Говорят женщины - Мириам Тэйвз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тебя били? – спросила Оуна.
Каждый день, ответил я.
Ты потерял веру? – спросила Оуна.
Я терял ее множество раз, ответил я. Хотел убить нескольких своих сокамерников. И большинство охранников.
Тебе было страшно? – спросила Оуна.
Постоянно, ответил я. Постоянно.
7 июня
Протокол женских разговоров
Очень рано, еще темно. После разговора с Оуной на крыше я не уснул. Зажег керосиновую лампу, чтобы писать.
Коровы подоены, и все женщины, кроме Мариши и Аутье, на сеновале. Грета ходит взад-вперед, периодически подходит к окну и всматривается в темноту. Ходит она нетвердо. За последние несколько месяцев Грета несколько раз падала и сломала себе пару ребер и ключицу. Мейал просит ее сосредоточиться и, шагая, выше поднимать ноги, не шаркать, чтобы не споткнуться, но Грета очень устала, тело отяжелело, и каждый шаг явно причиняет ей боль.
Агата положила ноги на колени Оуне, и та растирает их, пытаясь восстановить кровообращение. Оуна тихо поет «На старом грубом кресте», и Агата подхватывает через слово, хотя ей трудно дышать. Саломея (ни Мип, ни других ее детей теперь нет) рассеянно заплетает волосы Нейтье, натягивая так сильно, что та молит о пощаде.
Я уже почти ничего не вижу, говорит она своей матери/тетке.
Саломея еще раз спрашивает у Нейтье: Ты всем сказала про собрание?
Да, уверяет Нейтье.
Саломея одобрительно бормочет и спрашивает, что ответили женщины.
Большинство согласились прийти в конюшню вечером после faspa, отвечает Нейтье.
А меньшинство? – спрашивает Саломея.
Ничего не ответили, говорит Нейтье. Кто-то вообще не хотел ничего слышать. Кто-то ушел. Беттина Крёгер замахала руками, будто отгоняя несуществующих вредных насекомых.
Мейал перебивает ее. Не волнуйся, говорит она Саломее. Все мужчины женщин, решивших не делать ничего, сейчас в городе, с Петерсом, и женщины ничего не смогут им рассказать.
А если Клаас прознал? – спрашивает Саломея. – И где вообще Мариша?
Клаас не вспомнит ничего, что ему сказали, даже если бы сказали, говорит Агата.
Мейал спрашивает у Саломеи, где Мип. С Нетти/Мельвином?
Да, отвечает Саломея. Ей сегодня плохо, таблетки не помогают. Я подозреваю, таблетки для животных, не для людей.
Но Mип маленькая, говорит Мейал. Помогут.
Мип маленькая, кивает Саломея. Но не теленок.
Хочешь, расскажу свой сегодняшний сон? – спрашивает Оуна у Агаты.
Агата, поместив голову на руку, говорит: Если честно, Оуна, то нет.
Оуна улыбается.
Но потом да, говорит Агата и тоже улыбается Оуне.
Август, говорит Оуна, тебе что-нибудь сегодня снилось?
Да, отвечаю я.
На самом деле мне ничего не снилось, поскольку я не спал, если только разговор с Оуной на крыше прачечной не был сном.
Оуна продолжает петь. Затем умолкает. Мама, говорит она, мне снилось, будто ты умерла, и я сказала: Но поскольку ты умерла, меня некому будет подхватить, если я упаду. А потом ты ожила, правда, вид у тебя был очень усталый, болели ноги, хотя ты и радовалась, что вернулась в последний раз. И ты сказала: Тогда не падай.
Женщины смеются.
Мне очень хочется сказать Оуне, что я подхвачу ее, если она упадет.
Агата треплет дочь по руке. Оуна, говорит она, мы рождаемся, потом живем, а потом умираем и больше не живем, если только не на небе. Где будет справедливость.
И уважение, добавляет Грета. Ее руки вдруг взлетают вверх, как у судьи в американском футболе, когда тачдаун засчитан.
Значит, мы вместе были на небе, говорит Оуна. Во сне.
Но, Оуна, говорит Мейал, на небе многие могли бы тебя подхватить, если бы ты упала. Хотя на небе ты и упасть не могла бы.
Нет, ты можешь и споткнуться, говорит Саломея. Ты нескладная. (Я вижу, Саломею тема раздражает.)
Если только небо не часть сна, говорит Оуна. Или если сны логичны.
Но сны не логичны, говорит Агата.
Не знаю, говорит Оуна, может, они самое логичное изо всего, что у нас может быть.
Небо реально, говорит Мейал, а сны – нет.
Откуда ты знаешь? – спрашивает Оуна. – Разве нам не снится небо? Разве небо вообще не сон? Что, конечно, не делает его нереальным.
Агата решительно меняет тему разговора. Где Мариша? – спрашивает она. – И Аутье? Посмотрите на небо, добавляет она, имея в виду свет на горизонте.
Мейал разбрасывает по столу лоскуты и катушки с нитками, создавая впечатление, будто женщины готовятся шить одеяло.
Это на тот случай, если Клаас вернется, объясняет она, а закончив, поворачивается к Саломее и тихо, взволнованно говорит ей, что у нее прекратились месячные.
Саломея чертыхается, а затем высказывает шутливые предположения, кто может быть отцом ребенка.
Мейал поднимает рыжий палец (тайная жизнь!), призывая Саломею молчать.
(Я замечаю, что всякий раз, расстроившись или разозлившись, Саломея дергает Нейтье за косу, та уже измучилась. Она отсаживается от Саломеи и просит бабушку, Агату, доплести косу.)
Мейал рассказывает Саломее, как ее муж Андреас каждый месяц пугается, когда у нее начинается кровотечение, но она не умирает. Он так теряется. Мейал смеется.
Ты перебираешь, это смешно, говорит Грета. Конечно, Андреас знает про женский цикл. (Она явно не одобряет неуважительное отношение Мейал к мужу.)
А ты ему не объяснила? – спрашивает Саломея.
Мейал опять смеется. Забавно, когда он пугается, говорит она.
В смысле, когда ты не умираешь от кровотечения? – спрашивает Оуна. – Он считает тебя ведьмой?
Наконец по лестнице на сеновал поднимается Мариша. За ней Аутье, помогает.
Грета бросается к Марише и обнимает ее.
Оуна и Агата отводят взгляд.
Саломея встает. Что случилось? – спрашивает она. – Что случилось?
Лицо Мариши в синяках и порезах. Рука на перевязи, которую соорудили из мешка для корма. У Аутье тоже на щеке синяк, имеющий форму раскрытой руки. Они садятся за стол.
Он уехал? – спрашивает Грета.
Мариша, как всегда, дерзко, отвечает: А иначе пришла бы я сюда?
Нейтье с наконец-то заплетенной косой подсаживается к своей подружке. Она ничего не говорит, ей нечего сказать или предложить, но она подлаживает свое дыхание к дыханию Аутье. Они смотрят вперед, я не понимаю куда, но там не пустота. И молчат.
Тогда давайте начнем, говорит Агата. Вчера был день разговоров, сегодня – действий. Завтра вернутся мужчины. Мы все – более-менее – решили уйти до их возвращения, я правильно понимаю? Отвергли вариант остаться и бороться, поскольку мы миролюбивы и…
Саломея перебивает: Или поскольку мы не выиграем.
Нет, говорит ее мать, мы отвергли этот вариант, так как наша вера имеет базовые ценности, и одна из них
