Миледи и притворщик (СИ) - Ванина Антонина

Бедная женщина… А ведь у неё стальные нервы. Я бы не смогла всё время держать лицо, живя в такой аморальной обстановке. Я бы перестала себя уважать. А такого мужа начала бы тихо ненавидеть – за то, что у меня под носом крутит шашни с молодыми девицами и за то, что унижает меня, заставляя одобрять это непотребство и участвовать в нём.

– А что потом, – спросила я угрюмую девушку, – когда господин насытится Зинат и Каджал, он позовёт в покои и Нафису?

– Ты что, нет, конечно, – тут же сказала Санайя. – Для ночи со старшей женой у господина есть пятнадцатый лунный день. А сейчас день двадцать первый. Это время младших наложниц.

– То есть, есть какое-то расписание?

– Конечно. Шрия, ну-ка расскажи ты, а то я всё время путаюсь в датах.

– Первые девять дней месяца, – равнодушным тоном начала вещать наша собеседница, – это дни младших наложниц, коих в гареме должно быть двадцать семь. Десятый, одиннадцатый и двенадцатый дни отведены старшим наложницам, а их в гареме должно быть девять. Тринадцатый и четырнадцатый день предназначен трём младшим жёнам господина. И только пятнадцатый день – это день для его старшей жены. Только в полнолуние он может соединиться с ней, ибо после этого луна начинает убывать, и цикл должен перевернуться. Шестнадцатую и семнадцатую ночь младшие жёны снова должны провести с господином. Восемнадцатую, девятнадцатую и двадцатую – старшие наложницы, а остальные дни до окончания месяца – это наши дни.

– Так это же, – подсчитала я, – младшим наложницам отведены аж восемнадцать дней?

– Так ведь нас и больше, чем других. Даже сейчас, после того как…

Тут Шрия замолчала, а я не смогла не спросить:

– Что случилось в гареме в ту пору, когда тут жило двадцать семь младших наложниц? Ты ведь говоришь о страшном море, что унёс много жизней?

Шрия только грустно усмехнулась и сказала:

– Всем новеньким девушкам, что здесь появляются, говорят про страшную болезнь. Но это была не она.

– А что?

– Смерть. Быстрая и яростная. С саблей и безумным блеском в глазах, – она понизила голос и едва слышно произнесла, – и имя ей – господин Сурадж.

Сатрап?! Так это он убил всех тех девушек, замену которым собирают по всей сатрапии уже несколько месяцев?! О боги, куда я попала?!

У меня всё внутри похолодело от мысли, что я оказалась под одной крышей с кровавым безжалостным маньяком, который обладает безграничной властью и безграничной страстью убивать. Неужели ему публичных казней мало? Или вид молящих о пощаде голых девушек будит в нём какую-то особую страсть? А Зинат, она вообще вернётся сегодня из покоев сатрапа в этот зал, или уже нет?

Только я подумала об этом, как молодой евнух вернулся в зал и подозвал к себе вторую избранницу сатрапа, и я снова стала свидетельницей раздевания и беглого досмотра молодой наложницы. Когда Каджал унесли прочь, в зал вернулась Зинат в сопровождении своей служанки. Она была снова в своём платье, волосы её поблёскивали от влаги, будто она вышла из купальни, а на пальчике её сияло колечко с громоздким камнем. Зинат просеменила к своей тахте и завалилась на неё, после чего вытянула руку вверх, явно любуясь новеньким подарком.

Интересно, она знает о кровавых пристрастиях так обожаемого ею сатрапа? Она в курсе, как умирали её сёстры по несчастью? Она совсем не боится стать следующей, в день, когда луна будет в неподходящей фазе и у правителя случится очередное помутнение рассудка?

– Шрия, ты знаешь, почему господин Сурадж поступил так?

– Из-за Сулочаны. Это она виновата, что он убил её, Джаянти и ещё восемь женщин, что носили под сердцем его детей.

– Как?..– на миг потеряла я дар речь. – Он убивал беременных от него женщин? Но почему?

– Расскажи же ей всё с самого начала, – попросила Санайя, и Шрия поведала:

– Сулочана была младшей женой господина. Одной из трёх. Это Нафису, старшую жену, господину выбрала его мать, а вот младших жён он всегда выбирал себе по сердцу. И Сулочану тоже. Говорят, когда-то он любил её больше всех других жён, но со временем его страсть начала остывать. Полгода назад Сулочан уже пять лун как носила под сердцем дитя господина. Она мечтала родить ему мальчика, а ещё мечтала, что именно её сына господин сделает своим наследником. Но в это же время среди младших наложниц жила любимица господина – Джаянти. Если бы ты только видела её… Здесь все девушки прекрасны ликом и станом, но она была особенно красива. Не только телом, но и душой. Она никому не строила козней, никогда не отказывала в помощи. В этом зале много соперниц и завистниц, но с Джаянти никто не смел тягаться. Пожалуй, все её здесь по-своему любили, а если не любили, то уважали. А вот Сулочана лишь изредка видела Джаянти в саду во время прогулок, и этих кратких встреч хватило, чтобы воспылать к ней злобой и ревностью. Джаянти тоже носила под сердцем дитя и тоже пять лун. Сулочана знала, как господин привязан к Джаянти, и боялась, что после того как она родит, и её ребёнок выживет, он сделает Джаянти старшей наложницей, а её сына определит своим наследником. А этого Сулочана никак не могла допустить. И она задумала подлость – подкупила прежнего евнуха, чтобы он подделал записи в книги соитий…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Прости, какой книге?

– Книге соитий, – повторила за неё Санайя, – Эта такая большая книжка, в которой Сеюм всё время носит с собой и записывает туда наши имена, а ещё все визиты девушек к господину точно по дням, чтобы знать, кто и когда зачал, и в какой срок родятся дети.

– Прежний старший евнух, – продолжила свой рассказ Шрия, – по наущению Сулочаны выскреб из книги имя Джаянти и вписал вместо неё другую девушку, будто это она, а не Джаянти была у господина в день, когда зачала своё дитя.

– Какая глупость, – не сдержалась я. – И с кем же она тогда могла его зачать, если не с господином? Я думала, евнухи на это не способны, а других мужчин в гареме ведь и не бывает.

– В то время был такой мужчина, – озадачила меня Шрия. – Это был заморский фотограф, по повелению господина он делал портреты всех жён и наложниц для большой книги.

– Что ещё за книга?

– Тебе виднее, как такие книги называются. Раньше, в былые века, чтобы господин выбрал себе на ночь девушку, он размешивал в большой Чаше Жребия таблички с их именами и не глядя тянул оттуда одну, две или все пять. Потом во дворце завели моду рисовать портреты девушек, чтобы господин видел их лица и больше не полагался на удачу. Правда, в те времена девушки любили приплачивать художнику, чтобы он рисовал их краше, чем есть на самом деле. А кто не дарил ему подарков, тех он рисовал безобразными, и господин, глядя на их портреты больше никогда не звал их к себе, и вскоре отправлял в Дом Тишины и призывал к себе новых наложниц. Но то было давно. Полгода назад по велению господина во дворце поселился заморский фотограф. Он привёз с собой с севера много непонятных вещей, чтобы печатать портреты в тёмной комнате. Евнухи сопровождали каждый его шаг и не подпускали близко к девушкам, которых он должен был фотографировать. Книгу портретов он сделал в срок, и она очень понравилась господину. Он повелел фотографу остаться во дворце ещё на несколько месяцев, чтобы он сделал портреты всех его детей и портреты новых наложниц, что пришли на смену старым и даже всех их служанок, ведь среди них тоже есть хорошенькие девушки. Так заморский фотограф и задержался во дворце на полгода. И потому коварная Сулочана придумала обвинить его в преступной связи с Джаянти. Однажды она пришла к господину и сказала, что Джаянти носит под сердцем ребёнка вовсе не от него, а от заморского фотографа и доказательство тому есть в книге соитий, где имени Джаянти нет в подходящий для зачатия срок. Господин повелел старшему евнуху показать ему книгу, и когда увидел в ней поддельные записи, его сердце почернело от злости, глаза налились гневом, а разум окутала беспросветная ярость. Он потребовал привести к нему фотографа, а когда тот пришёл, то не успел сказать и слово в своё оправдание – господин отсёк ему голову саблей. А потом вне себя он выбежал из тронного зала, ворвался в гарем и одним взмахом сабли вспорол живот Джаянти. Но на этом его ярость не погасла, и он принялся карать всех девушек, кто понёс за последние полгода – ведь именно шесть месяцев назад заморский фотограф появился во дворце и был допущен до девушек. Господин совсем позабыл о книге соитий и попросту решил отсечь всякую возможность, чтобы чужая кровь влилась в жилы наследников трона Сарпа. Он был не в себе, он будто стал демоном. Нам было так страшно видеть блеск его почерневших от злобы глаз. Мы боялись, что господин решит очистить весь гарем от чужого присутствия. Но он умчался во дворец, где живут его жёны, и там он зарубил Сулочану. Он ведь думал, что и она могла носить под сердцем не его дитя. Вот так злодейка и заговорщица получила награду за свою ложь. А полы дворца в тот день пропитались кровью невинных. Прежний старший евнух решил бежать до того, как правда вскроется, и господин узнает, что тот обманул его, подделав записи о визитах Джаянти. Прошёл день-другой и ярость покинула господина. Он снова смог ясно мыслить и незамутнённым взглядом увидел в книге соитий срезанные надписи и начертанное поверх них другое имя. Он раскаялся в содеянном, его сердце рыдало о погибшей Джаянти, душа скорбела об остальных без вины погибших девушках и нарождённых детях. С тех пор прошло уже полгода. Новый старший евнух Сеюм всё набирает во дворец девушек из лучших старосарпальских семей на замену умершим, а господин всё тоскует о тех, кого любил и кого с ним больше никогда не будет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})