Девочка и гора - Марк Лоуренс

Он пришел в пещеру города и пересек покрытый лужами камень, обледеневшие остатки потопа трещали под его ногами. Он прошел среди покинутого железного богатства — обломков разбитых охотников, брошенных доспехов, выброшенного оружия. Он обошел стороной яму, в которую упали Теус и другие запятнанные геранты, когда Яз обрушила пол под ними, отправив их в комнату подземного города. Он предположил, что яма по-прежнему полна тел тех, кто упал среди грохота обломков, но у него не было желания самому увидеть правду. За ними скоро придут семьи погибших.

Турин заметил одинокую фигуру, рывшуюся в обломках охотника Пома — Старый Ганно, самый старший из Сломанных, если не считать Эулара, далеко за пятьдесят. Он приветственно поднял руку. Кроме них двоих, руины были пустынны.

Турин остановился под широким горлом дыры, которая тянулась через крышу пещеры до поверхности льда, предположительно мили в длину. Звездная пыль, покрывавшая лед, освещала первые двадцать или тридцать ярдов шахты тусклым многоцветным сиянием. Дальше была только темнота, ни намека на небо, о котором рассказывали истории. У большинства друзей Турина были воспоминания о поверхности, но ни одно из их слов по-настоящему не рисовало картину в его сознании или даже имело смысл. Что поддерживало это «небо»? Как высоко оно было над землей? Где находились стены? Турин вздохнул и предположил, что, если его планы увенчаются успехом, он скоро сам увидит и, будучи взрослым, поймет то, что Сломанные не смогли объяснить, исходя из своих детских воспоминаний.

Глубокий вдох немного успокоил его. Еще один глубокий вдох, давая выход напряжению. Сила Турина в работе со льдом исходила от его крови марджала. Не считая тень-работы, наиболее распространены среди марджалов были именно основные навыки. С ранних лет он был силен в вода-работе и лед-работе. К десяти годам он мог ослабить стены пещеры, позволяя герантам копать гораздо быстрее в поисках звезд. Талант медленно укреплялся по мере того, как он рос и ежедневно использовал его с шахтерской командой, но он все еще не был таким сильным, как у Тарко.

Все изменилось, когда Турин вернулся от Запятнанных. Что-то в нем сдвинулось, какой-то барьер сломался. Он обнаружил, что способен на новые подвиги. И за неделю, прошедшую с момента появления Яз, казалось, что какая-то доселе не подозреваемая внутренняя стена сдалась под возрастающим с каждым днем давлением. В схватке с Хеттой он удержал ее, схватив воду, которая наполняет всех людей. Появление Яз запустило череду ситуаций, связанных с жизнью или смертью, и с каждой новой крайней опасностью Турин пробивался на новую высоту, высвобождая больше сил, и его лед-работа, наконец, стала равной лед-работе их бывшего предводителя. Возможно, даже превзошла ее.

Еще один глубокий вдох, и Турин потянулся к своей силе. Эта идея пришла ему в голову, когда он подумал о том, как спас Зина. Мальчик потерял хватку на клетке, когда та ускорилась и буквально полетела вверх по шахте. Турин потянулся к нему своей лед-работой, его разум завладел кровью Зина. Турин поднял мальчика и отправил его в погоню за клеткой, позволив ему снова схватиться за прутья.

Теперь Турин повернул свою лед-работу внутрь, захватывая воду в крови, которая текла по его собственным жилам, воду, наполнявшую его плоть. Нужно только увидеть, насколько твердым будет замерзший труп, чтобы понять, сколько в нас воды. С тихим ворчанием сосредоточенности Турин оторвал ноги от скалы. Это было легче, чем он боялся, но все же достаточно тяжело, чтобы заставить его забеспокоиться — поддерживать усилия так долго, как это было необходимо, может оказаться выше его сил.

Он медленно поднялся в воздух с ощущением, что балансирует на узкой вершине невидимой, постоянно растущей башни. Давление, необходимое для того, чтобы поднять вес его тела, переместило какую-то эластичную часть его разума, какой-то фокус его таланта, который будет растягиваться и растягиваться снова, обеспечивая любые усилия, которые от него требовались... вплоть до того мгновения, когда он потребует от себя слишком многого и, без предупреждения, все это сломается.

Под его ногами громоздились пустые ярды. Земля становилась все дальше, крыша — ближе. Со всех сторон над ним нависал ледяной потолок, и Турина охватил внезапный и неожиданный ужас. Расстояние, зияющее под его ногами, казалось, само по себе притягивало его. Невидимая башня, на которой он балансировал, превратилась в неустойчивую груду слабо соединенных частей, сложенных слишком высоко. Каменная поверхность, носящая шрамы города, потребовала, чтобы он присоединился к ней с сокрушительной скоростью.

Панический всплеск силы заставил Турина броситься в шахту, и ее быстро сужающиеся, быстро тускнеющие пределы почти мгновенно укротили расстояние под ним. Какое-то недолгое время он видел под собой только уменьшающийся круг света, который не передавал впечатления от пропасти, которую скрывал.

Через сотню ярдов темнота полностью окутала Турина, и с тех пор он был просто точкой тепла, слепо поднимающейся сквозь ночь. Время от времени он задевал ледяные стены и спрашивал себя, выплюнет ли его кажущаяся бесконечной шахта в мир наверху прежде, чем притяжение гравитации преодолеет силу воли и потащит его, кричащего, обратно к быстрой, но уродливой смерти.

Вверх, всегда вверх. Турин потерял счет времени. Боль нарастала в глазах, пока он не потерял всякое представление о том, куда идет и почему. Вверх и вверх. И боль становилась все сильнее.

2

Квелл

Квелл лежал в поднимающейся клетке, окруженный сложенными досками из поселка и небрежно наваленными грибами. Нож в боку пригвоздил его к каждому мгновению, боль была острой и в то же время тупой, всепроникающей. Зато ничего не болело, когда нож входил внутрь. Вид рукоятки, плотно прижатой к его плоти, поражал его.

Самый слабый из Запятнанных был опаснее, чем думала Яз, но она была права, пытаясь остановить его, замахнувшегося на них топором. Даже сейчас он предпочитал лежать здесь, ожидая смерти, чем сидеть невредимым и нести воспоминания о детях, которых он разорвал на части. Есть цены, которые стоит заплатить, чтобы остаться в живых, и другие, которые не стоит.

Цену, которую регулятор потребовал за спасение жизни Яз, Квелл был готов заплатить. Он уже думал, что она мертва. Слишком велика была тяжесть печали, которую ему пришлось нести, идя от Ямы Пропавших, он не мог ее вынести. Он до сих пор говорил себе, что она упала. То, что она бросилась вниз, говорило о добровольном разрушении связи, которая, как он думал, выросла между ними. Он собирался попросить ее идти с ним по жизни до конца их