Персик - Элизабет Адлер

Сад Леони всегда доставлял ей удовольствие, он был полон воспоминаний. Прозрачные воды бассейна и фонтанов мерцали в сумерках, кроме того, там была скамейка, с которой можно любоваться закатом над морем. Рядом рос цветущий олеандр, который Леони посадила в память о Бебе, своей первой любимой кошке. Ступеньки в насыпи вели к изгибу пляжа, спрятанного между зелеными уголками мыса, обрамляющего аквамариновый залив, играющий синими и зелеными переливами красок.

Когда вилла стала ее собственностью, это был маленький квадратный белый дом, но сейчас он разросся, раскинулся террасами и арками, с полами, выложенными терракотовыми изразцами, утопающий в прохладной зеленой тени. Ее дом и ее убежище. Место, которое Леони любила больше всего на свете. Ее жизнь началась именно здесь. И именно здесь она наконец-то пришла к согласию с самой собой.

Старая мадам Френар бестолково суетилась у стола, расставляя любимые голубые тарелки Леони и большой сверкающий голубой кувшин с яркими летними цветами. С тех пор как Леонора помнила себя, мадам Френар была с ее бабушкой.

— Здравствуйте, мадам! — громко сказала девушка, так как пожилая дама слышала все хуже и хуже.

— Здравствуйте, мадемуазель Леонора, какие новости о вашей маленькой сестренке Пич?

Леонора рассмеялась. Трехмесячная Пич была центром внимания всех обитателей виллы.

— У меня есть фотографии, я их покажу позже, мадам Френар, — сказала она.

На длинной террасе с видом на залив приготовлена бутылка шампанского в ведерке со льдом, покрытом ледяными капельками. Леонора помахала рукой, когда Джим и ее бабушка шли вверх по ступенькам к террасе. Они были красивой парой: Джим высокий, чисто выбритый, настоящий американец, а бабушка умудрялась выглядеть ослепительной француженкой даже в простой юбке и рубашке. Леонора нервно обдумывала, следует ли ей говорить о слухах, связанных с Лоис.

Когда внучка целовала бабушку, Леони оценила ее строгим взглядом.

— Мне бы хотелось, чтобы ты одевалась не так строго, — сказала она. — Ты слишком молода, чтобы выглядеть такой… застегнутой на все пуговицы. — Они рассмеялись, но замечание было удивительно точным. Леонора действительно выглядела так, будто она прятала свою юность и женственность за фасадом деловитости.

— Не хочу тебя расстраивать, но вряд ли ты обрадуешься, — сказал Джим, наливая шампанское, — когда узнаешь, что рассказала Каро о твоей другой внучке.

— Лоис? В чем дело на этот раз? — Боюсь, что и я слышала эти сплетни, — подтвердила Леонора.

— Хорошо, — сказала Леони со вздохом, — вам лучше сказать мне даже самое худшее.

— Самое худшее, — произнес Джим, — это некто на двадцать лет старше Лоис и отвергнутый семьей за свое поведение. Претендует на то, что он русский аристократ, единственный из семьи, переживший революцию. Утверждает, что деньги и владения конфисковали большевики. Много лет работал шофером такси, певцом в ночных клубах и, как говорит Каро, был сутенером. Сейчас он живет с твоей внучкой за ее счет, у него есть свои небольшие дела, о которых Лоис, может быть, знает, а может быть, и нет.

Леони вздохнула:

— Например?

— Поставка наркотиков, женщин — всего, что имеет цену, — для тех, кому это нужно. Лицо Леони напряглось от гнева.

— Что слышала ты, Леонора?

Леонора внимательно изучала терракотовые изразцы под ногами.

— Я должна сказать тебе, бабушка?

— Должна.

— Там какие-то дикие вечеринки, часто вызывают полицию из-за шума. Что приводит к огромным скандалам. — Она снова опустила глаза, не желая больше говорить.

— В семье де Курмон было достаточно скандалов, — сказала Леони, — завтра я поеду в Париж и поговорю с Лоис.

Джим заметил, что руки ее немного дрожали, когда она брала шампанское, и подумал от гнева это или от стыда за Лоис?

Леони никогда не входила в дом хозяина — старшего из клана де Курмонов — без приступов страха, хотя она никогда не переступала порога этого дома при жизни Жиля де Курмона. В годы, проведенные вместе, они жили на его огромной яхте, или в доме на площади Сен-Жорж, или на ее маленькой вилле в Сен-Жан на Кап Ферра. Только после того как ее дочь Эмилия вышла замуж за сына хозяина, Жерара, она была приглашена туда. Но Леони все время чувствовала присутствие Жиля, его темное, суровое, красивое лицо смотрело на нее с семейных портретов де Курмонов, и эти холодные комнаты все еще хранили его секреты.

Служанка, которая открыла дверь, проводила ее в гостиную, и Леони в ужасе огляделась. Пыль толстым слоем лежала на столах и зеркалах, а давно увядшие цветы уныло стояли в хрустальных вазах, наполовину заполненных зеленой водой. Стаканы и тарелки в беспорядке стояли, где только возможно, а на красивых старых коврах зловеще темнели пятна. Когда она шла к окну, разбитый стакан хрустнул под ее ногами. Наклонившись, чтобы подобрать осколки когда-то великолепного стакана для вина, Леони сердито взглянула на непристойного вида маленькую горничную, безразлично ожидающую у двери.

— А где Беннет? — строго спросила Леони. Английский дворецкий десятилетия прослужил в семье де Курмон, и весь быт дома был отлажен как хороший часовой механизм. Должно быть, он начал страдать старческим маразмом, раз позволил запустить дом до такого состояния.

— Беннет уехал, мадам. — Девушка устало опустила голову, и Леони заметила, что ее передник был в грязных пятнах, как и ковер.

— Что вы имеете в виду, говоря, что Беннет уехал?

— Две недели назад. Он сказал, что не вернется сюда никогда. Уехали все, кроме меня и Жанны, а мы увольняемся в конце недели, когда нам выплатят жалованье. Или если хотя бы частично заплатят.

Лицо Леони исказил гнев.

— Где моя внучка?

Маленькая горничная избегала ее взгляда.

— Я думаю, она еще спит, мадам.

Позолоченные стрелки чудесных фарфоровых часов на просторной каминной полке показывали два часа.

— Которая комната ее? — Леони решительно направилась к двери.

— Подождите, подождите, мадам, пожалуйста. — Девушка сделала попытку прикрыть дверь. — Мадам, она еще спит, Я думаю, вам не следует туда идти. О, Господи! — простонала она, когда Леони решительно поднималась по лестнице. С одного взгляда Леони поняла, что творится в гостиной Лоис. Полуспущенные, снятые с крючков шелковые шторы, графин с бренди, заполненный на одну треть, на инкрустированном столике из атласного дерева, испорченного пятнами от небрежно разлитого виски. В комнате стоял запах сигарет и бренди, и, морща нос, Леони открыла окно, впустив свежий воздух.

— Жанна, это ты? — Голос Лоис сонно донесся из затемненной спальни. — Принеси кофе, ладно? И на этот раз убедись, что он горячий.