Герои Аустерлица - Августин Ангелов

какая же все-таки форма у ее ног. Но, судя по ощущениям, которые давали мне руки, кривыми они не были, хотя депиляцию интимной зоны их обладательница, судя по всему, никогда не делала.

При падении женщина никак не пострадала, и потому я не исключал, что ее падение являлось всего лишь притворством ради того, чтобы поскорее завлечь меня в ласковую ловушку своих объятий. В которую я, надо сказать, все-таки попался. А княжеские воспоминания тут же навязчиво подсказали мне, что я только что совершил адюльтер, изменив законной жене. Впрочем, я ту Лизу себе в жены не выбирал. Это тот прежний князь женился на ней, а не я. Хотя теперь Лиза и числилась формально моей женой, поскольку я, провалившись сюда сквозь время, сделался этим самым князем, но никаких угрызений совести по отношению к Лизе от своей измены ей с Иржиной я не испытывал. Полностью удовлетворенные друг другом, мы с баронессой молча лежали в обнимку в темноте, а вокруг стояла тишина старинного подземелья, нарушаемая лишь нашим дыханием и отдаленными звуками песен пьяных мародеров, добравшихся до выпивки. И тут мне пришла в голову одна мысль, которую я сразу же высказал вдове, прижавшейся к моей груди:

— Кажется, сейчас самый удобный момент, чтобы прекратить безобразия. Как ты думаешь, дорогая, не стоит ли нам позвать семеновцев, чтобы перетаскать всю эту пьяную орду мародеров в темницу? Камер там хватит на всех.

Иржина ответила томно и чисто по-женски:

— Мне так хорошо с тобой и так приятно слышать, что ты назвал меня «дорогая»! Делай то, что считаешь нужным. С этого момента я принадлежу тебе, как и весь мой замок…

Ночка выдалась веселенькой. Дождавшись, когда дезертиры и разбойники, выдававшие себя за партизан, крепко заснут, будучи мертвецки пьяными, мы с семеновцами перетащили их по одному в камеры темницы, а слуги баронессы помогали нам в этом деле. К моему удивлению, Дорохов, который тоже изрядно хлебнул винища, никак этому не препятствовал. Он был изранен несколькими сабельными порезами, перебинтован, выглядел поникшим и усталым, словно бы внутри него кончился завод той пружины, которая до этого давала ему энергию идти напролом. И я сделал вывод, что и ему, видимо, уже весьма надоели подобные союзники, от которых после взятия замка никакого толку не предвиделось, кроме дальнейшего расшатывания воинской дисциплины среди семеновцев. Да и совесть, похоже, у поручика осталась.

Во всяком случае, по поводу моего решения арестовать моравских партизан, Дорохов сказал мне:

— Если вы так решили, князь, то быть тому. Командуйте, раз вновь чувствуете в себе силы. Когда я разговаривал с вами в прошлый раз, то видел, что вы едва шевелились. Потому и не желал подчиняться вам, как очень больному человеку. А сейчас вижу, что с вами произошла разительная перемена. И вы вновь, загадочным образом, полны сил. Командуйте, но только учтите, что я с этого момента снимаю с себя всякую ответственность за то, что наш отряд будет ослаблен. Какими бы разбойниками ни были эти люди, вместе с которыми мои солдаты сюда добрались, но они дали нам дополнительную силу для успешного штурма замка. Потому прошу вас не обходиться с ними слишком сурово. Я обещал им благодарность, а получается, что не сдержал слова. Впрочем, меня оправдывает то, что я не знал, насколько они преступны. Уже после того, как мы с вами переговорили, я застал их предводителя в тот момент, когда он полез насиловать малолетнюю дочку конюха. И мне пришлось зарубить негодяя саблей, чтобы не лез к ребенку.

В оценке моего состояния Дорохов был прав. У меня, действительно, словно бы открылось второе дыхание. Наверное, адреналин и другие гормоны, вплеснувшиеся в кровь по причине моего стрессового состояния последних часов, подхлестнули организм до такой степени, что последствия комы и слабости удалось преодолеть буквально на ходу. И все же, под утро я уже едва держался на ногах, когда все-таки добрался до постели в гостевой комнате второго этажа Охотничьей башни.

Правда, и тут мне сразу заснуть не удалось. Следом за мной прошуршало женское платье. И похотливая баронесса, скинув его, нагло залезла в кровать вместе со мной, уже вполне считая меня своей законной добычей. Но, поскольку первые лучи начинающегося рассвета, падающие сквозь окно в щель слегка приоткрытых занавесок, осветили ее фигуру во всей красе, предоставив мне прекрасный обзор на ноги Иржины, оказавшиеся стройными и достаточно длинными, возражать ее присутствию я не стал.

Глава 17

В то утро я проснулся почти без головной боли и достаточно хорошо себя чувствовал впервые с момента выхода из комы. Повязка с головы давно сползла. И я с удивлением обнаружил, что рана не только на месте входного пулевого отверстия окончательно затянулась, но и на том месте, где пуля вылетела из моего затылка. Причем, боль от раневого канала почти перестала ощущаться. Вот только на этот раз все тело болело, как после слишком интенсивной тренировки.

Впрочем, мои мышцы вчера, действительно, неожиданно хорошо поработали. И я даже не ожидал, что так быстро смогу перебороть последствия ранения и освоюсь в непривычном княжеском теле. Осознание того, что все-таки прижился и освоился, несмотря на свое возрождение в ином обличии и в другом времени, придавало мне заряд оптимизма. Ведь тело князя Андрея, то есть теперь мое, показало себя в экстремальной ситуации с самой лучшей стороны. Я умел очень даже неплохо фехтовать! А еще и с Иржиной покувыркался весьма недурственно, что тоже радовало.

Когда я проснулся, Иржины рядом со мной уже не было. Как вскоре выяснилось, проснувшись раньше меня, вдова тихонько ускользнула в апартаменты этажом выше, чтобы сделать прилюдно вид, будто бы между нами ничего не произошло. Понятное дело, женщина пыталась сберечь свою честь в глазах местной общественности. Конечно, состав этого «общества», то есть представителей аристократии, мнением которых дорожила баронесса, сильно сократился после вчерашних событий. После предательства виконта и баронета, гибели французского полковника и повторного пленения капитана Годэна, здешний «высший свет», собравшийся в Охотничьей башне, состоял теперь исключительно из родни самой Иржины и меня. А мне совсем не хотелось развлекать этих чопорных дам пустыми великосветскими разговорами, чего они, конечно, от меня ожидали.

Меня волновало совсем другое. Я думал о том, что снова бросил вызов армии Наполеона. Ведь, как только весть о неожиданном взятии русскими замка Гельф, находящегося в тылу у французской армии, дойдет до военного начальства оккупантов, они этого так не оставят. Хоть эта крепость