Миледи и притворщик (СИ) - Ванина Антонина

Но кое-кто обмолвился, что оборотнями становятся коварные колдуны, которые связывают сою душу со зверем, чтобы время от времени входить в его тело и вершить тёмные дела.

– А как такой колдун может порвать связь со зверем? – задала я тот самый вопрос, ради которого и затеяла весь этот разговор. – Когда зверю придёт время умирать, как не умереть и самому колдуну?

Тут начались споры. Кто-то говорил, что смерть зверя для колдуна не опасна – после этого он просто найдёт себе нового зверя, чтобы продолжать злодействовать, а кто-то уверял, что убитый охотниками зверь всегда забирает с собой и душу колдуна, потому в борьбе против оборотней в первую очередь надо убивать зверя, если не по силам справиться с человеком.

– Но я слышала одно пророчество от пещерного старца из Ормиля, – продолжала свой рассказ всезнающая Мегна, – что в дни, прежде чем небо упадёт на землю, и море взмоет в небеса, Сарпалем будет править последний царь по прозвищу Четырёхпалый, и этот царь не будет Сарпом, но будет сыном богов и великим колдуном, который был оборотнем, но остался жив, когда зверь его покинул. Стало быть, изгнать зверя от себя может только потомок богов. Простому колдуну такое не под силу.

Какая безрадостная информация. Нет, должно быть что-то ещё, какой-то другой способ, кроме родства с богами, чтобы избавиться от оборотничества.

– А ещё говорят, – тут же переключилась на новую тему Санайя, – что дни последнего царя уже близко. Я на рынке слышала, прежде чем сюда попасть, как старики говорили, что недолго ждать осталось. Были уже небесные знамения, и телёнок с двумя головами в Манзо родился, и ягнёнок с пятью копытами в Фариязе. Это всё точно не к добру. Что-то грядёт нехорошее.

– Известно что, – со скучающим видом сказала Шрия. – Великий царь и его наследники тяжело больны. Если заберут их к себе боги, то пресечётся их род, и тогда быть царём нашему господину. А может, боги истинных Сарпов уже к себе забрали, вот только весть эта с Запретного острова до Шамфара ещё не дошла.

– Ох, что же будет, если господин Сурадж станет великим царём всего Сарпаля? – с восхищением вопросила полногрудая наложница по имени Кангана, – Он ведь весь свой гарем на Запретный остров увезёт? Ой, как, наверное, долго придётся пробыть нам в пути, чтобы туда добраться.

– А ты не о долгой дороге думай, – посоветовала ей Шрия, – а о том, что царю в гареме не сорок жён и наложниц положено иметь, а больше полутора сотен и ещё немереное число служанок для них. Вот нас в этом зале всего двадцать четыре младшие наложницы, а будет сто восемь. И ты, Кангана, будешь уже не неделями, а месяцами ждать, когда господин тебя к себе призовёт и призовёт ли. А время-то будет идти. Если не успеешь зачать и родить за десять лет, то точно сошлют тебя в Дом Тишины и не вспомнят больше о тебе никогда. Об этом теперь думай, а не о том, как долго плыть морем до Запретного острова.

Кангана тут же приуныла, но ничего не сказала. Зато слова нашлись у Дипики, единственной младшей наложницы, что на вид была старше даже меня:

– Запретный остров, Запретный остров… Вы сначала День Очищения переживите, а потом о переезде думайте.

– Да, – стали раздаваться отовсюду сдавленные шепотки, – права Дипика. Пережить бы…

– Ой, что будет…

– Хоть бы заболеть к тому дню и в лекарской комнатке взаперти оказаться.

– И мне бы…

– А, может, выпить что, и всем вместе туда отправиться. Путь старшие наложницы отдуваются.

– Нет, у старших дети есть, их никто на растерзание не отдаст. Это нас не жалко.

– Ой, что будет… беда… погибель.

Мне и самой уже было интересно, что за беда ждёт младших наложниц в День Очищения, но дослушать стенания девушек мне не дали – в зал вбежала моя прислужница Малика и сказала, что госпожа Нафиса снова зовёт меня к себе и очень срочно.

Теряясь в догадках, что же случилось, я вышла в коридор и пошла привычным путём к дальнему крылу дворца, но Малика меня вовремя остановила:

– Госпожа ждёт тебя в Арсенальной Башне.

– Арсенальной? – поразилась я. – А где это?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Я провожу тебя.

И мы пошли окольными путями к упомянутой башне, а я всю дорогу гадала, что позабыла там Нафиса. Надеюсь, она не сбросить меня с этой башни решила. Мало ли: у здешних женщин от жизни в изоляции столько дурных мыслей в голове поселяется, что трудно предугадать, кто из них что скажет или выкинет. Неужели я скоро так же одичаю и начну строить козни против своих соседок, лишь бы разбавить скуку однообразных дней?

Добравшись до входа в башню, Малика сказала, чтобы я поднималась одна, а она подождёт меня внизу. Странно это. И подозрительно. Вернуться бы мне после встречи с Нафисой живой.

Пока я поднималась по винтовой лестнице, то невольно вспомнила Город Ста Колонн и засыпанную песком башню, что привела меня, Стиана и Иризи в сокровищницу ненасытных сатрапов. Эта башня по своей архитектуре изнутри очень походила на ту древнюю, только в диаметре оказалась уже, а в высоту куда больше, так что я успела сбить дыхание и почувствовать боль в мышцах ног, пока не поднялась на вершину, где увидела вовсе не старшую жену сатрапа.

На узкой площадке перед узкой бойницей меня встретил хмурый Сеюм:

– Ты хотела поговорить со мной? Говори.

Я не стала преодолевать последние две ступеньки и тем самым поравнялась со старшим евнухом, после чего опасливо глянула на бойницу и поняла, что мы находимся на очень приличной высоте, откуда нас точно никто не услышит, разве что пролетающие мимо голуби.

– Сколько ухищрений ради того, чтобы выслушать меня, – не удержалась я от замечания и с сарказмом добавила, – И как стремительно ты вызвал меня на разговор.

– Ты слишком неосмотрительно себя ведёшь, – упрекнул он меня. – Видно, ты ещё не осознала, где оказалась, и потому так беспечна и не понимаешь простых вещей.

– Каких же?

– Если хочешь о чём-то попросить меня, лучше пошли ко мне свою служанку и накажи ей искать меня так, чтобы её никто не заметил. Иначе пойдут слухи. Нехорошие для тебя слухи. Кто-то решит, что ты заискиваешь передо мной, а то и вовсе хочешь подкупить, чтобы приблизиться к нашему повелителю. А это может тебе дорого стоить. Может, ночью тебе всего лишь остригут волосы, а может, и подольют что-то в бокал за ужином. Помни об этом, когда снова захочешь поговорить со мной.

Что ж, его предостережения было более чем разумным, и я пообещала себе отныне следовать ему неукоснительно.

– Так что ты хотела, Имрана? Говори.

– Я хотела напомнить тебе, что меня зовут Эмеран Бланмартель, что я Маркиза Мартельская и мой жених принц Адемар из династии Марильон уже ищет меня и скоро направит весь аконийский флот к старосарпальским портам, чтобы…

– Что же это за жених, раз он отпустил тебя в такую далёкую поездку? – не без сарказма вопросил Сеюм.

– Ты не знаешь наших обычаев, поэтому не можешь над ними насмехаться.

– Это всё, что ты хотела мне рассказать?

– Нет. Я пришла к тебе с деловым предложением. Я знаю, что во дворце осталась лаборатория от казнённого тромского фотографа. Ты прекрасно знаешь, что в день, когда я попала во дворец, у меня отобрали мою фотокамеру. Ещё ты знаешь, что твой повелитель хотел заполучить альбом с портретами всех наложниц и служанок, но тромский фотограф в разгаре работы остался без головы, а альбом, стало быть, остался незаконченным.

– Альбома больше нет, – озадачил меня Сеюм и тут же пояснил. – Те портреты, что успел напечатать тот отступник, повелитель поспешил сжечь, чтобы больше не смотреть на своих возлюбленных глазами того, кто попрал законы гостеприимства и решил взять себе то, что не принадлежит ему по праву.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Да? А разве несчастный фотограф не стал разменной монетой в заговоре против фаворитки сатрапа? Или во дворце принято делать вид, что фотограф и вправду оказался коварным соблазнителем, лишь бы не признавать тот факт, что сатрап – неуравновешенный и скорый на расправу палач?

– Раз альбома больше нет, я могу сделать новый. Лучше прежнего. Что скажешь на это, господин Сеюм?