Иван Грозный и Стефан Баторий: схватка за Ливонию - Витольд Новодворский

Не получив от гонца устного послания царя, послы продолжили действовать в прежнем духе. Получив на торжественной аудиенции у короля согласие на возобновление переговоров, они спросили у сенаторов, которых король назначил для этой цели[91], на каких условиях король готов заключить мир, но получили уклончивый ответ. Тогда и они сказали, что могут со своей стороны представить только те условия, которые предлагали в Невеле. Таким образом, переговоры сразу повернули обратно в тупик. Сенаторы напомнили послам, что невельские условия были весьма решительно отвергнуты королем. Как же он может принять их теперь, когда им потрачены значительные средства на продолжение борьбы, виновником которой является московский государь? Послы же опять стали требовать, чтобы были оглашены условия, на которых король готов заключить мир. Тянуть дальше с этим полякам было трудно, и виленский каштелян Волович заявил, что необходимым условием для заключения мира может служить уступка русскими всей Ливонии. На это послы возразили, что об уступке Ливонии они и подумать не смеют и могут предложить королю еще один только замок Вольмар. Сенаторы возмутились: московский государь отнял у Речи Посполитой одним ударом обширные области, а теперь послы его как бы в насмешку уступают по одному замку. Кончилось тем, что король пригрозил посольству отправкой назад, если оно будет дальше поступать подобным образом. Но угроза не произвела желанного впечатления; поэтому переговоры были прерваны, и послы под стражей были отвезены за Вислу, в местечко Брудно.

Король прервал переговоры, но приводить угрозу в исполнение считал еще пока делом преждевременным. Посольству даже была дана 13 февраля особая аудиенция, и устроен был еще один раунд переговоров, но и он не привел ни к какому результату. К прежним уступкам послы прибавили еще крепости Режицу, Люцен и Мариенгаузен, потом согласились отдать королю все те крепости, которыми Иван завладел в Ливонии со времени вступления Батория на польский престол, однако при условии возвращения царю крепостей, которые Баторий завоевал в прошедшем году.

После этого поляки снова прервали переговоры, заявив, что больше говорить им с послами не о чем. 16 февраля был отпущен на родину гонец Репчук Климентьев, с которым Баторий отправил Ивану письмо, где писал, что, пока в Ливонии остаются царские люди, разговора о мире быть не может. Затем отправились восвояси послы. Напоследок пытаясь спасти положение, они попросили о еще одном совещании с сенаторами и заявили на нем, что готовы уступить в обмен на перемирие — вопреки своим полномочиям — также замки Салис и Перкель. Но эти их предложения были отвергнуты, как и все предыдущие. Мало того, при прощальной аудиенции Баторий дал им понять, что теперь одна Ливония его не удовлетворит, ибо он считает своей собственностью Северскую область, Смоленск, Псков и Великий Новгород. Это не было со стороны Батория простой дипломатической угрозой, высказанной с целью, чтобы сделать противника уступчивее; в случае польского успеха на театре войны именно передача полякам этих русских земель могла стать условием для заключения мира[92].

Несмотря на переговоры, военные действия не прекращались. Зимой 1580 года Филон Кмита устроил экспедицию под крепость Холм в отместку за нападение, которое произвели холмские казаки на окрестности Великих Лук, где он был посажен начальником гарнизона. Отряд в 1000 с лишним человек под командой Вацлава Жабки напал на Холм в самый день Рождества Христова, зажег посад и опустошил его окрестности. Холмский воевода Петр Иванович Барятинский вступил было с Жабкой в переговоры, прося его уйти и людей не губить на том основании, что его государь хочет мир соблюдать и собирается отправить к королю посольство; в ответ на это Жабка потребовал выдать казаков, которые напали на окрестности Великих Лук. Барятинский ответил отказом. Тогда поляки после недолгой осады подожгли крепость и взяли в плен вместе с Барятинским меньшего воеводу Панакв, стрелецкого голову Михаила Зыбина, сотню детей боярских и 600 стрельцов.

В Холме польский отряд разделился на две части: одна направилась к Новгороду, другая — к Руссе, предаваясь грабежу, захватывая в плен жителей и убивая тех, кто оказывал сопротивление; первая часть дошла до города Дубно в двенадцати милях от Новгорода, вторая на расстояние в десять миль приблизилась к Руссе.

В это же время Георгий Сибрик, начальник гарнизона, стоявшего в Заволочье, овладел крепостью Воронечем, которая находилась при впадении реки Усовки в реку Великую. Жители Воронеча принесли уже присягу на подданство Баторию. Тогда московиты решили наказать горожан за это и вместе с тем не допустить, чтобы враг завладел крепостью. Но Сибрик, предупрежденный об их приближении, встретил русский отряд, разбил его и поставил в Воронече свой гарнизон.

Несколько позже, в марте 1581 года, Кмита, воодушевленный успехом нападения на Холм, напал на Руссу, которая славилась богатыми соляными варницами и обширной торговлей. Он не встретил никакого сопротивления, пробыл в городе три недели и, разрушив его до основания, возвратился назад с громадной добычей.

Успехи поляков были столь значительными, потому что жители большинства областей не только не сопротивлялись, но добровольно им подчинялись, а иногда даже брались за оружие против соотечественников. Таким образом, главным достижением этих рейдов были даже не трофеи, а передвижка границ Речи Посполитой на несколько десятков миль в глубь территории, которую русские считали своей.

Между тем Иван не принимал действенных мер для защиты своих владений от врага; он даже вывел войска из пограничных областей, заперся в Александровской слободе и с прежним упрямством продолжал рассчитывать на успех своих обычных дипломатических переговоров, хотя положение государства было весьма печально; государственные чины, созванные им в конце 1580 года с той целью, чтобы решить вопрос, продолжать войну или заключить мир, заявили, что воевать с врагом нет у государства ни сил, ни средств, и просили царя помириться с Баторием. Однако политика царя по-прежнему оставалась невнятной. Он рассчитывал — тщетно, как и предыдущем году, — на то, что сейм не поддержит Батория, и, значит, у короля просто не будет денег на ведение войны. Больше того: Иван, похоже, надеялся, что в случае необходимости сможет сорвать сейм. С этой целью он содержал в Литве агентов, которых выдал королю боярин Давид Бельский, бежавший от царя к Баторию[93].

В переговорах своих с королем царь придерживался прежней тактики. Новое посольство, во главе которого стояли дворянин и наместник муромский Евстафий Михайлович Пушкин, дворянин и наместник шацкой Федор Андреевич Писемский и дьяк Иван Андреев, прибыв к Баторию в Вильну 24 мая, повело переговоры обычным порядком: сначала сообщило о готовности уступить королю города Румборк и Вольмар, потом еще два-три замка и наконец заявило, что царь отдаст всю Ливонию, за исключением Нейгаузена (Новгородка), Нейшлоста (Серенска), Неймюлена (Адежа), Ругодева или Нарева, и желает, чтобы король возвратил ему Великие Луки, Холм, Велиж и Заволочье в обмен на Полоцк, Озерище и Усвят. На это Баторий выдвинул свои условия. Главным в них было то, что Ливония должна быть уступлена со всеми замками и всей артиллерией, какая только в них находится. Король соглашался возвратить царю Великие Луки, Холм и Заволочье, но Себеж, стоящий на полоцкой земле, по его мнению, следовало разрушить, за что, в свою очередь, король готов был сжечь крепость Дриссу, находящуюся напротив Себежа. Кроме того, Баторий потребовал, чтобы Иван оплатил его военные издержки в сумме 400 000 злотых и согласился не на перемирие, как того хотел царь, а на вечный мир. При этом Баторий выражал желание договариваться окончательно лично с Иваном, для чего предлагал съехаться в каком‑нибудь пограничном пункте.

Условия, предлагаемые стороной, вполне давали основу для заключения соглашения, но мешало одно обстоятельство: ни Иван, ни Баторий не могли отказаться от владения Нарвой. Целью короля было любыми средствами прервать прямое сообщение русских с Западной Европой; отдать Нарву значило для него поступиться едва ли не самым важным смыслом войны. Но и Иван, для которого война была прежде всего способом сохранить пути в Европу, тоже не мог поступиться Нарвой. К тому же в это время у него появилась надежда на более счастливый поворот дел в войне. Люди царя в Литве и Польше доносили ему, что король плохо готов к продолжению борьбы, что у него собрано мало войска, что внимание его могут отвлечь дела в Трансильвании, возникшие вследствие смерти трансильванского воеводы, его брата, и т. п.

Все это так приободрило Ивана, что он сделал попытку начать наступательные действия. По его приказанию войско числом в 45 000 человек совершило нападение на Оршанскую область. Были сильно опустошены окрестности Дубровны, Орши, Шклова, сожжены предместья Могилева[94]. Все это сильно обеспокоило Батория; тем более что его армия еще не была готова. Он планировал двинуться в поход еще в мае, но пришлось отложить выступление до 20 июня, поскольку солдаты требовали уплаты выслуженного жалованья; сумма долга простиралась до 300 000 злотых. Сбор налогов, как всегда, происходил с задержкой, денег не хватало, и Баторий принужден был, как и в прежние годы, делать займы. Анспахский маркграф и бранденбургский курфюрст ссудили ему по 50 000 злотых, а маркграф еще и подарил 30 000 злотых. С помощью этих средств Баторий преодолел все затруднения и отправился в Вильну, где собралось значительное число воинов; одних венгров прибыло свыше 10 000 человек. Тем не менее Баторий был недоволен тем, как собирается армия.