А в конце стоит парковочный столб - Кишон Эфраим

Лицо человека побагровело, но поскольку он собирался посетить выставку, мы толком не расслышали, что он сказал. Во всяком случае, доброжелательным это не было.

Йоселе, в свою очередь, наотрез отказался от плана посетить выставку. Но у стены он больше не стоял, а бежал к каждой подъезжающей машине, издали помахивая вылезающему из нее водителю, вручал ему записку с номером его машины и сегодняшней датой и говорил:

— 35 агорот.

Только один-единственный водитель, известный всему городу скряга, отказался платить и припарковал свою машину тремя километрами дальше (даже не верится, что из-за тех паршивых 35 агорот).

Уже через 10 минут блокнот Йоселе был полностью опустошен. По счастью у меня с собой оказалось два недавно полученных формуляра с надписью "Последнее предупреждение перед принудительным исполнением приговора". Я сделал из них некоторое количество маленьких листочков, на обратной стороне которых Йоселе в дальнейшем писал номера автомашин и сегодняшнее число.

В конце концов, и этот запас бумажек иссяк, и мы пошли на выставку. Там одна очень симпатичная девушка, которая рекламировала картофелечистку, завела с нами дружескую беседу и захотела оставить свой номер телефона, однако во всех наших карманах мы не нашли ни кусочка бумаги, чтобы этот номер записать.

Когда мы покидали выставку, мы толком уже и не думали о вверенных нам автомобилях. Но нам пришлось снова вспомнить о них, когда господин, с которого начался поток всей нашей клиентуры, смертельно бледный, попросил нас подойти и сунул в нос Йоселе его квитанцию. Кто-то, как он укоризненно заметил, спер его машину.

Йоселе обстоятельно исследовал квитанцию. Затем ин изрек:

— Т-14948. Все правильно. Что ж, получите обратно ваши 35 агорот.

Выходные нам захотелось провести в Южной Америке. Последний крик массовой информации

На первый взгляд, такси, которое я взял в час пик на углу улицы Фришмана, мало отличалось от других своих собратьев на Ближнем Востоке: немного разбитое, но еще ездящее, набитое, как пепельница, остатками еды и обрывками бумаги, залепленное внизу сидений пережеванной жвачкой, а из самих сидений, там, где находятся прожженные сигаретами дырки, торчало несколько пружин.

Короче: обыкновенное израильское такси.

Несколько необычен был шофер: коренастый парень предположительно восточноевропейского вида, если судить по его профилю. Я судил по его профилю, потому что мог видеть только его. Он немного косил во время всей поездки, и его взгляд был постоянно направлен вниз. Направо и вниз. Но только во время поездки.

Внезапно раздались низкие бодрые сигналы, короткое, ритмичное "тата-та-тата". Было ровно 21 час.

— Что передают по радио? — спросил я.

— Понятия не имею, — прозвучал ответ. — У меня тут телевизор. Симон Темплар.

Я наклонился немного вперед и посмотрел ему через плечо. Действительно, у его ног лежал маленький телевизор, в котором сейчас выступали "Али-баба и 40 разбойников", татата-та-тата. Картинка и звук были относительно нормальными, только иногда этот маленький ящичек подпрыгивал вверх-вниз, поскольку городское управление Тель-Авива решилось, наконец, на запоздалый ремонт транспортных магистралей.

Пока мы ковыляли вдоль по Бен-Иегуда, Али-Баба поверг наземь одного интеллектуального злодея и заключил в объятия пленницу. Но тут на своем вертолете прилетел толстый шпион.

— Сядьте же, наконец, — сказал шофер, не меняя свой профиль. — Вы загораживаете мне задний обзор.

Я неохотно плюхнулся обратно на заднее сиденье:

— Вам это так мешает? Вы же и так все время смотрите себе под ноги.

— А вас это не касается. Я свое дело знаю, даже если и не смотрю постоянно на дорогу.

— Потому мы сейчас и проехали на красный, не так ли?

— Т-с-с. Они идут…

Мою новую попытку подглядывания водитель встретил довольно-таки нечестным образом, повернув ящик под совершенно недоступным мне углом. И это при том, что фильмы с участием Симона Темплара я смотрю куда охотней, чем, скажем, вестерны про Бонанзу.

Какими-то неизвестными путями мы свернули на Северный бульвар. Насколько я мог расслышать, на экране разыгрывалось нешуточное сражение.

— Сидеть! — скомандовал мне Профиль. — Это мини-аппарат, только для водителя.

Именно в этот момент мы едва не сбили мопед сумасшедшей раскраски, на котором, очевидно, еще не было телевизора.

Профиль высунулся из окна. Его рев достиг силы среднего маяка в хайфском порту:

— Куда ты прешь, идиот?! Сначала научись ездить, придурок! Хочешь нас всех угробить?

Пока ребенок с мопеда — после беглой оценки физической силы своего противника — спешно удалялся, я быстренько попытался бросить взгляд на экран: Симон как раз собирался тому толстому типу, который украл микропленку, разнести череп из револьвера, в то время, как другой рукой он держал вражеского агента на безопасном расстоянии, и все это происходило в весьма быстро мчащемся такси.

— Скверный аппарат, — пожаловался Профиль. — Японское производство, в Америке он стоит 80 долларов, а у нас целых 2000 фунтов. Но не для меня, хе-хе. Не дождутся! Мой шурин контрабандой провез его через таможню.

Он затрясся от смеха, но внезапно остановился, поскольку Симон только что заманил в ловушку зарубежного миллионера. И поскольку переднее колесо ударилось в поребрик, откуда отскочило с громким треском.

Я понемногу терял терпение.

— Какого черта вы рулите одной рукой?

— Другой я должен держать антенну, иначе пропадет сигнал. Мне механик сказал, что я могу служить своего рода антенной, если буду держать эту проволоку. Наш механик. Славный парень.

Мы проскочили на расстоянии не более полумиллиметра от длинного, тяжелого грузовика. Если так пойдет дальше, мы впутаем Симона еще в одну аварию.

— Закон, — выкрикнул я между двумя сумасшедшими прыжками машины, — закон запрещает держать телевизоры в частных автомобилях!

— Это ложь. Вы не найдете ничего подобного ни в одном своде законов. Наоборот, это разговаривать с водителем строго запрещено.

— Вот погодите, полиция вам покажет!

— Полиция? А при чем тут полиция? Вот Симон должен все всегда сам делать. Полиция приходит только тогда, когда она уже не нужна. Так же и у нас. Ну, разве что она еще и декорирована соответствующим образом. Уж не рассказывайте мне про полицию, господин хороший.

Али-Баба должен был вступить в решающую схватку, и Профиль неподвижно уставился в пол. Мы поехали зигзагами.

— Крепкий парень, этот наш Симон. Если бы он так не усердствовал по женской части. Уж как к иной ласкается, а после свадьбы даже не разговаривает. Тренируется, чтобы прикончить гангстеров. И как он их приканчивает! Многие говорят, что он счастливчик. Но в таких делах нельзя быть счастливым…

Нет. Иногда можно. Например, мы, прямо сейчас…

Хотя машина перед нами бесцеремонно ехала с той же скоростью, мы с ней не столкнулись. Однако, с тех пор, как Али-Баба застиг похитителя бомбы в украденном такси, у меня появилось неприятное чувство, что мы едем по встречной полосе.

— Эй!..

— Сядьте, — рявкнул Профиль. — Сколько можно заслонять мне обзор?

— Скажите же мне, по крайней мере, что там, на экране происходит.

— С ума сошли? Что я еще должен сделать? Рулить — держать антенну — смотреть — и еще рассказывать?

— Осторожно!

Визг тормозов. В последнюю секунду такси и темно-красный бензовоз с душераздирающим скрежетом остановились прямо друг перед другом. Симон каким-то чудом не пострадал. Профиль сдал задом до перекрестка.

— Ну, хватит, — сказал я. — С меня достаточно. Я выхожу.

— Восемь фунтов семьдесят.

Он взял деньги, даже не глядя в мою сторону. Деньги были ему безразличны. Все, чем он интересовался, был Симон Темплар.

Я выпрыгнул на улицу. Это была совершенно незнакомая мне местность.

— Где я? Это же не Рамат-Авив!