Мария Стюарт - Александр Дюма

– О благородный Дуглас! – со слезами на глазах прошептала королева и, словно разговаривая сама с собой, промолвила: – Такую верность мы ничем не сможем вознаградить. Другие будут счастливы, получив почести, должности, деньги, но для Дугласа все это ничего не значит.

– Полно, ваше величество, полно, – остановила ее Мэри Сейтон. – Бог платит долги королей, он и вознаградит Дугласа. А ваше величество ждут к завтраку. Надеюсь, ваше величество, – улыбнувшись, добавила она, – вы не сделаете моему отцу афронта, какой вчера сделали лорду Дугласу, отказавшись прийти на пир в честь его приезда?

– И правильно, полагаю, сделала, – заметила Мария. – Но ты права, душенька, хватит грустных мыслей. Вот станем снова королевой и тогда подумаем, что можно сделать для Дугласа.

Королева оделась и сошла вниз. Как сообщила Мэри Сейтон, все самые могущественные лорды, ее сторонники, уже собрались в замке и ждали в парадном зале. Ее появление было встречено восторженными кликами, и она села за стол, имея по правую руку лорда Сейтона, по левую Дугласа; за креслом у нее стоял малыш Уильям, приступивший с этого дня к исполнению своих обязанностей пажа.

Утром следующего дня королеву разбудили звуки труб и рогов: вчера было договорено, что сегодня все отправятся к Гамильтонам, где будут ждать прибытия новых подкреплений. Королева надела изящную амазонку и вскоре верхом на Розабелле выехала к своим защитникам. Зазвучали радостные возгласы, все восхищались ее красотой, грацией и отвагой. Мария Стюарт снова стала собой и ощущала, что к ней вернулась та волшебная власть, которой она покоряла всех, кто оказывался рядом с ней. Все вокруг были счастливы, но самым счастливым был, пожалуй, Уильям, у которого впервые в жизни появился такой красивый наряд и такая великолепная лошадь.

В Гамильтоне, куда королева прибыла в тот же вечер, ее ожидали около трех тысяч человек, а за ночь ее армия увеличилась до шести тысяч. В среду 2 мая она была узницей, ее единственным другом в тюрьме был мальчик, единственным средством сообщения со своими сторонниками – мерцающий, зыбкий свет лампы, и вот спустя три дня, в субботу, она была не только свободна, но и стояла во главе могущественной конфедерации, в которую входили владетели девяти графств, восемь лордов, девять епископов, множество баронов и дворян, славящихся храбростью во всей Шотландии.

Наиболее благоразумные из окружения королевы советовали запереться в крепости Дамбартон, считавшейся неприступной, и дать время всем сторонникам, как бы далеко они ни были рассеяны, соединиться с основными силами; командовать походом было доверено Аргайлу, и 11 мая королева выступила во главе десятитысячной армии.

Мерри пребывал в Глазго, когда пришла весть о бегстве королевы; город был хорошо укреплен, он решил держаться в нем и призвал к себе самых храбрых и самых верных своих сторонников. Керколди Грейнджский, Мортон Линдсей Байерский, лорд Лохливен и Уильям Дуглас поспешили на его зов, и у них собралось шесть тысяч самого лучшего войска в королевстве; Рутвен же тем временем вел рекрутский набор в графствах Бервик и Ангус и должен был вскоре присоединиться к ним.

На рассвете 13 мая Мортон занял деревню Ленгсайд, через которую королеве нужно было пройти, чтобы попасть в Дамбартон. Известие о том, что деревня занята, королева получила, когда обе армии были в шести милях друг от друга. Первым побуждением Марии было попытаться уклониться от сражения; ей вспомнилась битва при Карберри-Хилл, в результате которой она была разлучена с Босуэлом и увезена в Эдинбург; она высказала это свое мнение, и его поддержал Джордж Дуглас, который в черном панцире без герба неизменно ехал рядом с королевой.

– Уклониться от сражения! – возмутился лорд Сейтон, не смея возразить королеве и обращаясь к Дугласу, словно предложение высказал он. – Возможно, нам и следовало бы так поступить, будь нас один против десяти, но сейчас, когда на двух неприятелей приходится трое наших воинов, мы этого ни за что не станем делать. Вы, мой юный друг, – с некоторым презрением продолжал он, – высказываете весьма странные предложения, видимо, забыв, что вы из Дугласов и разговариваете с Сейтоном.

– Милорд, – спокойно отвечал Джордж, – если бы речь шла только о жизни Сейтонов или Дугласов, можете быть уверены, я с не меньшей решительностью, чем вы, готов был бы вступить в бой, будь то один против десяти или трое против двоих, но сейчас мы отвечаем за жизнь, которая для Шотландии стократ ценней, чем жизнь всех Дугласов и Сейтонов, вместе взятых. Так что мое мнение – уклониться от битвы.

– Сражаться! Сражаться! – закричали остальные лорды.

– Вы слышите, ваше величество? – обратился лорд Сейтон к Марии Стюарт. – Мне кажется, противиться столь единодушному мнению было бы опасно. В Шотландии есть поговорка: самое благоразумное – это храбрость.

– Но разве вы не слышали, что регент занял выгодную позицию? – осведомилась королева.

– Борзая гонит зайца и по холмам, и по равнине. И где бы он ни был, мы затравим его, – ответил Сейтон.

– Что ж, пусть будет по-вашему, милорды. Пусть никто не скажет, что Мария Стюарт заставила вложить в ножны мечи, которые были обнажены, чтобы защитить ее.

Затем она обратилась к Дугласу:

– Джордж, отберите двадцать человек для моей охраны и примите над ними команду. Вы останетесь при мне.

Джордж поклонился, выбрал два десятка самых храбрых воинов, окружил ими королеву, а сам занял место во главе их, после чего армии был отдан приказ двигаться дальше. Через два часа авангард увидел неприятеля и остановился, вскоре к нему подтянулось остальное войско.

Воины королевы выстроились в линию, параллельную городу Глазго, а холмы, возвышающиеся перед ними, были заняты неприятельской армией, над которой, как и над армией Марии Стюарт, развевались знамена Шотландского королевства. По другую сторону, на противоположном склоне, находилась деревня Ленгсайд, окруженная огороженными выгонами и садами. Дорога, ведущая к ней и следующая всем неровностям рельефа, в одном месте так сужалась, что там с трудом могли пройти бок о бок два человека, затем чуть дальше она спускалась в овраг, за которым разделялась на две: одна поднималась к Ленгсайду, а вторая вела в Глазго.

Оглядев местность, граф Аргайл мгновенно понял, сколь важно занять деревню, и приказал лорду Сейтону скакать в карьер и взять ее прежде неприятеля, который, несомненно, сделал тот же вывод, что и командующий армией королевы, так как с той стороны тоже был направлен к деревне большой отряд кавалерии.

Лорд Сейтон собрал тотчас своих воинов, но, пока они выстраивались вокруг его знамени, лорд Арброут выхватил меч и подскакал к графу Аргайлу.

– Милорд, – объявил он, – вы нанесли мне обиду, поручив лорду Сейтону занять деревню. Эта честь принадлежит мне, как командующему авангардом. Я требую, чтобы вы соблаговолили возвратить мне эту мою привилегию.

– Я получил приказ занять ее, и я ее займу! – заявил Сейтон.

– Вполне возможно, но только после меня! – ответил лорд Арброут.

– Нет, прежде вас и прежде всех Гамильтонов, сколько бы их ни было на свете! – воскликнул Сейтон и пустил коня в галоп, устремляясь к теснине, где сужалась дорога. – Сент-Беннет! – и вперед!

– За мной, мои воины! – вскричал лорд Арброут, скача туда же. – Бог и королева!

Оба отряда в беспорядке понеслись и столкнулись в теснине, где, как мы упомянули, едва могли пройти бок о бок два человека. Произошла чудовищная давка, и битва началась со схватки между друзьями, которые должны были объединиться против общего врага. Наконец оба отряда, оставив несколько трупов, задавленных, а может быть, и погибших от рук товарищей по оружию, пробились сквозь теснину и в беспорядке скатились в овраг. Но в этой схватке Сейтон и Арброут потеряли драгоценное время, и отряд, направленный Мерри, вошел в деревню прежде их, так что теперь ее нужно было не занять, а отбить.

Аргайл, все больше понимая важность деревни и видя, что именно за нее пойдет главное сражение, тотчас же направился туда с основными силами армии, оставив в резерве две тысячи человек и велев им ждать сигнала, когда вступить в бой. Но то ли командующий резервом не понял приказа, то ли ему захотелось отличиться перед королевой, во всяком случае, едва корпус Аргайла скрылся в овраге, поблизости от которого уже шел бой между Керколди Грейнджским и Мортоном, с одной стороны, и Арброутом и Сейтоном, с другой, он, не слушая криков Марии Стюарт, вместе со всеми своими людьми во весь опор помчался туда, и королева осталась лишь с двумя десятками отобранных Дугласом телохранителей. Джордж тяжело вздохнул.

– Увы, – промолвила королева, слышавшая его вздох, – я не воин, но мне кажется, мы скверно начали сражение.

– Чего вы хотите? – ответил Дуглас. – У нас у всех, от первых до последних, кружится голова, и все наши люди ведут себя сегодня, как безумцы или как дети.