Из глубины. Избранные стихотворения - Илья Рейдерман

«Весна еще гадает – снег ли, дождик…»

Весна еще гадает – снег ли, дождикнаслать, иль солнцем подсветить слегка.Она еще в раздумье – как художникперед холстом, не начатым пока.Неверный март. Невнятно, зыбко, странно…Какой-то шорох, шепот, тайный сдвиг.И всё же – чудо, как весна нежданно!Того ли ждал? Опять врасплох застигвзмах этой шири, рвущейся из плена,(сверх наших мер, над нашей прозой – взмах!)Переворот, внезапно и мгновенносвершенный в небесах, сердцах, умах.И взгляд уже уносят облака,а между ними – синие провалы.Такая синь, какой и не бывалодо сей поры, – безмерно глубока…

«И, наконец, увидеть этот сад…»

И, наконец, увидеть этот сад,усыпанный, как снегом, лепестками.Мы с ним одни. Наощупь, наугадидет неслышный разговор меж нами.Прожилки листьев, полдень и лазурь,и белизна цветов, и зелень, зелень…Прими меня к себе и образумь,и опусти, как лепесток, на землю.И не от мудрости – от простотысвоей – пойму высокое молчанье.И сгусток тишины возьму, а тымахни легонько веткой на прощанье…

«Спокойно как!.. Ни дел, ни мыслей нет…»

Спокойно как!.. Ни дел, ни мыслей нет.Всё схлынуло, а будущее – где-тоза горизонтом. И струится светбезмерного, медлительного лета.И я уже включен в круговоротприроды – как травинка или каплядождя… Как будто скрепы дней ослаблии выпал я… Куда меня несет?

«Дождь кончился, но не ушел еще…»

Дождь кончился, но не ушел еще.Он – в сумраке над крышами и садом.Он, близостью недавнею смущен,еще неловко бродит где-то рядом.Он к телеграфному столбу припалвсем облаком, без молний и без грома.…Прощанья молчаливый ритуал.Как мне все это самому знакомо.

«Мне больно видеть это южный снег…»

Мне больно видеть это южный снег.Какая жалость – он сейчас растает!Зачем он в этом воздухе блуждает?Зачем бесцельно коротает век?Снег – для того, чтоб землю обновить,чтобы внезапно – завтра наступило.Припорошит всё то, что прежде было —и заново, как в детстве, можно жить.Но беспощадна юга благодать.И на лице – как бы слезинок влага.Ах, южный снег, к чему твоя отвага,тебе страницей белою – не стать.Лети с небес, хоть краток жизни миг.Снег, будущее – на ладони таешь.И всем, что есть в тебе, напоминаешьо новизне, что скрыта в нас самих.

Немота

Я онемел. Так стань моим,язык огня, язык заката!Сгорим, а там туман и дымкак тени уплывут куда-то.Но как хорош костёр земной!Но как велик костёр небесный!Как жарко говорит со мнойязык огня над темной бездной!Бросаю в топку свой словарь.Слова как бабочки сгорают.…Гудит огонь и повторяетобрывки их, как пономарь.

Пророки нынче устарели.Что нам истлевших слов зола?Нас на железной каруселикружат насущные дела.Но что-то высказаться хочет.И человек, узнав судьбу,хоть перед смертью, но пророчит,и складка ярости на лбу.Что не сбылось? Что не вместилосьв событий оголтелый бег?Теперь он примет, словно милость,последний дождь и первый снег.О, мысль, пронзающая тело!Но мёртв несбывшийся пророк,кто знал лишь бессловесность дела,и Слова высказать не мог.

«И опять облетает листва…»

И опять облетает листва,будто падает с мира завеса.Загляни в глубину естестваподнебесного голого леса.Эти ветви корявы, стволы,будто их обожгло, почернели.Пламя дремлет внутри, в колыбели,– тайный жар среди ветра и мглы.Безответная жизнь – муравьятерпеливей, – а так бушевала,щебетала, шумела, играла,лепетала, сама не своя…Небо – низко. Земля – под листвой.И в просветах – простор обозначен.Лес молчит, нежилой, но живой,– будто за руку временем схвачен.Что там между ветвей – между строк?Чем пространство недвижное живо?Лес молчит – онемевший пророк.Жизнь – вот слово. Сказать бы – не лживо…

Уроки геометрии

Круглится жизнь. Как будто бы отлитанадолго. Как ни поверни – кругла!Вот циферблата круг – моя орбита,свернешь с нее – и в миг сгоришь дотла.Вот круг работ, и круг забот, и мыслей…И жизнь идет под кругленький мотив.Качнутся день и ночь на коромысле,дугой тяжелой плечи обхватив.Лишь зачерпнешь – и время вновь сомкнется.Ах, не пролить бы, выпить всё до дна…Жизнь как вода во глубине колодца,круглится… Малость в ней отражена:частица неба. Вечности клочокв оправе предначертанного круга.И для чего же тетивою лукадуша напряжена? Какой в ней прок?

Упряма прямота. Она – струнанатянутая. Но не в том ли чудо:заденешь – и рождается волна,улыбка, мысль, живой изгиб прелюда.Как музыку бы – жизнь понять. Вся суть,быть может, в том: не доверяй заботам,отважься с колеи прямой свернуть.Не истина ли там, за поворотом?Спрямляют телеграфные столбыи провода движенье мысли пленной.Но знаю: кривизна моей судьбы —изгиб волны, летящей во вселенной.Упряма прямота. Но суть не в ней.И судорогой нам тела ломаетживая боль рождений и смертей.И страсть нас гнет и к небу поднимает.Лишь оттяни струну усильем рук —хоть суждено ей снова распрямиться,но вылетит, освободится звук,улыбка, мысль, души твоей частица…

Весной слышнее первозданный зовпространств, что жаждут с нами породниться.И, откликаясь, мы начнём с азов,поймём стремленье ввысь ростка и птицы.Мы кланялись, сутулились, грустили,расчерчивали жизнь от сих до сих,но всё не гасло, как звезда, усильепонять ту высоту, что в нас самих.Пугают нас небес пустые дали,мы в быт зарылись, как в окоп, по грудь.Что ж поднимает нас по вертикали,как жар болезни поднимает ртуть?Быть человеком – трудная задача.Расти, самим собою становясь.Но, может быть, живём мы, что-то знача,когда сквозь нас земли и неба связь.

«О чем шумишь, не опасаясь лжи…»

О чем шумишь, не опасаясь лжи,обойдено огнем и лесорубом,разросшееся дерево души,оркестр вселенной на помосте грубом?Как выделить из сотни голосов,которые дорогой жизнь дала нам,тот первый, нечленораздельный зов,что стал земли-строительницы планом?«Пе-ре-ра-стай себя…» И, как малец,сквозь гул дождей, что формы жизни лепит,в своей душе подслушивает лестот детский, еле уловимый лепет.

«Ах время, мы и впрямь, как дети…»

Ах время, мы и впрямь, как детиспешим накрыть его сачком,поймать рукой, запутать в сети.Спешим – и падаем ничком.И вот, когда мы, обессилев,лежим – над нами небеса,травинка – зеленью на синем,жучков беспечных голоса.И жизнь мгновенная природы,бессмертия кратчайший мигобъемлет нас. И мир велик,заполнен временем, как соты.И мы мгновенья собираем,преображаем, раздаём.А что на свете оставляем?Себя. Во времени своём.

«Сны беззаконны. Будто бы в окно…»

Сны беззаконны. Будто бы в окнонадуло – оттого и снятся, снятся.И все, что не сбывается давно,опять рискует из глубин подняться.Сны беспощадны. Простынь белизнавнушает сходство с операционной.Беспомощен, наркозом опьяненныйв чужой, непобедимой власти сна.Перед любою истиной – не струшупри свете дня. Чего же снам – не рад?Они во тьме обшаривают душукак будто ищут позабытый клад.Что в памяти хранил неповторимым,то – сшито заново. Но где же швы?…И вновь – невидимое станет зримым,как в детстве – ветер в шелесте листвы.Двойное зренье нужно – охватитьмечту и явь, их сплав, их нераздельность.Разрозненному придавая цельностьпорыва – времена соединить.Сны беззаконны – всё, что мы делили,чтоб знать отдельно, ставя по местам,они перемножают без усилий,соединяют: нет ни «здесь», ни «там»…Есть только воздух – утренний, летящий,тот ветер, что из детства – к нам в окно.…Ах, мало ли во что поверит спящий.Глаза открыть. Пора вставать давно.

Девочка с яблоком

Павлу Антокольскому

Вот яблоко. Что у него под кожей?Вот девочка. Что у нее в руке?Два мира – так близки и так несхожи.И гаснущий закат невдалеке.Ах, мякоть так податлива, сок – сладок.Но шум листвы в неспешной смене дней,но птичий свист, но этот беспорядокветвей – они видны, слышны ли ей?Вот яблоко. Оно как слиток света.Но там, внутри, во глубине зерна,спит дерево, чья суть во тьму одета,вся в будущем, до срока не видна.Ты, девочка, боишься темноты.Душа еще темна – вся в небывалом.Безмерность мира спит в пространстве малом.И тихо лепит свет твои черты.Горит закат. Простор и тишина.Как зерна, в землю падают мгновенья.И тайна роста, полнота творенья– в руке твоей, природой вручена.

Городское дерево