Преодоление - В. Тюпский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А то ещё злодеи на маленьких конях заарканят, и поволокут по песку, аж пыль поднимется. Живой останешься, привезут до своего кошта[15], скалятся, плюют, бьют камчой[16]. А потом привяжут за хвосты двум конякам, и пустят их, куда глаза глядят.
Вот и отжил человек! Говорят, что они не хотят, чтобы на ихнюю землю заходили чужие люди!
Хлопцы попритихли, не слышно было даже, как они дышали.
Заговорил Ефим:
– Да неужели такое может быть!?
Хозяин посмотрел в упор на Ефима и деловито сказал:
– Бывает парень и такое! Но если вам повезёт, то встретите добрых людей. Ходят туда караваны, да и охрана у них есть, и язык понимают ихний. Может, с божьей помощью и доберётесь в те далёкие края, куда я и сам не знаю. Оттуда ко мне пока ещё никто не заходил!
Мужик был добродушный, знал много. Напутствовал беречь одежду и обувь, и запастись не только хлебом, но и водой. Говорил, что в зиму идти негоже, загините! Надо где-то на рубеже перезимовать. А там по весне идти дальше. Ходил и он до тех холодных степей. Повернулся и сказал:
– Ладно, с Богом, спите! Завтра ещё поговорим.
Усталые путники, наслушавшись рассказов, долго не могли сомкнуть глаз. Но всё-таки сон одолел их, и они дружно стали похрапывать.
Рано утром, выезжая со двора, хозяин простился с хлопцами, набожно перекрестил их и сказал:
– С Богом, добрые люди! Бог даст вам повезёт! Не забывайте мою хату.
Перекусив на дорогу, хорошо намотав портянки, хлопцы двинулись в путь.
Куда идём, что с нами будет? Каждый в тайне думал свою думу. Вернуться домой сейчас, да засмеют ведь, здороваться никто не станет! Лучше загинуть на чужбине, чем жить с позором!
Ефим тряхнул головой, как бы стряхивая с себя налетевшую грязь с промчавшихся коней. И улыбнувшись сказал:
– Эй, хлопцы, давайте запоём нашу весёлую.
Парни подняли головы, но петь никто не собирался. Село уже осталось вдали. Шли не так уверенно, как вчера.
Так и потянулись дни по пыльным дорогам, да впроголодь.
На полях уже созрели хлеба. Руки изголодались по работе. А в глазах тоска.
Обветрены лица, полопались губы, покраснели глаза от невылазной пылюки. У Петра сапоги уже стали расползаться. Он тяжёлый был на ногу. Мать ему говорила:
– Петя, береги обувь, ох как она пригодится тебе в дороге!
Была ещё и новая, но все берегли её про запас, кто знает что будет?
И вот, как-то под вечер, усталые, голодные, еле брели. Пропахшие дорожной пылью смешанной с потом, только глаза светились, да скулы ярче очерчивались на загорелых лицах. Вошли в село.
Из-за поворота выехала телега, нагруженная снопами пшеницы, за ней другая, третья. Впереди шёл крепкий, плечистый, русоволосый мужик.
– Цоп! – закричал он на быка, который мотнулся в сторону за бурьяном. Огрел его кнутом и крикнул девушкам, погонявшим быков в своих телегах:
– Пошевеливайтесь!
Парни поравнялись с дядьком, сняли картузы[17], и в один голос сказали:
– Доброго здоровья вам, мил человек!
Мужик снял картуз, слегка поклонился и сказал:
– Доброго здоровья и вам тоже, добры молодцы!
Девчата под стать отцу статные, свежие, ответили на приветствие, слегка покраснев, поклоном головы, тряхнув густыми косами, свисавшими с плеч. Были они запылённые, но весёлые.
Потом мужик внимательно оглядел хлопцев и сказал:
– А добрые люди, может переночуете у нас, не побрезгуете нашей хатой? Отдохнёте, поедим что имеется, а там и идите с Богом!
Ефим глянул на товарищей и понял, видно Бог послал им доброго человека. Ефим низко склонил голову, снял картуз и сказал:
– Мы очень рады вашему приглашению, и будем рады, если можно, то и помочь вам.
Мужик деловито сказал:
– Вот и хорошо! Меня зовите дядько Роман.
И повернувшись к старшей дочке, сказал:
– Галя, бежи до дому и скажи матери, чтоб затопила баню! У парубков надо пыль стряхнуть с одёжек, обстирать их, да хорошо побанить!
Улыбнулся широко, ласково, и сказал:
– А ну, кто быков может погонять?
Парни ответили в один голос:
– Мы все из села, хлеборобы!
– Ну и хорошо, за дело!
Другая дочь, Катя убежала за сестрой вдогонку.
Быки переваливались с ноги на ногу, громко сопели и тихонько волокли возы.
Путь был не долог. Но и за это короткое время, дядько Роман успел узнать всё необходимое про хлопцев. Крякнул и сказал:
– Ничего, всё обойдётся, а вот и моя хата!
Ворота раскрыты, у ворот улыбающаяся дородная баба с синими глазами, тётка Мария. Так, лет сорок с лишним. Приветливо встретила молодцов и сказала:
– Милости просим в наш дом!
Парубки зашагали легко и твёрдо, ободрённые приветливой хозяйкой.
Двор был разумно распланирован. Под большим навесом стояла скирда[18] сена, а там дальше, была навалена куча снопов. Видно хозяин торопится скорее весь урожай свезти домой.
– Тпру-у-у! – остановил быков хозяин.
Все встали.
– Пусть скотина передохнёт!
Галя поливала большим железным ковшом на голые спины, вода струйками забегала во все укромные места. Галя искоса поглядывала на ладных парней. Девка на выданье, что надо!
Пока мылись, прошла усталость. Забыли обо всех невзгодах, когда тётка Марья тут же, у крыльца, налила им по ковшу ядрёного квасу.
Хозяин ласково сказал:
– Ну что, передохнули? Пока зашумит баня, давайте снопы подберём.
Компания улыбалась, работа кипела, хозяин что-то смекнул и сказал:
– Что ж молодцы, спасибо!
И крикнул:
– А ну Катька, запарила веники?
– Готовы, тятенька, распарились!
– Ну, хлопцы, а теперь в баню! Вот тут, в прибаннике, раздевайтесь, одежду на вешалку!
Показал, что к чему и вышел.
Тут Ефим и призадумался, а как же гроши сберечь? Все думали одну думу.
Хозяин вошёл и смотрит как парни в нерешительности, переминаясь с ноги на ногу, не заходят в баню. Хозяин смекнул:
– А вы не бойтесь, девчата не придут! А на всякий случай вот на косяке крючок. Я пошёл, а вы закройтесь Парились от души, баня была жаркая, забыли про всё.
И когда вышли, отдуваясь от пара и удовольствия в прибанник, постучал хозяин.
– Если не очень торопитесь, то завтра девчата перестирают ваше бельё и рубашки.
И подал им белоснежные, хрустящие, льняные рубашки.
Парни стыдливо надели просторные рубашки. Хозяин вышел.
– А всё-таки есть Бог на небе! Вы ж глядите, куда мы попали! – сказал Ефим, уплетая жирный наваристый борщ с мясом и закусывая мягким душистым хлебом.
Хозяйка сидит рядом с Ефимом, улыбаясь, о чём-то спрашивает. Дядько Роман щедро угощает. Девушки стоят у дверей, и только мать поведёт глазом, они уже тут как тут!
Хорошая семья, думали парни каждый про себя. Жить бы да жить! Работай, старайся, и всего будет вдоволь!
Хорошо поужинали, и хозяин уложил парней спать на сеновале.
Проснулись рано, а на столе уже шёл пар от горячего супа. В ковше стоял квас.
Парни не заставили себя ждать. И уже через несколько минут, жевали, аж раздавался хруст.
Хозяин без обиняков[19], прямо и добродушно сказал:
– Хлопцы, как я думаю, вам далеко не пройти! Вы почти голодные, усталые, а скоро холода, дожди, а там и снег, да и у меня большая неуправа. Сын мой служит службу царю батюшке, а девчата не хлопцы! Я задыхаюсь от работы один! Замучил девчат мужицкой работой, а что делать!?
Галя хмыкнула:
– Что ж мы такие немощные?
Отец строго глянул на Галю, ту как ветром сдуло.
В общем, уже четвёртый день хлопцы убирали хлеб. Хозяин сказал, что ещё дня два, и всё будет во дворе под навесом.
Дочери выстирали и заштопали уже расползающиеся от пота и солнца штаны и рубашки.
Проводы были трогательны, даже тётка Мария всплакнула, приговаривая:
– Кто ж его знает, что вас ждёт? Жаль, такие ладные парни!
Дядько Роман сказал:
– Бог помогает таким хлопцам! Мария, не мочи дорогу!
Собрали щедро всего на дорогу. Напекли много хлеба, дали сала, сухарей, другой снеди. Простились, и с Богом!
Дядько Роман проводил их аж за село и о многом рассказал.
Что в зиму идти негоже, занесёт снегом, съедят волки, да мало ли чего ещё приключится!
Там на рубеже Российском, есть большая казачья станица, по слухам, там и зимуют ходоки.
Казаки богатые, им нужны рабочие руки, и они помогают Православному народу. Тепло распрощался:
– Ну, с Богом!
Троекратно перекрестил и ушёл.
Хлопцы, уже привыкшие к дороге, шли размеренным шагом, глядя близоруким взглядом вдаль.
Дожди стали промачивать их одежду, ветер облизывал потрескавшиеся губы. Заканчивался провиант. Доели последние сухарики.
Скудная, голодная степь. Нигде ничего не раздобудешь, а станицы казачьей и не видно.
Разговоры уже пошли не в лад. Хотелось где то и подработать, да всё как-то не ладилось.
А Петро, тяжёлый на ногу, уже совсем расписался. Молчит, сник, и всё тут!
Усталые, голодные, промокшие до костей, вошли в большое село. Шли долго, и вот встретили старичка, бойко шагавшего им на встречу.
Парни поснимали картузы и обратились к прохожему:
