Я помню всё… - Евгения Морозова

– Да и мой Мыкола пропал без вести. – И заплакала, со стоном, рыдание вырвалось из груди. – Эх, проклятая война! Какая же мать родила Гитлера? Какая же она мать? Звереныша родила, не человека… За что наши-то дети пострадали? Кому мы плохое сделали? Земля им понадобилась…

Ей стало плохо, бедная женщина держалась за сердце, она согнулась от боли. Ганна с Василем усадили Горпыну на краешек тачки и пытались ее успокоить. Ганна достала бутылку с водой и протянула ее Горпыне. Женщина потеряла одного сына, Но ее горе было не меньшим по размеру, чем у Ганны, потерявшей четверых сыновей. Горпына проплакалась, вытерла слезы и сказала:

– Пойдемте, дети проголодались, видно. Надо скорее их покормить. И женщины ускорили шаг.

Родное село Богдана в целом осталось прежним. Если сказать точнее, географически осталось прежним. А домов половины не было. Кто вырыл землянку на пепелище старого дома, кто соединился со своими родственниками. Как-то помогали друг другу люди. Так и пережили всю войну. Ганне и Горпыне повезло – их дома уцелели.

Богдан во все глаза рассматривал Никольское. Село есть село… Народ повыскакивал из домов, женщины рыдали, каждая вспоминала свои потери. А Ганне все же повезло. Без ног, но ведь – живой! Так в сопровождении целой толпы женщины и дошли до дома. Занесли Богдана домой и посадили на лавку за стол. Горпыне даже не хотелось идти в одинокий дом, и она стала тут же помогать подруге накрыть на стол, чтобы накормить сыновей. Домашняя еда, да еще из рук родной мамочки – самая вкусная. А Ганна уже побежала подтопить баньку. Она и плакала, и радовалась, глаза ее не просыхали от слез. Надо было как-то приспособить быт к физическим проблемам Богдана. Намывшись в бане, парни надели чистое белье, побрились, подстригли друг другу буйную шевелюру. Потом Богдана с трудом подсадили на тачку, на чистую простынку и доставили домой. Посвежевшие после баньки, солдаты-победители, прошедшие ад войны, вели себя как ее подрастающие дети. Они смеялись… Даже Богдан на какое-то время забыл, что не пришел из бани своими ногами, а его доставили на кровать в тачке.

На ночь Ганна напоила парней парным молочком. Василь попросил разрешения спать в той же комнате, где и Богдан. Чтобы не беспокоить мать. Если Богдану что понадобится, то он поможет, а Ганна тоже должна отдохнуть и выспаться. Ганна то плакала, то смеялась. И все потихоньку. Богдан не должен быть в сомнениях, что напрасно он вернулся домой, такой беспомощный, и матери он обуза. Никакая не обуза! И появлялась огромная радость, что хоть один из сыновей будет с ней. Она не расспрашивала сына, как же случилось, что он потерял ноги. Да и важно ли это сейчас, когда надо помочь сыну встать на ноги, чем-то заниматься. И пришла в голову первая благодарность Василю, что он оказался рядом с Богданом, они подружились. А Ганне-то какая помощь от Василя. Все равно мужик и даже в одной его руке силы намного больше, чем в ее двух, уставших от работы, натруженных руках… А сколько раз еще Ганна будет благодарна Василю… Он станет сыном. Война отобрала четверых, возвратив ей двух сыновей…

Она лежала одинокая в своей вдовьей постели. Не с кем обсудить семейные дела,

посоветоваться, некому пожалеть… Всё одна… Вот только с Горпыной и обсуждали свои дела. И совет держали только с ней. Эх, что же за жизнь… Вся радость была – сыновья, красавцы, синеглазые, в нее. Статные парни, девчата заглядывались… А сейчас ни сыновей, ни внуков… И продолжение рода не предвидится. Может, если только Богданчик женится… Да… женится ли.. Она еще поворочалась и уснула.

Проснулась Ганна рано, на рассвете и услышала негромкий разговор своих сыновей. Они что-то оживленно обсуждали. Ганна постучала в дверь, они разом откликнулись, и мать вошла в комнату.

– Чего вы так рано проснулись, голубчики?

Василь живенько ответил Ганне:

– Сейчас утром пойдем мастерить каталку Богдану. Ему надо передвигаться по двору. Я уже все продумал. Одна нога у него почти до колена сохранилась, а вторая – покороче оказалась. Я сделаю каталку на колёсах, а сиденье мягкое сделаем. Чтобы ему было удобно сидеть. Колеса я уже решил, какие будут. Это первое, что мы собираемся сделать.

Богдан смотрел на мать ясными синими глазами. В них светилась надежда.

– Мама, я осмотрюсь немного и придумаю, чем буду заниматься. Мы не пропадем, правда, Василь?

Василь кивнул. Он-то остался малышом без родителей, воспитывался у бабушки, потом она умерла. Но пока она была жива, он старался быть мужчиной, заменял ее во всех делах, где только мог. А сейчас он взрослый. И они с Богданом найдут способ зарабатывать на жизнь.

Вот и началась мирная жизнь двух молодой парней с искалеченными телами, но душа их осталась чистой, они не потеряли доброту и чувство юмора. Ганна больше уже не ходила на вокзал. Она душой приняла, что вряд ли вернутся ее любимые сыночки… Хорошо, что двое теперь с ней.

Для коровы сено Ганна готовила с Василем вместе. Потом брали в колхозе лошадку и вывозили сенцо с лугов домой. А в деревне так: если есть корова в хозяйстве, значит семья сыта. А при коровке и поросенка можно вырастить. Также заготавливали дрова на зиму. Одним словом, жизнь в семье Ганны постепенно пришла в обычный режим.

Вдруг сыновья ей объявили о своих планах. Они будут изготавливать мебель. Ведь после войны люди были бедны, как церковные мыши… Никто не мог позволить себе покупку, да и в магазинах этого не было. Оказалось, Василь видел в своем сиротском детстве, как сосед, живший рядом с домом бабушки, мастерил все, что ему заказывали односельчане. Частенько ребенок сидел рядом, а сосед мастерил свои поделки и разговаривал с Василем. Василь до сих пор хорошо помнил, что сосед разговаривал с мальчиком, а губами зажимал несколько мебельных гвоздиков с широкими круглыми шляпками. Оттого слова были неразборчивы, он что-то бурчал, а Василь хохотал и спрашивал, не боится ли дядя Петро проглотить гвозди? Парни так оживленно обсуждали свои рабочие перспективы, что Ганна тоже загорелась этой идеей. А что?! Резная мебель, с цветами, с листьями – это очень красиво. Решили первым делом создать резную табуретку и посмотреть, что из этого получится.

Ганна запрятала несколько купюр, которые берегла еще с начала войны, а теперь отдала сыновьям, и инструмент был закуплен. Под навесом в сарае сделали верстак, а тут уже и древесина успела подсохнуть, и парни начали работать. Для Богдана Василь приспособил кресло на колесиках, с высокими ножками, чтобы он мог спокойно передвигаться вдоль верстака и спокойно мастерить. Вот уж понравилось Богдану занятие резьбой по дереву. Его руки так и мелькали, и вот уже проявляются цветы. А то видятся березы, кустики и лиса на полянке. Не быстро он освоил мастерство резьбы. Но талант к этому, несомненно, дремал, и работы получались такие душевные и спокойные. Как будто создавал эти шедевры человек, сидя в своей мастерской, довольный жизнью, не потерявший свои дорогие ноги… Славяне такие… Ничто нас не может ослабить…

А главное – все потери несопоставимы с гордостью нации, выстоявшей в битве с фашистами. Советские солдаты дошли до логова фашистов, повесили свой флаг над Бундестагом. Поэтому и парни, потерявшие здоровье, как-то не сникли в горе, а нашли в себе силы выстоять и нашли себя. Да еще и мастерами своего дела стали. Посыпались заказы не только от односельчан, а даже из Черновцов и из окрестных сел стали поступать. Но первым делом – подарок маме. Для Ганны сделали новую кровать. И убрали металлические спинки. Правда, панцирную сетку оставили, все село сбежалось посмотреть. Все были в восторге и пошли заказы…

Постепенно парни отремонтировали дом. Даже крышу Василь умудрился починить одной рукой. Тоже, видать, гвозди зажимал губами. Вскоре Ганна увидела, что ее сыновья ковыряются с окнами. Она заволновалась, неужели и окнам требуется ремонт. Но парни уже устанавливали резные наличники, которые прежде всего покрыли олифой, чтобы дерево дольше служило. Ох, какая же красота получилась! Новые заказы появились и на наличники.

Однако зима не заставила себя ждать. На улице работать невозможно. Слава Богу, у Ганны в доме было три комнаты, и одна пустовала, это была комната трех старших сыновей. Там и сложили пиломатериал для просушки, там и верстак установили. Работа шла оживленно и споро. У Богдана проснулся дизайнерский талант.

Пришла как-то женщина с просьбой, сделать ей деревянную перегородку в просторной комнате. Богдан сделал заготовку досок и тут же засел за работу. Очевидно, в голове его уже эта идея где-то обрабатывалась. Поэтому он тут же и начал ее реализовать. Два месяца парень изо дня в день трудился… Результат был ошеломляющий. Вид на деревню с пригорка. Все дома, считай, все село он изобразил на панно. Дома, деревья, дорогу, мелкие фигурки людей… Для сельских жителей этот вид творчества был незнаком. Но всем понравилось панно. За него Богдан получил мешок пщеницы, достойная оплата. Парни часто громко смеялись. А Ганна, прислушиваясь к их смеху, думала, что теперь хорошо бы их женить. Может, и внуков дождалась бы бедная Ганна. Это была ее тайная и главная мечта. Правда, она об этом и речи не заводила… Даст Бог жен – будут и внуки.