Мария Стюарт - Александр Дюма

Узнав об этом, Босуэлоу, несмотря на свой свирепый характер, не впал в ярость; он лишь жутко улыбнулся и бросил:

– Ну что ж, я отомщу.

На следующий день Босуэлоу, переодетый, спустился с гор на равнину, имея на руках от архиепископа Сент-Эндрю, который, как мы помним, до последнего поддерживал Марию Стюарт, приказ открыть ему дом, принадлежавший этому прелату в городе Линлитгоу. У этого дома, стоявшего на главной улице, был деревянный балкон, который выходил на площадь, а одна из дверей вела в поля. Босуэлоу ночью проник в дом, расположился на втором этаже, затянул стены черным сукном, чтобы тень не выдала его присутствия, постелил на полу тюфяки, чтобы внизу не слышно было, как он ходит, привязал в саду оседланного коня, срезал верхнюю часть калитки, чтобы конь мог перемахнуть через нее на скаку, и, вооружившись аркебузой, засел в комнате.

Все эти приготовления производились, как можно догадаться, потому, что на следующий день Мерри должен был проехать через Линлитгоу. И все же, как бы тайно они ни велись, они чуть было не оказались бесполезными, так как друзья регента предупредили его, что ему небезопасно ехать через город, почти целиком принадлежащий Гамильтонам, и посоветовал изменить маршрут. Но Мерри был не трус и не привык отступать даже перед подлинными опасностями, а эту он почитал вымышленной и, посмеявшись над ней, не счел нужным менять свои планы, решив ехать через город. Путь его пролегал по улице, на которую выходил балкон дома, принадлежащего архиепископу Сент-Эндрю; он выехал на нее, и хотя друзья настаивали, чтобы он проскакал по ней как можно быстрей и чтобы стража расчищала ему путь в толпе, продвигаться ему пришлось шагом, так как собралось множество народу посмотреть на него. Напротив балкона, словно случай играл на руку убийце, толпа была настолько плотная, что Мерри пришлось на миг остановиться, и эта остановка дала возможность Босуэлоу как следует прицелиться. Он положил аркебузу на перила балкона, прицелился и хладнокровно выстрелил. Бонсуэлоу забил в аркебузу такой заряд, что пуля, пройдя через грудь регента, на излете убила лошадь одного из сопровождавших его дворян. Мерри упал, прошептав:

– Боже! Я умираю.

Поскольку все видели, из какого окна был произведен выстрел, люди из свиты регента тотчас бросились к парадной двери дома, выходящей на улицу, выломали ее, но успели лишь увидеть, как конь Босуэлоу перемахнул через садовую калитку. Они тут же вскочили на лошадей, оставленных на улице, и бросились в погоню. У Босуэлоу был добрый конь и некоторое преимущество перед преследователями, однако четверо из них оказались отличными наездниками и начали настигать его, целясь из пистолетов. Босуэлоу, видя, что хлыста и шпор уже недостаточно, выхватил кинжал и воспользовался им как стрекалом. Конь, получив укол кинжалом, обрел новые силы и перелетел через овраг шириной восемнадцать футов, положив между своим хозяином и преследователями непреодолимую преграду.

Убийца бежал во Францию, где нашел убежище и покровительство у Гизов. Совершенное им дерзкое покушение стяжало ему славу, и за несколько дней до Варфоломеевской ночи он получил предложение убить адмирала Колиньи.[34] Однако Босуэлоу с негодованием отверг его, заявив, что он не наемный убийца, он отомстил за свои обиды, а ежели кто-то обижен на Колиньи, то пусть придет к нему, расспросит, как он действовал, и действует тем же манером.

В ночь после покушения Мерри скончался, оставив регентство графу Ленноксу, отцу Дарнли. Елизавета, узнав о смерти Мерри, воскликнула, что она потеряла лучшего друга.

А пока в Шотландии происходили эти события, Мария Стюарт продолжала оставаться узницей, несмотря на настоятельные и непрекращающиеся протесты французских королей Карла IX и Генриха III. Правда, напуганная попыткой освободить Марию, Елизавета велела перевезти ее в Шеффилдский замок, вокруг которого непрестанно ходили караулы.

Шли дни, месяцы, годы, и несчастную Марию Стюарт, которая с таким нетерпением переносила одиннадцатимесячное заключение в замке Лохливен, уже в течение шестнадцати лет перевозили, невзирая на ее собственные протесты и протесты послов Франции и Испании, из тюрьмы в тюрьму и наконец поместили в замок Татбери под надзор сэра Эймиаса Полета, ее последнего тюремщика; там ей отвели под жилье две низкие сырые комнаты, и та малость сил, что еще у нее оставалась, иссякла так стремительно, что бывали дни, когда она из-за боли в ногах не могла ступить и шагу. Бывшая государыней в двух королевствах, лежавшая после рождения в позолоченной колыбели и даже в детстве носившая только шелк и бархат, она была унижена до такой степени, что вынуждена была выпрашивать у своего тюремщика не столь жесткую кровать и одеяла потеплее. Просьба эта рассматривалась как важное государственное дело и стала предметом долгих, почти месячных препирательств, после чего узнице наконец выдали просимое. И все-таки недуги, холод и всевозможные лишения слишком медленно воздействовали на здоровый и крепкий организм Марии. Сэру Полету попытались намекнуть, что он оказал бы великую услугу королеве Англии, если бы сумел сократить дни той, которая мысленно уже давно была приговорена своей соперницей, но не спешила умереть. Однако сэр Эймиас Полет, как ни груб и суров он был по отношению к Марии Стюарт, объявил, что, пока он при узнице, она может не опасаться ни яда, поскольку он пробует все подаваемые ей кушанья, ни кинжала, так как он никому не позволит приблизиться к ней. Действительно, убийцы, подосланные Лестером, тем самым, что некогда претендовал на руку прекрасной Марии Стюарт, были изгнаны из замка его суровым стражем тотчас же, как только он узнал, с какими намерениями они прибыли. Словом, Елизавете оставалось лишь запастись терпением, удовлетворяясь возможностью мучить ту, кого она не смела прикончить, и ждать нового повода поставить ее перед судом. Несчастливая звезда Марии Стюарт в конце концов предоставила Елизавете этот так долго запаздывавший повод.

Бабингтон, молодой дворянин-католик, последняя поросль давнего рыцарства, которое в ту эпоху уже начало угасать, воодушевленный тем, что папа Пий V[35] отлучил Елизавету от церкви, отказав ей на земле в правах на свое королевство, а на небесах в спасении, задумал освободить Марию: с этого момента он рассматривал ее не просто как политическую узницу, но как мученицу за веру. А в 1585 году Елизавета издала закон, гласивший, что всякий, кто посягнет на ее персону, будет считаться лицом или действующим в пользу лица, предъявляющего свои права на корону Англии; в этом случае назначается комиссия из двадцати пяти членов, которой поручается в обход любых судов проверить все имеющиеся улики и вынести приговор обвиняемым, кем бы они ни были. Не обескураженный примером предшественников, Бабингтон объединил вокруг себя нескольких своих друзей, тоже ревностных католиков, став во главе заговора, целью которого было убийство Елизаветы и возведение на английский престол Марии Стюарт. Но его планы стали известны Уолсингему;[36] он позволил заговорщикам действовать, но так, чтобы их действия не представляли опасности, а накануне дня, назначенного для убийства королевы, приказал их арестовать.

Елизавете этот безрассудный и безнадежный заговор доставил огромную радость, так как в соответствии с текстом закона он позволил ей наконец-то стать владычицей жизни соперницы. Сэру Эймиасу Полету немедля было велено арестовать все бумаги узницы, а ее самое перевести в замок Фотерингей. Тюремщик, притворившись, будто ослабляет свою обычную суровость, предложил Марии Стюарт верховую прогулку под предлогом, что ей следовало бы подышать свежим воздухом. Несчастная узница, в течение трех лет видевшая окрестности лишь сквозь тюремные решетки, с радостью согласилась и выехала из Татбери на лошади, у которой для вящей безопасности были спутаны передние ноги; при этом ее сопровождали два стражника. Стражники отконвоировали Марию в замок Фотерингей, назначенный ей отныне для пребывания; там для нее были уже приготовлены покои, стены и потолок в которых были затянуты черным сукном, так что она заживо вступила в собственную могилу. А Бабингтон и его сообщники уже были казнены.

В это же время арестовали обоих секретарей Марии Стюарт, Керла и Ноу, и изъяли у них все бумаги, каковые тотчас же были пересланы Елизавете, и та повелела сорока членам комиссии собраться и без промедления провести суд над шотландской королевой. Они съехались в Фотерингей 14 октября 1586 года, а на следующий день собрались в парадном зале замка и приступили к следствию.

Поначалу Мария Стюарт отказалась предстать перед ними, заявив, что не признает членов комиссии своими судьями, так как они не являются шотландскими пэрами, и равно не признает английские законы, которые никогда ее не защищали, а, напротив, позволяли совершать над нею насилие. Но, видя, что процесс тем не менее продолжается, на нем заслушивается и принимается любая клевета и некому ее опровергнуть, Мария решила предстать перед комиссией.