Сын розовой медведицы - Виталий Чернов

Вдруг Хуги забеспокоился. Предчувствие беды заставило посмотреть вверх. Высоко-высоко кружил над ним Желтогрудый. Маленькая распластанная тень, скользившая по камням, становилась все больше и больше. И Хуги заторопился. Отыскал взглядом черную копну гнезда на угловатом выступе и заметил в нем одиноко прижавшегося птенца. В три прыжка он достиг этого выступа, протянул руку и схватил за горло неоперившуюся шею орленка. Тот зашипел, уперся, прикрывая белыми пленками злые желтые глаза. Но Хуги выдернул его и, размахнувшись, бросил наотмашь вниз. Потом уперся в гнездо ногами, натужился, и целая копна палок и сучьев с треском полетела с обрыва, увлекая за собой оползень камней. Только несколько секунд следил он взглядом, как, подпрыгивая на лету, падает в пропасть гнездо ненавистного бородача и его подруги, а затем стремглав кинулся наверх, к спасительной трещине в камне. Он успел вовремя. Упругая волна воздуха под сильными крыльями пригнула его еще ниже. Ягнятник испустил резкий клекот, в котором гнев мешался с отчаянием, и бросился вниз, на выступы, о которые все еще билось и рассыпалось старое, пропитанное известью переваренных костей гнездо.

Спустя немного на вершину скалы опустилась и самка. В когтях был зажат крупный козленок теке. Но увы, кормить было некого.

До самой ночи караулили бородачи спрятавшегося Хуги, но так и не дождались. На месте разоренного гнезда осталась лишь лежать обезображенная тушка мертвого орленка, найденная и поднятая Желтогрудым.

С тех пор бородачи никогда больше не вили гнезда на этой скале. Хуги отстоял ее для себя. Это был его первый шаг на пути укрепления владычества в обширных владениях Розовой Медведицы и Полосатого Когтя.

4

А меж тем главный виновник гибели пестуна, без ружья, без шапки, в истерзанном чапане, сидел у костра и обгладывал вяленную на солнце баранью лопатку. Неподалеку паслась пегая лошаденка. Человека звали Кара-Мерген, что значит Черный Стрелок. Это был охотник за медвежьей желчью. Вот уже много лет он промышлял охотой. Ни мясо медведей, ни лохматые шкуры не интересовали его.

На счету у Кара-Мергена было тридцать девять зверей, и столько же зарубок значилось на цевье старинного шомпольного ружья, которое било без промаха. Он был великий охотник, и недаром его назвали Черным Стрелком. Он обычно брал у распотрошенного медведя немного нутряного жира и аккуратно вырезал засапожным ножом из печени зеленоватый мешочек с желчью. Это было самое ценное. Казахи-кочевники платили за крупную желчь по двадцать баранов или отдавали хорошую лошадь - дхол-джургу, иначе - иноходца. Медвежьей желчью старики поддерживали здоровье, а молодым она давала неутомимость и бодрость. Ею также натирали больную поясницу, но главным образом, она хорошо помогала от брюшного тифа, дизентерии и других кишечных заболеваний. Нутряным жиром лечили чахоточных, давали его от простуды, но чаще применяли как лечебную мазь от потертостей. Сбитая седлом или вьюком спина лошади заживала после этой мази на третий день. Так что Кара-Мергену незачем было обременять себя медвежьим мясом и шкурами. Он брал только то, что удобно было носить и беречь в горах. Все остальное после удачной охоты оставалось мелким зверюшкам, грифам и сипам.

Здесь, в горах, Кара-Мерген оказался не случайно. Он обычно охотился к востоку или западу от долины Черной Смерти и, как большинство казахов, знал о недоброй славе этих мест, однако он был великий охотник, смелый и поэтому наперекор молве о Жалмауызе отправился именно сюда. Тут обязательно должны были быть медведи.

Оставив лошадь у подножия горы Кокташ, Кара-Мерген стал подниматься высоко в горы, поближе к сыртам и альпийским долинам. В эту пору медведи еще не могли лакомиться дикими яблоками, а промышляли сурков и до отвала обжирались высокогорной малиной, клубникой и костяникой. По характерным меткам, которые оставляли сами медведи, по следам, по остаткам пиршества в малинниках он пришел к выводу, что наткнулся на хорошее медвежье угодье, и без труда определил, что здесь обитают два крупных зверя, самец и самка с медвежатами да еще двухгодовалый бала-аю. Полтора дня выслеживал Кара-Мерген медведей, а затем наткнулся на свежеобсосанный и вытоптанный малинник. Он не стал оставлять запаха и следов на лужайке перед малинником, а обошел высившуюся рядом скалу, отыскал на ней пологое место и забрался по россыпи камней наверх. Меж валунов выбрал подходящее место, откуда можно было спокойно наблюдать за подходом к малиннику, и залег. Однако усталость взяла свое. Он подкрепил силы кусочком лепешки, испеченной в золе, глотнул из походного бурдюка несколько глотков кислого кумыса и задремал, пригретый солнцем. Он был совершенно уверен в успехе, знал, что медведи придут сюда, и придут перед вечером, чтобы после утренней охоты на сурков полакомиться малиной. Но ожидания не сбылись. Медведи почему-то не пришли ни перед вечером, ни позже. Тогда он покинул укромное место на скале и, отойдя подальше, заночевал в сосновом лесу, чтобы с утра снова начать поиск. Нельзя сказать, что он не думал о Жалмауызе, страх перед ним все время холодил спину, но он его перебарывал и верил, что охота будет все-таки удачной. И тогда он скажет всем людям, что был в долине Черной Смерти и обошел все горы, там убил медведя и добыл самую большую желчь, которую когда-либо добывал. И еще скажет, что никакого Жалмауыза не видел, хотя бросал ему вызов. Вот тогда его будут звать не только великим охотником, но и батыром. О нем станут складывать легенды, и любая девушка захочет стать его невестой и женой. Он заплатит калым за ту, которую выберет сам. Так думал Кара-Мерген, веселя сердце мечтой и подбадривая смелость надеждой.

Однако следующий день тоже не дал никаких результатов. Охотник проходил почти до вечера по сыртам, побывал на альпийском лугу и снова спустился ниже, чтобы еще раз хорошенько осмотреть малинник.

Не производя ни малейшего шума, подошел к скале и медленно стал карабкаться по камням к старому своему укрытию.

Бурый медвежий бок он увидел сразу. И хотя в зарослях, скрывающих медведя, трудно было определить величину зверя, однако определил, что это тот самый бала-аю, следы которого видел раньше. Кара-Мерген решил, что молодой медведь пришел сюда один и что надо стрелять. Он снял с головы малахай, пристроил ружье и подсыпал на полку пороху. До медведя было шагов девяносто. Случалось, бил и дальше. Взведя курок, Кара-Мерген сотворил короткую молитву, прося аллаха укрепить его руки и направить пулю точно по цели, и стал подводить мушку ружья в бурое пятно медвежьего бока. Пять раз он отрывался глазом от прорези и смотрел, в то ли место целит, и наконец утвердился в вере, что все правильно, и только тогда плавно и осторожно потянул пальцем за спуск.