Юмор императоров российских от Петра Великого до Николая Второго - Арсений Александрович Замостьянов

«Разве ты не знаешь?» Ростопчин повторил этот жест и ответил немедленно: «Вот именно поэтому и нужно его наградить, чтобы лишних разговоров не было!». Павел расхохотался.

Однажды Павел в порыве гнева решил объявить войну Англии и приказал Ростопчину, который тогда ведал иностранными делами, немедленно подготовить соответствующий манифест. Как тот ни доказывал все невыгоды несвоевременной войны, император оставался непреклонен. Монарх велел принести на подпись манифест уже следующим утром. Наутро Ростопчин пришел с докладом к императору с полным портфелем бумаг и документов. Подписав несколько из них, Павел спросил:

— А где же манифест?

Ростопчин указал на свой портфель и вздохнул:

— Здесь.

Злополучный манифест он положил на самое дно массивного портфеля. Но вот дошла очередь и до последней бумаги. Ростопчин опять попытался уговорить императора, но тщетно. Павел I взялся за перо, чтобы подписать роковой документ. Подписывал, однако, очень медленно и будто между прочим спросил Ростопчина:

— А тебе очень не нравится эта бумага?

— Не могу и выразить, как не нравится.

— И что ты готов сделать, чтобы я ее уничтожил?

Ростопчин сообразил, что государь может переменить свое решение, и не сплоховал:

— А все, что будет угодно вашему величеству. Например, могу пропеть арию из итальянской оперы! — И Ростопчин назвал любимую арию императора — кстати, тонкого ценителя вокального искусства.

Павел I отложил перо в сторону:

— Ну тогда пой!

Ростопчин не слишком умело, но громко запел, и вскоре император уже подтягивал ему. Вот так и не состоялась война двух империй.

Многие анекдоты изображают Павла монархом с замашками тирана. Недаром молва приписала ему фразу: «В России велик тот, с кем я говорю, и только до тех пор, пока я с ним говорю». Грозное кредо, и сформулировано мастерски.

Его часто сравнивали аж с самим Калигулой. Но «злодейства» у него выходили совсем не кровавые. Скажем, сенатор и статс-секретарь императора Петр Обресков впал в немилость к царю во время поездки в Казань и старался не попадаться тому на глаза.

В праздничный день он, конечно, был обязан присутствовать во дворце, но попытался затеряться в толпе. Впрочем, лакей, разносивший кофе, заметил Обрескова и, зная об опале, выдал беднягу сенатора, предательски громко предложив ему угощение. Несчастный стал отказываться, но был замечен императором, который тут же поинтересовался:

— Отчего ты не хочешь кофия, Обресков?

Сенатор тихо ответил:

— Я потерял вкус, ваше величество.

Павел пребывал в добром расположении духа, ему понравился ответ сенатора, и он сказал:

— Возвращаю тебе его!

Так находчивый Обресков вновь обрел милость императора. Опала завершилась так же неожиданно, как и началась.

Отец подданным

Уничтожая екатерининское наследие, он не только самодурствовал, но и бил по недостаткам. Павел стремился стать отцом для всех подданных, стремился вернуть крестьянам человеческое достоинство, уравнять их с другими царевыми слугами — и принялся бороться с дворянскими злоупотреблениями, чем и вызвал ненависть аристократов. Барщина была сокращена до трех дней в неделю. Особым указом воспрещалось продавать порознь крепостных одной и той же крестьянской семьи. Император задумывался о «прямой связи» между подданными (даже самыми обездоленными) и отцом-государем. На стене Зимнего дворца был установлен ящик для прошений на высочайшее имя — первый «интернет-блог» того времени. Он сам читал эти бесконечные жалобы — на жестокое обращение офицеров с солдатами, на чиновников, на соседа-жулика, на легкомысленных сыновей или жадных родителей. Разумеется, хватало и откровенно курьезных кляуз.

Император оказывал покровительство иезуитам, пострадавшим от Французской революции. А для Мальтийского ордена и вовсе стал отцом родным. К своему титулу он повелел прибавить слова «и Великий Магистр Ордена Святого Иоанна Иерусалимского».

Он надеялся, что рыцарский союз католиков и православных сможет оказать сопротивление революционно настроенным безбожникам. Во многом Россия вступила в войну с французами в Италии «за мальтийские интересы». Он и римскому папе предлагал переселиться в Россию — пока не погаснет в Европе революционный костер.

Внешняя политика Павла была непоследовательной, сказывался темперамент государя. Он готов был с яростью наброситься на Французскую революцию и ее гения — генерала Бонапарта. Спешно организовал переброску частей русской армии в Европу. Но не сумел хладнокровно защитить интересы России в переговорах с союзниками — австрийцами и англичанами. В результате оскорбленный царь разорвал коалиционные соглашения и готов был вместе с Бонапартом бить недавних «братьев». Начался авантюристический, но опасный для Британии поход русской армии в Индию. Англичане не пожелали мириться с такой политикой Павла.

Двор отнесся к гибели царя бессердечно, многие не скрывали ликования. И даже Гавриил Державин, десятилетиями поддерживавший почтительные отношения с почившим Павлом Петровичем, написал в оде «На восшествие на престол Александра I»:

Век новый! Царь младой, прекрасный