Саркофаг - Лев Сокольников

Таким манером наши теоретические знания в физике, раздел: "Электричество", осуществлялись на практике. Был и другой способ испортить атмосферу в классе перед последним уроком: между проводами на месте выключателя вставлялся сердечник от обычного карандаша, создавалась "электрическая цепь"… "Необходимы условия движения тока — замкнутая цепь"! Мы её составляли: "очень далёкая электростанция, что посылала шустрые электроны по проводам в школу, лампочка в потолке, графитовый стержень…

— "Графит, углерод, то есть, электропроводен, но в электрической цепи он ведёт себя иначе, чем металлы…" — да, Николай Иванович, совершенно верно! Нагревается, как спираль в электроплитке и выделяет вонь! Всё верно, всё правильно! Закон подтверждался: "электрический ток, проходя по потребителю, выделяет энергию: тепловую, механическую, электромагнитную". Отвратно воняли сердечники от "химических" карандашей: сгорая, они выделяли в атмосферу класса чистый газообразный анилин!

Почему сегодня рвут трубки таксофонов — понять не могу. Если это делают из непреодолимого желания знать, как по проводам можно что-то сказать другому человеку — это одно, это понимаю и прощу, но если их вырывают по другим причинам — тогда нам просто необходимо чьё-то пришествие для очистки от собственной мрази.

Шестой класс мало, чем отличался от седьмого, но он класс сказал мне:

— Всё, прекращай обучение! Такого предмета, как математика, тебе не освоить никогда! Отсутствуют у меня способности понимать математику, конструкция мыслительного аппарата твоего не позволяет сносно знать великую и строгую науку с названием "математика"!

Если в родной речи одну мысль можно выразить дюжиной предложений, то в математике, извините, такие вольности недопустимы! Они просто там невозможны! В седьмом классе я не учился, а "тянул": все предметы у меня шли на "хорошо" и "отлично", но когда доходило до "А" в квадрате плюс "Б" в том же квадрате" — в такие моменты встречи с основной наукой, в моей черепной коробке что-то щёлкало и она переставала соображать… я отупело смотрел на классную доску…И так случалось не единожды. После осознания собственной тупости в математике наступала апатия к учёбе вообще: "парень, у тебя громадная брешь в учёбе! Куда ты сможешь пойти после школы с таким знанием математики? Ты посмотри, какие барьеры ставят все техникумы при поступлении к ним: "русский, математика, физика…" Русский язык ты преодолеешь легко, физику-теорию — не менее легко, чем русский, химию с её непонятной "валентностью по кислороду" сдашь на тройку, а математика обязательно подставит тебе ножку"! Даже геометрию ты сдашь, физика — "сестра родная", люблю её! но стоило начаться алгебраическим вычислениям — немедленно впадал в такую депрессию, которой потом за всю жизнь не испытывал!

Причины необыкновенной моей "математической" тупости к настоящему времени твёрдо установили: в человеческой породе существует всего два типа: "гуманитарии" и все остальные… Можно и наоборот: "математики" и все прочие.

Сестра делала большие глаза и никак не могла понять, почему не понимаю столь простого, как "два "А" в квадрате, плюс "Б" в квадрате…"

Люблю математику, и нет моей вины в том, что Природа, создавая меня, забыла вставить в черепную коробку какую-то деталь, коя отвечает за понимание математики. И сейчас математику не понимаю, но сегодня могу взять учебник по математике за любой класс и читать его, ничего не понимая, просто так, для удовольствия. Читать, как сложный, запутанный детектив и никто меня не спросит, чему будет равен результат от перемножения "А" и "Б" в квадрате". Никто не спросит после чтения, что я понял из учебника, и никто не скажет, как прежде:

— Да-а-а, на математику тебе нужно приналечь!

Нужно ли говорить, как я встретил сентябрь следующего года? Когда мог бы учиться далее? Была лёгкая грусть, а вот в каком месте моего тела она находилась — определить не мог: "кто-то из моих товарищей уходит "в дальнее плавание", до десяти классов, кто-то — в техникум, а я, как совсем неполноценный, думаю о ФЗО…Вот она, слабость моя в математике!

Глава 19. Перерыв.

Выпускные экзамены за седьмой класс были "средними" Единственное, что давало повод немного гордиться, так это мои "русский и литература": я их сдал на "отлично" Физика и химия, эти два точных предмета, был прияты от меня экзаменационной комиссией как "хорошо с минусом" Сегодня бы обо мне сказали так: "явный гуманитарий"

Сестра окончила десятилетку и собиралась поступать в столичный вуз. В какой — не знаю потому, что слово "вуз" для меня было не более, чем непонятное сочетание звуков. Столица от Урала была далеко, но "историческая" наша родина отстояла от Москвы в четырёхстах километрах. В городе, из которого нас выслали на Урал, оставалась тётушка и вот к ней-то и отправилась сестра.

На "семейном совете" между тётушкой и сестрой встал вопрос: "в институт не принимают тех, кто побывал на оккупированной территории. А у тебя больше: ты была в лагере. Поэтому двери всех советских институтов для тебя надёжно закрыты!" Но в каждом безвыходном положении всегда есть выход:

— Не следует писать в анкете, о том, какой "хвост" за тобой тянется. Ты где окончила десятилетку? На Урале? Там! Вот и ограничься Уралом, далее Урала не растекайся пояснительными словами. Урал чист и велик перед страной, к тебе претензий от "бдительной" столицы не будет! — тётушка, гений ты! Сама Мудрость!

Сестра так и поступила. Сдала экзамены в столичный вуз, но явно не на "престижный" факультет. Что-то там связанное с металлургией. Быть зачисленным на факультет, где готовили специалистов управляться с жидким металлом, желающих было меньше, чем на других факультетах. Женщина-металлург? Мастер смены у домны? Или у конвертера? Из всего французского языка запомнил только слово "нонсенс", а вот что оно означает — не знаю. Таким "нонсенсом" могла выглядеть и моя сестра после окончания престижного столичного вуза, но с непопулярным "металлургическим" факультетом. Что ей "светило" после института? Куда распределить её могли? Только на Урал, откуда она и прибыла в столицу. Не могла она жить под другой, истинной, "легендой" с оккупацией и пребыванием в лагере польского города Люблина 43 года. Так что, уважаемый "молодой специалист", вам от литейного цеха на одном из бесчисленных металлургических заводах Урал никак не отвертеться!

Через шесть лет я её и увидел: мастер смены, в телогрейке, маленькая, "щуплая", запылённая… Но это было потом, через шесть лет.

В "стране советов" были времена, когда семь учебных зим вполне хватало, чтобы начать самостоятельный "трудовой путь". С семью классами образования мог быть техникум, но не для меня: из-за плохого знания математики ("алгебра") пытаться преодолеть "образовательную планку" выше ФЗУ у меня не было надежды. "Профессиональные технические училища", "кузница рабочих кадров" — пожалуйста, но не выше! "Кузницы" живы и до сего времени, и в них поступают наполненные по уши дефектами "юноши и девушки". Им и название есть: "отморозки". Слово новое, но суть — древняя. О нём во времена моего поступления в "кузницу рабочих кадров" ничего не было известно, "отморозков" тогда ещё не было. Если они имелись, то носили иные названия: "фэзэушник". Так всегда у нас было: явление существует, а названия явлению мы не знаем. Незнание не мешало нам иметь подобную "пену". Больше тогда было "пены", меньше, "качественнее" она была, или совсем плохая, подлая и "никудышная" — чтобы произвести сравнения, то для этого нужно соприкоснуться с нынешними заменителями прежних "ФЗО": "лицеями".

Если смотреть на "пену" со стороны, то она, вроде бы, и не так уж и отвратная, а местами — даже и терпимая.

"Умный учится на чужих ошибках, дурак — на своих" Если бы я тогда и знал эту "формулу", то выставить против неё что-то своё, крепкое и надёжное всё равно бы не смог. Это я о последующих событиях, кои нашли меня в "фабрично-заводском образовании". Приступаю:.

в соседнем, в ста километрах от нашей станции, в большом промышленном городе было училище по изготовлению "машинистов паровых турбин". При упоминании турбины вспомнил физику за седьмой класс и рассказы милейшего Николая Ивановича, "физика", о такой, необходимой человечеству машине, как паровая турбина!

— Без турбины нам никак не получить электроэнергию! Турбина — это мощь! Сила! Тридцать пять тысяч оборотов в минуту! Вал такой машины вращается не в вульгарных шариковых подшипниках, а в атмосфере водорода! Никакие металлы не выдержат таких бешеных оборотов, только газ! — стоит пожертвовать всем, лишь бы узнать, как устроены такие узлы турбины! Сколько технической мудрости и гения заключено только в одних подшипниках вала турбины! Всё, еду в город, поступлю учиться, буду стараться, но машинистом чудо-машины, с именем "турбина", стану!