Общая психопатология - Сергей Корсаков

«Маргарита Б., одиннадцати лет, довольно вспыльчивого характера, но богобоязненное, набожное дитя, не будучи предварительно больной, вдруг подверглась 19 января 1829 года сильным судорогам, продолжавшимся с небольшими промежутками в течение двух дней. Все время, пока продолжались судорожные припадки, дитя теряло сознание, выворачивало глаза, делало гримасы и всякие странные движения руками, а с понедельника, 21 января, издавало по временам глубокий басовый голос, со словами: «за тебя хорошо молятся». Как только девочка опять пришла в себя, она была очень уставшей и истощена, но не знала решительно ничего обо всем происшедшем, говорила только, что видела какой-то сон. 22 января начал раздаваться другой голос, ясно отличающийся от упомянутого баса. Голос этот говорил почти беспрерывно во все продолжение кризиса, т. е. полчаса, целый час и даже несколько часов, и прерывался только по временам прежним басом, повторяющим упорно предыдущий речитатив. Очевидно, голос этот желал изобразить из себя другую личность, отличную от личности девочки, и отличался от нее весьма резко, объективируя ее и говоря о ней в третьем лице. В выражениях этого голоса нельзя было заметить ни малейшей спутанности или помешательства, но совершенно строгую последовательность с разумными ответами на все вопросы или с лукавым избежанием ответа. Что составляло, однако, отличительную черту его выражений, это был нравственный, или, лучше сказать, безнравственный характер их: гордость, дерзость, насмешка, ненависть к правде, к богу и к Христу постоянно выказывались в нем. «Я сын бога, спаситель мира, мне должны вы молиться», – часто говорил этот голос, несколько раз повторяя это. Насмешка над всем святым, ругательства против бога и Христа и против библии, сильное неудовольствие всем тем, что привержено к добру, отвратительнейшие, тысячу раз повторенные проклятия, страшное беснование и беспокойство при виде молящегося или даже человека со сложенными к мольбе руками, все это можно было бы принимать как симптомы чуждого влияния, если бы этот голос сам и не обнаружил себя, выдавши имя говорящего, а именно – назвавшись дьяволом. Как только демон этот начинал говорить, все черты лица девушки вдруг страшно изменялись, каждый раз появлялся, в самом деле, демонический взгляд, о котором можно получить понятие, взглянувши в Мессиаде на рисунок, где дьявол подает Христу камень.

26 января, в 11 часов утра, в тот же час, который был предсказан, по словам девушки в бодром состоянии, особым ангелом уже несколько дней тому назад как час искупления, вдруг припадки прекратились. Последнее, что слышалось, был голос изо рта девушки: «Выходиты, нечистый дух, из этого ребенка! Разве ты не знаешь, что ребенок этот любим мною?». Затем она пришла в себя. 31 января повторилось это состояние с теми же симптомами. Однако мало-помалу присоединились еще другие голоса, пока число их, отличных друг от друга отчасти по звукам, отчасти по речи, отчасти по содержанию, не достигло шести, причем каждый выражался как голос особенного индивидуума и возвещался обыкновенно прежним голосом, который сначала издавался так часто. Беспокойство, проклятия, ругательства, поношения и т. д. достигли в этом периоде болезни высочайшей степени, и промежутки полного сознания, во время которых, впрочем, девушка совершенно не помнила о том, что было во время припадка, но просто тихо и усердно молилась и читала, становились все реже и короче. 9 февраля, которое также было предсказано еще 31 января как день освобождения, настал конец и этому страданию, и подобно тому, как и в первый раз, в это 9 февраля в 11 часов, после того как прежний голос несколько раз повторил свое прощание, изо рта девушки послышались слова: выходивон ты, нечистый дух, это признак последнего времени!». Девушка проснулась, и с тех пор была совершенно здорова»[25].

Пример бреда греховности и одержимости, связанного с болевыми ощущениями:

Больная, девушка 28 лет, поступила в нашу клинику вследствие глубокой тоски. Она считает себя величайшей грешницей, – такой, какой еще и на свете до сих пор не было. В нее вселился дьявол; она помнит, как это случалось: будучи в церкви, она вдруг почувствовала, что в нее что-то вошло и поместилось в подложечной области. Вероятно, это потому, что она в церкви думала о грешном, а также за прежние грехи, главным образом, за онанизм. С тех пор она не находит себе покоя: она чувствует, что дьявол сидит в ней; временами он движет хвостом как раз под сердцем, и тогда ей становится так невыносимо, что она предпочла бы умереть. При исследовании больной оказалось, что она страдает невралгией межреберных нервов: давление на места, соответствующие IV, V, VI и VII межреберным нервам, вызывает сильную боль, а время от времени в подложечной области и в стороне сердца бывают самостоятельные боли.

Довольно много подобных случаев аллегоризации болевых ощущений приводит известный немецкий психиатр д-р Шюле[26].

Пример бреда эротического (любовного):

Французский психиатр Маньян описывает такой случай: Больной, 32 лет, по профессии портной, во время отсутствия своей семьи стал часто посещать оперу. Однажды во время представления он замечает, что примадонна будто бы обращает на него особое внимание; певица то и дело бросает взгляды в его сторону. Он в волнении возвращается домой, проводит бессонную ночь и в следующие дни продолжает посещать театр, занимая все то же место и все более убеждаясь, что он замечен примадонной. Она прижимает руки к сердцу и посылает ему воздушные поцелуи, улыбки и взгляды. Он отвечает ей тем же; она продолжает улыбаться. Наконец, он узнает, что певица уезжает в Гамбург. Он объясняет это желанием увлечь его за собой «но, – говорит он, – я устоял и не поехал». Она снова возвращается в Париж и держит себя в театре по-прежнему. Затем она опять уезжает в Ниццу. На этот раз колебаться нечего, – он следует за ней. Немедленно по прибытии он отправляется к ней на квартиру, где его встречает мать актрисы, объявляющая, что ее дочь никого не принимает. Сконфуженный, он бормочет несколько слов в извинение и через неделю возвращается домой, огорченный и опасающийся, не скомпрометировал ли он влюбленную в него певицу. Вскоре после того она возвращается в Париж раньше, чем это было объявлено в афишах. Очевидно, это она поторопилась возвращением, потому что стосковалась о нем. Словом, больной толкует таким образом все поступки певицы. Он снова посещает оперу и более, чем когда-нибудь, убежден в любви примадонны к нему. В окне картинного магазина ему попадается ее портрет в роли Миньоны, на котором она изображена плачущей. Кто же причина ее слез, если не он? Он поджидает ее при выходе из театра или около ее квартиры, чтобы видеть ее, когда она выходит из кареты, или по крайней мере ее тень на занавесках ее окна. По приезде его семьи ему приходится пропустить два спектакля; являясь на третий, он читает, что любимая им певица петь не может по нездоровью. Понятно: она не в состоянии продолжать, потому что не видала его на двух представлениях. На следующий день он идет снова в театр; она поет еще более обворожительная, еще более влюбленная, чем прежде. «Ясно, – говорит он, – она не может более обходиться без меня». По окончании спектакля он бежит к ее подъезду. Как только экипаж подан, он бросается к нему, чтобы передать письмо, но полицейский останавливает его, арестовывает, и при обыске у него находят заряженный револьвер. Он объясняет с очевидной искренностью, что револьвер нужен ему, потому что приходится поздно возвращаться из театра, и с негодованием отвергает обвинение в покушении на убийство, рассказывает очень подробно все происшедшее и оканчивает уверением, что певица страстно влюблена в него. На другой день он препровожден в больницу[27].

Пример бреда палингностического представлял один больной, находившийся в нашей клинике. Больной этот страдал периодическим психозом, т. е. болезнь его повторялась через определенные сроки, выражаясь то в слегка возбужденном настроении (полгода), то в угнетенном (тоже полгода). Во время возбужденного состояния больной был, однако, большей частью не настолько расстроен, чтобы не мог оставаться дома и даже продолжать свои занятия учителя; он отличался только большой хвастливостью, наклонностью рассказывать про себя вещи, которых никогда не было. Когда он был помещен в клинику, он постоянно утверждал, что он уже был в этой обстановке, и говорил это так убедительно, что лицо, которое не знало наверное, что он в клинике в первый раз, готово было ему поверить: он указывал на разные мелочи, которые будто бы тогда же он заметил, называл больных, которые будто бы тоже тогда были; о многих из больных, которых он встретил в первый раз в клинике, он утверждал, что их видел в клинике и в первый раз. Бред подобного рода связан с ложными воспоминаниями.

Пример метаболического бреда, т. е. бреда превращения, представляла также одна из больных, находившихся в клинике. Эта больная страдала меланхолическим умопомешательством. Под влиянием тоски и гнетущих идей у нее развился первоначально бред самообвинения и греховности, а потом она стала считать себя за грехи превращенной в существо животное, близкое к нечистой силе. Это убеждение было в ней чрезвычайно сильно; она едва давала дотрагиваться до своей руки, считая, что ее тело уже не то, а готово покрыться шкурой; она не верила утешениям, полагая, что в этом не может быть никакого сомнения и всем это ясно до очевидности. Мало-помалу больная стала успокаиваться, тоска ее стала проходить, и бред исчез.