Персик - Элизабет Адлер

Леонора все еще помнила ощущение ужаса, когда мать, улыбаясь в предвкушении восторга Леоноры, сказала ей об… этом. Как она справится со всем? Как это возможно, когда большинство гостей будет намного старше нее?

— Чепуха. — Одним словом Эмилия положила конец ее мольбам о том, что неопытность будет катастрофой для нового отеля. — Я была ненамного старше тебя, когда начала управлять отелем «Палаццо» в Майами. Твой дядюшка Эдуард просто вручил мне ключи и сказал: «Это все твое, если ты не займешься этим, то этого не сделает никто, и палас-отель закроется даже прежде своего открытия». Я тогда работала по восемнадцать часов в день, да еще присматривала за тобой и твоей сестрой. Ты должна сразу же окунуться в дело — это единственный путь.

Леонора ощущала себя больше школьницей, которой она была недавно, чем менеджером самого нового и шикарного отеля на Ривьере. Вдобавок она заикалась — по правде говоря, не так уж сильно, но когда волновалась, заикание усиливалось, и это очень ее смущало.

— Это твой шанс, Леонора, — сказала Эмилия, пытаясь передать частичку своей уверенности робкой дочери. — Возьмись — и победи!

Всю жизнь Леоноре казалось, что она находится в тени своей необыкновенной, раскованной и общительной сестры Лоис. Даже несмотря на то, что она была умнее Лоис, и именно ее школьными оценками гордились мама и Жерар. Но Лоис была звездой всех школьных спектаклей и на соревнованиях выигрывала серебряные призовые чашечки за прыжки в высоту, бег с препятствиями и плавание.

Когда они были детьми, Лоис обнаружила, что существование сестренки, как две капли воды похожей на тебя, можно отлично использовать, если попадешь в беду, правда, мама и Жерар быстро положили этому конец. Конечно, они не были абсолютно одинаковыми. У Лоис были голубые глаза, как у отца, который умер, когда им было два года, а Леонора унаследовала необыкновенные золотисто-коричневые глаза бабушки Леони. «Кошачьи глаза», — насмешливо говорила Лоис, когда они были маленькими, но Леонора всегда подозревала, что глаза — то единственное, чему Лоис завидовала.

Задержавшись на секунду перед большим флорентийским зеркалом в позолоченной раме, Леонора пригладила и поправила прядь светлых волос, затянув бархатную ленточку, которая их поддерживала. Ее темно-синий шелковый костюм был строгим и деловым, в ушах — бриллианты желтого оттенка в форме слез — маленькая дань тщеславию, так как они оттеняли ее золотые глаза. Часы от Картье — подарок отчима в день, когда она приступила к обязанностям управляющей, с тех пор она носила каждый день как талисман. Никто не смог бы принять Леонору за беззаботную, праздную даму; она выглядела тем, кем была, — молодой деловой женщиной, чья постоянная озабоченность заложила небольшую глубокую морщинку между бровями. И одной из этих забот была ее сестра Лоис. До неедоходили рассказы о выходках Лоис в Париже, и она не хотела, чтобы о них узнали бабушка Леони или мама и Жерар.

Леонора со вздохом надела очки в золотой оправе на свой маленький прямой носик, надеясь, что это придаст солидность, которой не может быть у двадцатилетней девушки. Она сгладит впечатление, и ущемленное самолюбие гостей будет удовлетворено подаренной бутылкой лучшего натурального шампанского, устройством дополнительного столика, чтобы их немедленно обслужили. Затем она должна сделать выговор администратору, который принимал заказ, и предупредить о необходимости быть более внимательным. Они не могут позволять себе разочаровывать посетителей, если репутация гостиницы основана как раз на противоположных принципах. Ей нужно найти время внимательно просмотреть заказы на следующую неделю, кого из гостей принять как VIР (очень важных персон), а потом отправиться на виллу, чтобы пообедать с бабушкой и Джимом. И, конечно, она, как всегда, опоздает!

Джим Джемисон смотрел, как Леони шла по дорожке, посыпанной мелом, которая огибала мыс, ее шаг убыстрялся по мере приближения к дому, она была похожа на голубя, летящего в любимое гнездо. На расстоянии она выглядела девоч кой, высокой, стройной, с кошачьей грациозной походкой, которая принесла ей успех на всех звездных сценах мира. Даже вблизи казалось, что время запротестовало и отказалось оставить следы на ее гладкой коже; только когда она улыбалась или грустила, вокруг глаз появлялось несколько морщинок. Он наблюдал за ней, ища отражения хотя бы намека на те события жизни, о которых сама Леони говаривала, что они непременно должны были наложить свои отпечатки, и удивляясь, что трагедии и радости оставили ее такой невозмутимой.

Леони было пятьдесят шесть лет, и семнадцать лет они были женаты. Джим все еще хранил в памяти образ молодой женщины, с азартом играющей в покер, ее смех, когда она получала большой выигрыш и оставляла полдюжины пассажиров трансатлантического лайнера, способных переносить шторм, восхищенными, но сломленными и измученными. Леони была единственной женщиной, которая покидала каюту во время морского путешествия в Нью-Йорк, — но только ночью, когда она присоединялась к мужчинам за игровым столом. Позже она призналась, что боялась идти спать, вдруг корабль пойдет ко дну, но тогда он был ослеплен ее храбростью, игрой в покер и красотой. Это казалось сначала просто красотой, когда она шла навстречу ему через затемненный салон той первой ночью, и только позже он нашел, что она воплощала в себе двух людей — его Леони Бахри, полуфранцуженку, полу египтянку, и Леони, великую звезду сцены, которая с восхитительным макияжем и в облегающих золотых платьях, с черной послушной пантерой на цепи у ее ног, покорила сцены Парижа, Лондона и Нью-Йорка, гипнотизируя публику песнями страсти. И для него в Леони все еще была тайна и очарование, которые он ощущал всегда.

Маленькая коричневая кошка весело прыгала у ног Леони, а затем быстро побежала вперед к воротам, ожидая, что их откроют. С Леони всегда была маленькая коричневая кошка — древние египтяне верили в их бессмертие, говорила она с улыбкой.

Несмотря на то что он пытался опровергнуть это, Леони цеплялась за веру в загадочные силы египетской богини Сехмет. Доказала ли богиня свою силу? Месье умер. Она все еще держала маленькую статуэтку богини на мраморной подставке в их комнате, мягко освещенную таким образом, что, казалось, она светится в темноте. Конечно, она согласилась с ним, что не может больше верить в то, что богиня управляет жизнью, но ее глаза избегали его глаз, а вид был очень отчужденным.

Отбрасывая мысли о прошлом, Джим спускался по дорожке, чтобы встретить ее. Было и так достаточно семейных проблем, чтобы еще ворошить прошлое. Следует ли ему рассказать Леони о внучке? Большой друг Леони — Каро Монталва час назад позвонила из Парижа сказать, что необходимо что-нибудь предпринять до того, как Лоис вызовет такой же огромный скандал в семье де Курмон, какой был сорок лет назад с Леони.