Испытание - Георгий Черчесов

— Смешно! — вселился в Майрама бес протеста. — Старики плеваться начнут.

— Ну, мы не только для стариков фильм делаем, — рассердился Вадим. — И не лезь ты, таксист, со своим мнением…

— Нет, нет, пусть говорит, — вмешался Конов, завертел своей головой, переводя взгляд с Вадима на Майрама и обратно. — В этом что-то есть… Гордые они, эти кавказцы. И за пределами гор свои тосты произносят, чужое мало берут… Слышал? — Савелий Сергеевич резко повернулся к оператору, уплетавшему бутерброд с колбасой.

— Забавно, — с трудом промолвил Степан.

Конов засмеялся, не сводя с Майрама задумчивых глаз, протянул руку к сценарию. И понял таксист, что режиссер давно уже был согласен с ним, но выуживал из него мысли. Но будь Майрам повнимательней, он прочел бы в его взгляде и еще кое-что… Он ведь тогда уже задумал свое черное дело… Да не дошло это до Майрама…

… Они все-таки сделали еще один дубль. Опять Вадим напяливал калоши, опять спешил в аул, опять Степан стонал: — «Метраж!», а режиссер звонко звал Вадима поторопиться к отцу, к невесте…

— Все! На сегодня все! — устало опустился на траву рядом с Майрамом Савелий Сергеевич и уставился в небо: — Вижу я его, вижу…

… После возвращения в город со съемок Конов потащил Майрама в свой номер. Пока Степан ставил электрический чайник, нарезал колбасу и сыр, режиссер, скинув туфли, забрался с ногами на диван, полистал сценарий.

— Слушай, Майрам, что не понравится — говори, особенно, когда казаться будет, что так Мурат не мог рассуждать, делать, высказываться… Ничего не скрывай — все выкладывай! — и стал читать сценарий.

Майраму забеспокоиться бы. А он оставался в благодушном настроении, сидел в тепле и уюте, слушал забавные истории о Мурате, ниоткуда не ждал беды; вот только уши и работали. Так что обижаться ему не на кого — только на самого себя. И позже, замечая, как часто Конов прерывал чтение и бросал на него пронзительные, изучающие взгляды, — обязан был прочесть их тайный смысл. Да находился в умилении от себя, от того, что известный режиссер советуется не с кем-нибудь из ученых и мудрых, а с ним, таксистом. И Майрам ему советует, каким должен быть будущий герой. Забылся таксист совсем, перестал чувствовать опасность — вот и влип в сети…

… Два дня на Майрама не было заявок от киногруппы. Он работал по городу. В полдень к нему подсел молоденький паренек со свертком. Не выдержав, он развернул его, и Майрам увидел обновку — клетчатый пиджак. Он видел такой на одном человеке. Он помнил, на ком. И на него опять нашло. Он помчался к универмагу, где пареньку посчастливилось оказаться в тот самый момент, когда «выбросили» этот клетчатый товар. У Майрама мгновенно созрел план, и он приступил к осуществлению его. Первый шаг должен был преобразить его внешность…

У прилавка толпились покупатели. Их было много, а продавщица одна. И каждый обращался к ней, и каждый стремился перекричать других. Майрам не стал втискиваться в толпу: он давно заметил, что в очередях, как правило, стоят низкорослые люди, будто высоким возят домой на спецмашинах. Майрам стоял позади толпы и поверх ее улыбался — молча, но настойчиво — продавщице. А она на него ноль внимания. Руки ее привычно, с автоматической налаженностью хватали с полок кофты, свитера, разворачивали на прилавке перед покупателем и опять сворачивали, и опять водружали на полку, чтоб через минуту по требованию нового покупателя заново развернуть… Сама продавщица точно заведенная задавала каждому одни и те же вопросы;

— Размер? Цвет?

И все начиналось заново, и не было времени оглядеть толпу. Но пристальный, неотрывный, гипнотизирующий взгляд Майрама заставил ее поднять головку.

— К вам обращаюсь, девушка! — чуть не схватив ее за руку, закричал пожилой мужчина. — Покажите платье, вон то!

Сбитая Майрамом с толку, девушка невпопад задала вопрос:

— Какой размер носите?

— Смеетесь?! — взревел покупатель.

Это был шанс. Майрам шагнул вперед и положил мужчине руку на плечо.

— Тише, — почти шепотом произнес он. — Зачем оскорблять работников прилавка? — добавил трезво и рассудительно: — Наступил век культуры, — своему голосу он придал нотки, которые не одну сотню раз слышал у Николая Николаевича: что-что, а воздействовать голосом на толпу он умеет. Не удивительно, что очередь, услышав проникновенные нотки, благоговейно уставилась на Майрама. Перед ними был работяга, который хотя и спешил на работу, терпеливо ждал своей очереди. Если бы перед ними находился профессор, от которого только и ждешь, что проповедей, — люди бы посмотрели на него и продолжили свой галдеж. Но втолковывал им понятие о культуре работяга?! И произошло чудо: толпа покупателей, яростно огрызавшаяся и горланившая, как на базаре, остепенилась, присмирела. Куда девался ажиотаж? Куда исчезли визгливые голоса? Теперь ничто, если не считать его упорного взгляда, не мешало продавщице ловко работать. Мелькали руки, но глаза ее то и дело останавливались на Майраме. И он на правах друга-спасителя моргнул ей и весело сказал:

— Были у вас тут пиджачки. Под жирафу. Жена сказала: без — не возвращайся домой. Не вижу их на прилавках — придется искать другую жену…

Оглянулась на него женщина в белой шляпе, что присмотрела цветастое платьице, и улыбнулась. Улыбнулся пожилой покупатель. Улыбнулась вся очередь. Улыбнулась и продавщица…

Майрам вышел из универмага, облаченный в ярко-клетчатый пиджак. Вышел уверенный, что он как раз по нему: еще бы — вся очередь приняла участие в обсуждении, к лицу пиджак Майраму или нет.

Продавщицу заставили обыскать всю кладовку и найти пятьдесят четвертый размер, пятый рост… И теперь Майрам под мышкой нес свою вечную куртку, а на нем был пиджак. Точь-в-точь такой, как у того преподавателя, что танцевал с незнакомкой…

Таксисты не принадлежат сами себе. Бывает, позарез надо выполнить дневную норму, ждешь не дождешься пассажира, а все спешат мимо тебя на своих двоих и нет им дела до тебя и твоего плана. Но вот Майрам приоделся, побрит и пострижен лучшим парикмахером города — дядей Яшей, нацепил на себя галстук, что сделал, естественно, не в гараже, ибо Майрам печется о здоровье своих друзей, а кто знает, что случилось бы с Волкодавом и Ильей, если бы они увидели его в пиджаке под жирафу да при галстуке, — и медленно делал круги возле пятиэтажного дома, где проживает его незнакомка Наташа. И вот именно в эти минуты не было ему отбоя от пассажиров. Все тянули навстречу ему руку и все скорбно смотрели вслед. Майрам включил счетчик, рассчитывая, что таким способом освободится от преследования. Но людей не смутило и это. Усатый тип в галифе и с желтым портфелем был согласен оплатить набежавшую сумму и обещал щедрые чаевые, если Майрам отвезет его в Махачкалу, что давало таксисту чуть ли не норму двух дней напряженных скачек по городу. Майрам скорбно смотрел на него — где ты, чудик, был позавчера или хотя бы вчера? И как ни соблазнительна была поездка, он оставался тверд в своем решении встретить в полном вооружении ту, что станет его невестой. И вместо ответа он кивнул усачу на огромный букет цветов, под которым скрылось все сиденье.

Майрам безотрывно смотрел на подъезд дома, вздрагивая всякий раз, как открывалась массивная дверь, и тянулся к букету, ибо очень опасался, что забудет прихватить цветы, когда выйдет навстречу ей. Он уже узнал всех жильцов дома — и взрослых и детей… Одна старушка заставила его трижды тянуться к букету, ибо три раза выходила из дому, волоча сетку, сперва наполненную пустыми бутылками из-под молока, потом с кастрюлей, а затем потащила куда-то книги… Он не замечал, когда она входила, но выползала из подъезда трижды, причем, открыв дверь, не сразу появлялась на пороге, так что нервы его были на пределе… И каждый раз Майрам вновь усаживался на место, облегченно оттягивал галстук, который жал шею, но тут же спохватывался, торопливо поворачивал зеркальце к себе, поправлял галстук и шляпу, подбадривающе подмигивал незнакомому франту, глядевшему на него из зеркальца, растерянно и взволнованно твердил:

— Не устоять ей! — неловко брал в руки букет, лебезил перед ним: — Поможешь друг-соучастник? — доверительно сообщал ему: — Только на тебя надежда.

Она появилась неожиданно, когда Майрам уже усомнился, проживает ли она здесь, хотя нормальные люди с вокзала возвращаются домой. Но у красавиц свои законы и привычки. И вот, когда эта мысль стала овладевать им, — глаза увидели ее фигурку, шмыгнувшую из подъезда и быстро приближавшуюся.

«Вперед!» — скомандовала ему «Крошка». Майрам резко распахнул дверцу, машинально положил цветы па сиденье и бросился ей наперерез. Он оказался у нее на пути так неожиданна и молодцевато, что она едва не налетела на него.

— Извините, — не поняв маневра и не удостаивая его взгляда, она попыталась пройти мимо.