Я помню всё… - Евгения Морозова

Было очень страшно. Милана сказала девочкам как можно спокойнее, что им надо вскоре выйти на улицу. Дома нельзя оставаться – расстреляют за неподчинение. Через час в центре военного городка между домами собрались все жители, семьи тех военных, которые в этот момент защищали всю страну, только своих самых дорогих людей защитить не могли. Женщины прижимали к себе детей, жались друг к другу. Толпа стояла настолько плотно, как монолит. Все понимали, что хорошим визит немцев не закончится. Да и сами фашисты понимали, что категория людей не такая уж и простая. Это выкормыши тех, кто сейчас им противостоит на просторах Советского Союза. Эти женщины с детьми фашистам совершенно не были нужны.

Народ стоял в напряженном ожидании. Только младенцы беспечно тянулись к лицам матерей, чтобы схватить мать за волосы или поковырять ей глаза, как это любят делать малыши.

К толпе подрулила легковая машина с открытым верхом. Водитель лихо затормозил прямо перед стоящими женщинами. И тут же побежал открыть дверцу важному пассажиру. Тот вышел из машины и вслед за ним выскочили трое солдат с автоматами наперевес. Милана подумала:

– Хороши перед беззащитными женщинами и детьми бегать с автоматами. – И снова слезы выступили на глазах.

Тот, кто был главным среди немцев, шел вдоль рядов женщин и детей. В руках у него

была дубинка, за поясом – пистолет. Немецкая форма была на нем как влитая… Очевидно, подгоняли форму специально для него. Высокий чин? Это был молодой мужчина, даже, можно сказать, что он не стал еще мужчиной, это был молодой парень. Сапоги на нем блестели, и весь он был начищенный и такой торжественный. На лице его было написано, что он явно упивался властью над беззащитными людьми. Его лицо было красивым, черные большие глаза, высокий красивый лоб… Чем-то напоминал советского поэта Владимира Маяковского. Ростом он был около двух метров, фигура прямая. Ему бы на подиуме показывать модели мужской одежды, а фашист неторопливо шел, похлопывая дубинкой по голенищу сапога. Он внимательно всматривался в лица людей. Но действий никаких не предпринимал.

Наконец, он остановился. К нему тут же подскочил солдат с автоматом. Офицер на чистейшем русском языке обратился к солдату:

– Смотри за моей дубинкой. На кого укажу, этих людей вывести из строя. – И он снова пошел вдоль застывшей толпы. Вот он остановился и дубинкой показал на молодую девушку, потом еще одну вывели из толпы… Вскоре народ понял принцип отбора. Он рассматривал молодых женщин, девочек-подростков и девушек. Его интересовали только молодые женщины и девушки… Какой ужас!

Все население военного городка стояло перед ним. И было их человек около трехсот. Отобрал этот офицер примерно около 35 девушек. Все они были оторваны от своих близких и стояли перед своими родными, но возвратиться в толпу уже не имели возможности. Они стояли, прижимаясь друг к другу, некоторые рыдали. Но солдат автоматом слегка стукнул плачущую девушку, та испуганно замолчала.

Два солдата быстро расставили девушек в колонну по три человека и скомандовали идти на дорогу. К ужасу Миланы ее обеих дочерей офицер забрал от нее и сейчас их уже выводили по дороге из городка. Женщины закричали, заголосили. Стоял ужасный вой… Милана выскочила из толпы и бросилась в ту колонну, где были ее дочки. Подскочивший солдат готов был уже стукнуть хорошенько ее прикладом автомата, но офицер остановил его. Посмотрел в лицо Миланы, криво усмехнулся и загадочно сказал:

– Ага! Ты захотела пойти с ними? Ну, иди. Мешать не будем.

Милана встала в строй с дочками и пошла с ними рядом. Все были напуганы, многие рыдали. Вдруг одна девушка забилась в конвульсиях, она упала на пол, изо рта унее показалась пена, глаза закатились, и она судорожно цеплялась за землю. Все испуганно окружили ее, нарушив стройные ряды колонны.

Милана поняла, что у девушки эпилептический припадок, налицо все симптомы. Солдат с автоматом спокойно и даже равнодушно подошел, приставил дуло автомата к ее голове и выстрелил. Девушка затихла. Он тут же приказал девушкам:

– В колонну по три и вперед!

Тут уже отпали последние сомнения, как с ними будут поступать в нештатных ситуациях.

Девушек привели в помещение школы, где учились еще совсем недавно эти девочки. Закрыли в спортзале, там было много места, на полу расстелены маты.

– Отдыхайте, пока живы! – сказал охранник и вышел, закрыв на замок дверь снаружи. Фашисты понимали, что девушки оттуда не выберутся никогда. Спортзал был укреплен решетками на окнах. Решетки невозможно выломать слабыми девичьими руками. Да и снаружи прогуливался охранник.

Обессиленные девушки свалились на пол. Их никто не кормил, но ведро с водой поставили. Милана с тоской подумала:

– Если не дали еду, значит, нам не дадут долго жить.

Кошмар начался вечером. Дверь открыл солдат и приказал нескольким девушкам выйти с ним наружу. Через некоторое время раздался дикий визг, крики. Это продолжалось до глубокой ночи. В спортзале царила паника. Милана поняла, что над девушками издевались, возможно, их насиловали… Девушки назад не вернулись. Утром оставшмся в спортзале принесли хлеба, несколько маленьких кусочков сала и полное ведро воды. Все девушки были в таком состоянии, что почти никто не прикоснулся к еде.

Вечером история повторилась. С десяток девушек увели, снова дикие крики и тишина до утра. Осталось в спортзале всего тринадцать человек. Ее девочки прижимались к матери. Горю Миланы не было предела. Она здесь была самая старшая и попала сюда из-за дочек. Если уж умирать, то вместе. Судя по всему, сегодня заберут всех остальных. Боже мой! Бедные девочки… Ей судьба всех молодых девушек казалась ужасной в этом спортзале, а что ожидает ее любимых девочек… Насилие, издевательства. Вряд ли их всех оставят в живых.

На закате солнца снова пришел охраняющий их солдат, открылась дверь, закатное солнце было багровым, даже небо было кровавого цвета. У Миланы сжалось сердце…

– Выходите все!

Девушки вышли. Все они знали друг друга, росли вместе, их отцы были танкистами. Мужественные люди, если бы только они знали, что было уготовано их девочкам. Но отцов рядом не было… А фашисты развлекались. В школе, где девочки знали каждый класс, каждый угол, в самом большом классе стоял длинный стол, на котором чего только не было, еда всякая… Бутылки с самогоном, украинская горилка пришлась по вкусу фашистам. За столом сидело несколько офицеров. Они были явно навеселе, то и дело прикладываясь к бутылкам с самогоном.

Вошедшие в кабинет девушки сбились в кучку у дверей класса.

Во главе стола сидел тот самый офицер, который отбирал девушек для своих развлечений.

– Ну, проходите, русские красавицы! Вы у нас в гостях.

Девушки замерли и с ужасом смотрели на фашистов. Лица у немцев были сытые, раскрасневшиеся от самогона. Это потом они будут у них красные и обмороженные под Москвой и Сталинградом, а пока победа была на их стороне. Советские войска несли огромные потери, на слишком высокую планку подняли в Москве доверие к пакту Молотова-Риббентропа…

Офицеры развлекались и отлично проводили время уже два вечера, третий вечер обещал радости еще больше, сегодня девушек больше, чем в прошлые вечера. Только сейчас Милана увидела в углу комнаты несколько матов из спортзала. И на них пятна крови. Ужас охватил ее, она огромным усилием удержалась на ногах.

Что творилось последние два вечера в этом класс, где еще недавно был кабинет математики, трудно вообще представить, а не то, чтобы быть свидетелем кровавых событий. Никто добровольно не сел с фашистами за стол. Тогда один из офицеров схватил первую попавшуюся девушку и притащил ее к столу. Ее пытались угостить самогоном, но девушка сопротивлялась. Тогда один из немцев взял стакан, а два других держали ее руки. Влить ей в рот полстакана самогона не представляло никакого труда.

С девушками более всего разговаривал и шутил, ему самому так казалось, тот самый офицер, который выбирал девушек из толпы людей. Он улыбался девушке, которой только что влили в рот самогон и сказал ей даже ласково:

– Глупая, чего боишься. Тебе будет приятно, ты расслабишься от самогоночки… Ты что, никогда не пила? Ну, пойдем со мной.

Он встал из-за стола и был такой большой и высокий по сравнению с маленькой хрупкой девушкой. Он не стал долго церемониться, толкнул девушку на спортивный мат, расстегнул брюки и навалился всем телом на несчастную пленницу. Она кричала изо всех сил, но руки ее он успел уже перехватить и держал их в одной своей могучей руке. Девушка визжала так сильно, что ему надоело терпеть, и он влепил ей такой удар в голову, что та потеряла сознание. Фашист был на верху блаженства – он тут хозяин… Девушку он сам перетащил в угол, где она лежала как мертвая, не приходя в сознание. Фашист вернулся к столу, налил себе самогона, закусил салом и вареным яйцом.