Девочка и гора - Марк Лоуренс

дней. Жить в одной палатке и растить собственных детей. Если она прыгнула, а не упала... что это значит? Он должен был стать камнем, за который она цеплялась, ее утешением перед лицом смерти Зина. Вместо этого казалось, что ее собственная жизнь была ценой, которую она была готова заплатить, чтобы сбежать от него.

Мать Яз выбралась из кратера так, словно она была мертвой женщиной, идущей только по привычке. Отец Яз, человек, склонный к молчанию, совершенно вышел из себя. Квелл никогда не видел его таким, даже когда кинжал-рыба забрала его младшего сына. Дяде Яз и двоюродным братьям ее матери пришлось силой вытаскивать ее отца из кратера, в то время как он все время боролся и неистово проклинал как Богов как в Море, так и в Небе.

Ложь и обман казались небольшой ценой, когда Регулятор Казик отвел Квелла в сторону и произнес эти два золотых слова:

— Она жива.

Задача Квелла была простой. Найти Яз, а затем использовать крошечную звездочку, которую дал ему регулятор, чтобы вызвать преждевременную передачу железа в пещере города. Он также должен был представиться слепому человеку, Эулару, и передать привет от регулятора и загадочные сообщения, не говоря об этом никому другому.

Ценой этого маленького обмана Квелл вернул бы дочь скорбящим родителям, чтобы она снова могла стоять под небом. И тогда, только тогда, когда они снова окажутся на льду, он мог бы задать вопросы, которые горели в его груди с тех пор, как она упала. Только тогда он смог бы попросить ее разделить с ним его жизнь.

Конечно, теперь он лежал при смерти. Даже если жрецы вернут его в клан, он станет для Икта просто источником печали, и они, проведя ритуал прощания, оставят одного на льду с солью и кубиком арфа-рыбы, чтобы утолить голод.

Хуже того, он лежал, умирая, вынужденный смотреть на незнакомца, который так очаровал Яз — темная кожа и такие же темные глаза, где у Икта была медная кожа и настолько бледные глаза, что радужная оболочка казалась почти белой. Этот человек казался одновременно невероятно сильным и невероятно быстрым, соответствуя сверхчеловеческой быстроте Зина и многократно превосходя силой Икта. И самым жестоким ударом было то, что он обладал спокойной уверенностью, к которой Квелл стремился всю свою жизнь. Собственная сдержанность Квелла дала трещину при падении Яз и начала покидать его всерьез в тот момент, когда его веревка лопнула, и он начал свое собственное падение в мир Сломанных.

Даже сейчас Эррис осматривал рану Квелла, ощупывая нож пальцами, как будто они могли каким-то образом заглянуть глубоко в окружающую плоть.

— Я ошибся, — сказал Эррис. — Учитывая то, что нож разрезал, было бы лучше оставить лезвие на месте, пока мы не окажемся в теплом месте с бо́льшим количеством ресурсов.

— Просто вытащи его, — проворчал Квелл.

Эррис покачал головой:

— Ты истечешь кровью до смерти. Вполне вероятно, еще до того, как мы вытащим тебя из клетки.

— Тогда иди и помоги Яз! — гнев Квелла усилился. Эррис остался только для того, чтобы помочь ему. А это означало, что Яз придется самой карабкаться по канату в погоне за Майей.

— Я совсем ее не вижу, — обеспокоенно произнес Зин, глядя вслед сестре на далекий круг неба над ними. Во время долгого, медленного подъема мальчик колебался между радостным возбуждением от своего возвращения на поверхность и крайним ужасом, что регулятор просто снова отправит его вниз. В мгновения возбуждения Квелл видел в нем проблески ребенка, который шел с кланом на юг, к Черной Скале. Он надеялся, что на льду ребенок полностью вернется и сумеет оставить ужасы Запятнанных в дыре, в которой им самое место. Хотя, как Зин, сломанный, сможет выжить в зубах ветра, Квелл не знал. Возможно, Яз сумеет убедить жрецов найти для него место в их горных чертогах. Конечно, ей придется иметь дело со жрецами. Квелл никогда не думал, что ее планы похода в бескрайние просторы южных льдов были чем-то иным, кроме фантазии. Регулятор будет ждать их в начале шахты. А магию жрецов, как известно, было невозможно остановить. Даже этого Эрриса поставят на колени перед ними. Чары жрецов держали в узде две дюжины кланов на протяжении многих поколений.

— Как вы думаете, насколько она выше нас? — снова спросил Зин.

— Слишком высоко, — проворчал Као. Он поднял руку, заслоняясь от далекого круга света и прищуриться. Он тоже казался испуганным. Несмотря на огромный рост мальчика, Яз заверила Квелла, что герант едва ли старше ее брата.

Клетка продолжала свое плавное движение вверх. Стены шахты теперь были близко со всех сторон, и клетка скребла вдоль одной из них, выплевывая измельченный лед на всех четверых. Белый круг неба становился все больше, превращая темноту в сумерки. Квелл начал различать в нем детали, какую-то конструкцию, по которой должен был проходить кабель. Он на мгновение ощутил страх за Яз — неужели ее перетащили через перекладину? Но нет, если бы она попала в беду таким образом, она бы упала обратно.

До них начал доноситься звук ветра, стонущего в открытом устье шахты. Уже стало холоднее. Квелл поблагодарил богов за то, что это не север. Его шкуры все еще были влажными от потопа, который хлынул, когда Турин расплавил проход. В любом настоящем холоде это было бы смертным приговором.

Когда до конца шахты оставалось меньше ста ярдов, клетка внезапно остановилась.

— Что случилось? — Зин вскочил на ноги.

— Ничего хорошего, — пробормотал Као.

Квелл попытался сесть, но Эррис приложил руку к его груди:

— Оставайся на месте.

Квелл сказал бы ему найти море и прыгнуть в него, но боль от ножа стала такой острой, что ему в любом случае пришлось лечь на спину. Он вспомнил грохот, с которым пустая клетка обрушилась на город после наводнения. Он вспомнил пустоту в глазах регулятора, когда тот толкал детей в Яму Пропавших:

— Они собираются нас сбросить.

Слова Квелла, казалось, выкристаллизовали истину, которую все они уже знали. Первым начал действовать Эррис. Почти слишком быстро, чтобы заметить, он схватил один из кольев, которыми Яз планировала закреплять их укрытие. Затем он взял тяжелый железный молоток, лежавший между двумя штабелями досок. Одним сильным ударом, который не смог бы нанести самый крупный герант, Эррис вонзил кол на добрых две трети его восемнадцатидюймовой длины в стену шахты — оставшиеся шесть дюймов торчали сквозь решетчатые прутья стены