБ Михаил Гандорин умер за считанные дни до одобрения кредита.
— Выглядело так, будто ему что-то дали, — сказал один из участников переговоров. — Он звонил мне за два дня до смерти и не мог говорить.
Тем летом еще одному представителю группы «Золотых ворот» — Сергею Шутову — угрожали и велели держаться подальше.
Проект казался лакомым куском сразу нескольким мафиозным структурам Петербурга, включая Тамбовскую группировку: все они стремились заполучить контроль над прибылями, которые сулил существующий терминал. Напряжение настолько возросло, что, по словам двух западных банкиров, в целях безопасности Путин отправил обеих дочерей в Германию. Свидетельств участия Тимченко в стычках, сопровождавших захват Трабером терминала и порта, не существует. Однако в итоге вместо строительства нового терминала он монополизировал экспорт через существующий терминал.
Бывший соратник Трабера, партнер Тимченко и сотрудник КГБ заявил, что последний стал монополистом только благодаря тесным контактам с Трабером.
— У Трабера всегда были хорошие отношения с Тимченко, — сказал бывший коллега Трабера. — И монополия Тимченко на экспорт стала возможной только благодаря этим связям.
— Когда вы отгружаете нефть, а порт кишит бандитами, приходится идти на уступки, — сказал сослуживец Путина в девяностых годах. — Нужно было достичь соглашения.
Адвокаты Тимченко заявляли, что эти отношения были «исключительно коммерческими и вполне конкурентными», а любые предположения о причастности Тимченко к организованной преступности, коррупции и любой иной нелегальной активности в Санкт-Петербурге, «с Трабером или без Трабера», являлись ложью и клеветой. В 2011 году представитель Тимченко сказал «Новой газете», что Тимченко был знаком с Дмитрием Скигиным, вместе с Трабером владеющим морским портом и нефтяным терминалом, но их не связывали никакие совместные деловые проекты.
Для финансирования своих торговых операций Тимченко пользовался сетью КГБ, объединявшей западных банкиров. Вначале это был банк «Дрезднер», петербургский филиал которого возглавлял товарищ Путина из Штази Маттиас Варниг, входивший в ячейку КГБ в Дрездене. Затем появился Андрей Акимов, ранее работавший с Евгением Примаковым в Институте мировой экономики, — он стал самым молодым руководителем советского Внешбанка в Вене, где за год до краха Союза открыл частное предприятие IMAC. Оно финансировало Тимченко.
Все это время Путин оказывал поддержку Тимченко через лицензии, которые позволяли тому использовать нефтехранилища в морском порту Трабера, а также организовывал поставки из «Киришинефтехимэкспорта» Тимченко в ПТК Кумарина. Последний же в это время вошел в совет директоров нефтеперерабатывающего завода в Киришах, поставлявшего топливо обеим компаниям.
— Все было очень хорошо организовано, — сказал совладелец другого нефтеторгового предприятия города Максим Фрейдзон. — Путин и его ребята заручились поддержкой мэрии. Благодаря его прошлому в КГБ он смог организовать логистику. Они были одной командой.
Укрепляющийся альянс унаследовал советские традиции КГБ и адаптировал их для коммерческого использования.
— Насколько я помню, симбиоз бандитов и КГБ существовал всегда, — добавил Фрейдзон. — КГБ работал вместе с ними на валютных рынках и использовал проституток, которые были источниками информации. Это как естественный симбиоз. Их не ограничивали понятия нравственности. Бандитов они выставляли вперед, как пехоту. Те принимали удар на себя.
Интерес Путина к морскому порту и нефтяному терминалу выглядел как нечто выходящее за рамки обязанностей государственного чиновника, занимающегося городскими вопросами. Альянс с Ильей Трабером и другими доставлял беспокойство даже приезжим бизнесменам. Один из них прибыл в город по приглашению мэрии помочь с финансированием порта, а его из аэропорта Пулково в бронированном авто и в сопровождении милиции и охраны повезли прямиком к Траберу и высадили за высокими воротами на задворках. Ему пришлось идти мимо вооруженных охранников и рычащих немецких овчарок, через бесчисленные увешанные иконами помещения в кабинет Трабера. Тот ждал гостя в тренировочных штанах, тапочках и с толстой золотой цепью на шее — типичный городской бандит. Несомненно, бизнесмен понимал, с кем встречается.
— Как в кино, — сказал он. — Когда я увидел его, у меня остановилось сердце.
Сцена сильно отличалась от того, что он ожидал увидеть.
После напряженного разговора с Трабером одобрение было получено. На следующий день его отвезли в юридическую контору делового партнера Трабера Бориса Шарикова на берегу одного из самых красивых каналов. На встрече присутствовали еще один партнер Трабера и бывший офицер КГБ, руководитель отдела имущества мэрии Михаил Маневич и Дмитрий Скигин. Последний был официальным лицом порта — обходительный, хорошо разбирающийся в международных финансах бизнесмен, он бегло говорил на английском и французском, а в свободное время занимался альпинизмом. По данным разведки Монако, отец Дмитрия Эдуард был близким другом Путина. Однако, по словам двух бывших партнеров Скигина, на самом деле его задачей было прикрывать другого криминального авторитета Петербурга, бывшего боксера с дерзким характером Сергея Васильева. Именно с ним Трабер заключил хрупкий мир на условиях совместного контроля над портом, а позднее — и над нефтяным терминалом.
Союз администрации Санкт-Петербурга и Тамбовской группировки изменил всю городскую инфраструктуру. Морской порт превратился в перевалочный пункт — через него из Колумбии в Западную Европу шли наркотики. Об этом рассказал в лондонском суде отставной офицер КГБ Юрий Швец. Ближайший соратник Путина из петербургских спецслужб Виктор Иванов содействовал Тамбовской группировке при захвате порта, а сам Путин, по словам Швеца, обеспечивал поддержку со стороны мэрии. (Иванов упорно отрицал эти предположения, однако появились и другие свидетельства того, что петербургский порт использовался как основной канал наркотрафика.)
Контроль за портом был исключительно важен со стратегической точки зрения. В 1997 году председатель комитета по управлению городским имуществом Санкт-Петербурга Михаил Маневич решил вернуть контрольный пакет мэрии —29 % акций, потерянных в ходе приватизации, но был застрелен снайпером по пути на работу.
— Маневич считал, что акции нужно вернуть городу, — сказал бывший коллега
