Год порно - Илья Мамаев-Найлз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Открыл файл, который скинули из студии. Инструкция, как переводить порно. По большей части требования по оформлению. Типа, женские реплики пишутся жирным шрифтом, а детские — цветным. Марк сразу представил худшее, но студия просто отправляла один и тот же файл переводчикам всех жанров. Таким же неуместным казалось и другое требование: используйте богатый русский язык, нецензурную лексику использовать запрещено.
Марк пробежался взглядом по всем пунктам, потом вернулся к письму и перешел по ссылке, где хранились фильмы. Загрузилась новая страница. На иконках видео застыли сотни голых мужчин и женщин. Марк проскроллил до конца и, все еще не веря, что это и правда с ним происходит, нажал на первое попавшееся порно и открыл вордовский документ.
Фильм назывался PantyPenPals. Марк перебрал пару вариантов перевода, ничего нормального не придумал, оставил пустое место и продолжил.
Началось с того, что девушка, болтая по телефону с подругой, посоветовала той посмотреть японское порно. Долго она пообщаться не смогла — пришел ее парень Джонни, который сегодня мистер Маккрей, преподаватель из университета. У них ролевуха: препод и студентка. Они разыграли сцену, Джони сказал трахни меня за оценку, и девушка послушалась.
Вообще секс-реплики — это странно, думал Марк. Он разделил их на несколько типов:
1. Проговаривание действия. Например: девушка прыгает на члене и повторяет я прыгаю на вашем члене.
2. Констатация факта. Например: вы умеете лизать, мистер Маккрей.
3. План на будущее / угроза. Например: я сейчас растяну твою узкую киску.
4. Ну и приказ, принуждение. Например: соси мой палец, чертовски хорошая девочка.
+ Междометия да, о да, да-а, да-а-а-а и др.
С матом возникла проблема. Ладно еще трахать, но как перевести fuck yeah, если не блядь, да? Марк использовал боже. И началось. Дешевая американская порнуха превратилась в крестовый поход, изгнание дьявола, воскресную молитву: английский fucking shit инвертировался в бог ты мой, motherfucker стал русским вот черт (Марк не сразу дошел до батюшки). А в другой сцене герой просил жену сделать ему сногсшибательный минет (да, mind-blowing blowjob), она встала на колени и начала призывать господа. Боже. Боже. О боже. Возьми меня, боже.
У Марка встал. Насколько же он зафакаплен, если его возбуждает божественное порно, но не голое тело Резеды. На экране секс казался таким простым. Будто это что-то само собой разумеющееся, как дыхание. Вдохнул и выдохнул. Вошел и вышел. Марк испугался, что разучится дышать. Он не помнил, как это делать. Легкие как-то сами надуваются и сдуваются. Возьмут и перестанут.
Прозвенел колокольчик над дверью.
Доброе, сказал Марк.
С чего вдруг?
Как обычно?
У Игоря была типичная прическа злого русского в американских боевиках. Марк начал делать ему эспрессо и немного кипяточку. Достал из кофемашины рожок, взял еще чистое полотенчико и протер им внутреннюю полость. Она была влажной и горячей. Подставил рожок к кофемолке, нажал кнопку. Стало шумно. Потом тихо. Марк чувствовал, что Игорь за ним наблюдает.
Не спится вам в воскресенье?
Да на службе был.
В полиции? Армии?
Игорь улыбнулся.
В церкви.
А.
Марк настороженно относился к верующим. Ему казалось, они просто устроили грандиозный пранк и, если на него купиться, расхохочутся до слез от твоей глупости.
Игорь положил на стойку купюру. Марк дал сдачу монетами, Игорь закинул их в банку с надписью «Марку на футболку и шампунь» и вышел на улицу.
От пропавшего возбуждения на лбу выступила испарина. Марк вытер его рукавом, и тот потемнел. Потом он промыл рожок, вставил его в кофемашину и направился на заслуженный перекур.
Игорь, сказал Марк, доставая сигарету. Вы когда-нибудь отправляли кому-нибудь трусы по почте?
А что?
Надо.
Игорь потребовал подробностей. Марк рассказал, что переводит фильм, в котором люди отправляют друг другу письма и трусы.
Не, у нас такого нет. Ну, у меня точно. Перетруска какая-то.
Марк ухмыльнулся, сделал тяжку и подумал, что перетруска, в общем-то, подходит. Друзья по перетруске.
А че ты… как так… ну, начал-то переводить?
Деньги нужны.
А у папы че, нет?
Мы не общаемся. А вы знакомы?
Типа того. Хороший человек.
Отца в городе знали многие, так что Марка это не удивило. Раздражало только, что даже здесь отец его достает. Пытается окольными путями убедить, что он, вообще-то, хороший и это с Марком что-то не так.
Ага. Простите.
Марк ответил на звонок. Бабушка только поздоровалась и сразу расплакалась. Она очень переживала из-за того, что он ушел из дома. Говорила, что он будет жалеть. Марку же было очень хорошо, но, если бы он ей все честно выложил, она бы не поверила. Так что он постоял немного, послушал, сказал, что ему нужно работать, и положил трубку.
Через пару часов приехал Миша, и Марк спросил разрешения оставаться в кофейне после закрытия. Сказал, что нашел подработку — переводы — и хочет накопить денег, чтобы снять квартиру. Но ему нужен интернет и розетка, чтобы подсоединить ноутбук. Миша сказал да, конечно и спросил, что он будет переводить. Марк ответил фильмы.
Какие?
Марк как-то сказал Мише, что зерно, которое тот привез, ну, нормальное. Миша выкинул пачку и не появлялся в кофейне с неделю. Слова могли вогнать его в депрессию, поэтому Марк подбирал их осторожно.
Документалки всякие. Про отношения между людьми, про общество, историю. Вот это все.
Миша кивнул. Они стояли, упираясь в стойку локтями. Молчали. Марк рассказал про мужика, который просил выпивки. Думал, будет забавно. Миша пришел в отчаяние и стал сетовать на то, какой тут народ живет. Миша не местный. Переехал в Йошкар-Олу откуда-то с севера. Марка самого бесило, какой тут народ живет, но услышать это от приезжего было обидно. Он ничего не ответил, и вскоре Миша уехал, не попрощавшись.
Вечером Марк вытер диванчики — внизу всегда оставались следы от пяток, потом протер столы и помыл пол. Он забыл закрыть дверь и внутрь пробрался какой-то бездомный. Некрасивый, грязный и пьяный. Из колонок на полную громкость играла Аврил Лавин. Марк убавил, сказал, что они закрыты. Бездомный сел на диван, тут же уснул и захрапел. Марк решил, что, в общем-то, ладно.
На перевод ушло еще пару часов. Разболелась голова. Глаза слезились. Он чувствовал себя жалко. В детстве у него были светлые волосы. Прямо белые. В летнем лагере ему даже дали индейское прозвище Белый Огонь. Теперь Марк был русый. Он стоял на крыльце, затягиваясь сигаретой, и находил в перемене цвета волос особое
