Эхо времени - Валерий Гуров

Проснулся или пришел в себя, когда косые лучи солнца высветли соседнюю скалу и отблески от нее осветили свод пещеры. Некоторое время не мог понять, где он и что с ним. Потом вспомнил. Взглянул на степь и ужаснулся. Степь, вчера еще наполненная жизнью, зеленью кустарников и золотистой сушью переспелой травы, сейчас до горизонта простиралась залитая грязно-коричневой мутной водой. Река исчезла. Внизу бескрайним потоком катилась масса грязной воды, но уже без того грохота и шума, который был ночью.

Подполз к краю пещеры и выглянул наружу. До воды было не так уж и далеко. Ишаки сгинули. Слева бесконечной чередой поднималась цепь гор, вчера еще сиявшая видом темной зелени на ее склонах и белизной снегов на вершинах, сегодня же безжизненной темно-коричневой громадой гор вздымалась, подпирая небо. Там вдали было видно, как изо всех ущелий и расселин вытекали потоки воды, блестевшие в лучах восходящего солнца светлыми дрожащими ленточками. Они то и пополняли этот, несущийся внизу поток.

От этого вида бескрайне разливающейся воды и горьковато-едкого запаха дыма, все еще стоявшего в пещере, пересохло во рту. Вспомнил о котомке. Он ее вчера заботливо укрыл от лучей палящего солнца внутри пещеры, за камни. Поднялся, пошел к тому месту, где оставил котомку. Каждый шаг давался с трудом. К тому же при каждом шаге поднималась и висела в воздухе мелкая горькая пыль. Екнуло сердце, а что если котомку вчера стянуло наружу, вниз? От этой мысли даже вспотела спина. Но судьба оказалась хоть в этом милостивой. Котомка, заваленная мелкими камнями и пылью, находилась почти там, где он ее вчера оставил. Напряжение отчаянья сменилось облегчением, почти радостью. Непослушными, саднящими пальцами, стал лихорадочно пытаться развязать котомку, чтобы вытащить из нее бурдючок с водой. После долгих усилий удалось справиться с задачей и достать желанный тугой бурдючок. Почти бессознательно припал к нему, делая большие жадные глотки теплой воды. И только, когда он заметно полегчал, опомнился, вспомнив о простиравшейся за спиной залитой водой степи и о необходимости как-то выбираться из этого ада. С тоской заглянул в котомку. Вчера она казалась такой большой и тяжелой, и так тяжело ее было тащить вверх, в пещеру. А теперь словно сжалась, уменьшилась до отчаяния. Грустно перебрав небогатую провизию, решился перекусить куском вяленого мяса. Привычно рука потянулась к ножнам на поясе и застыла. Пояса с великолепным и тщательно отделанным им с большим трудом ножом, на нем не было.

Вскочил на ноги и принялся обшаривать пол пещеры. Пещера была большой, к тому же сбоку штольней уходила куда-то в таинственную глубь горы. В эту штольню он ни разу не заглядывал, поэтому зона поиска ограничивалась самой пещерой. Но все равно искать пояс было неимоверно трудно, так как при каждом шаге поднималось целое облачко мелкой пыли с горьким едким запахом гари. И откуда только она в таком количестве взялась в пещере, в которой еще вчера ее вовсе не было?

Долгие поиски ничего не дали. Пояса не было. Видимо вчера, когда его тащило по полу наружу, пояс оторвался, и его вынесло из пещеры, как и кучу мелких камней. С упавшим сердцем и ощущением, близким к полному отчаянию, достал кусок мяса и грязными от пыли руками, превозмогая боль от израненных пальцев, принялся рвать кусок на части, силясь оторвать от него часть, которую можно было бы съесть сейчас. С трудом, но затея удалась.

Усевшись на краю пещеры, стал жевать. Перед ним простиралось до горизонта необъятное пространство грязно – коричневой воды. Такого ее количества он никогда раньше не видел. Она бескрайней безжизненностью отделила его от вчерашнего дня, от всего того, что составляло его сущность, от родных, от друзей, от той надежды и опоры которым была его племя, его поселение в этом большом враждебном мире. Чувство безысходности, потерянности внезапно овладело им. На глазах навернулось слезы. Его словно грубо взяли и швырнули в этот ужасный затопленный мир. Но он то жив. И у него есть еда, вода. Он еще поборется за право существования даже в этом враждебном мире. Вместе с остатками еды в душе стало подниматься и крепнуть острое желание назло всему выкарабкаться из передряги. Побороться еще за свое место под солнцем.

А солнце то уже высоко стало, пока он занимался поисками и потом куксился на краю пещеры. Вдали, на горизонте, с той стороны, откуда он пришел, темной полоской туч обозначилась линия горизонта. Нет! Надо торопиться. Еще не хватало, чтобы его в этом поганом месте застала бы непогода. Но куда и как идти, если внизу широким потоком катит грязная река? Еще раз внимательно глянул вниз. Там внизу, почти по краю потока широким уступом гора, в которой была его пещера, уходила куда-то в бок. Это вселяло надежду, что по этому уступу он сможет покинуть свое убежище. Больше раздумывать не стал и, подхватив котомку, стал спускаться на уступ.

Уступ, вчера еще покрытый зеленью трав, теперь представлял маленькую полоску выжженной земли. Идти по этой земле было легко. Но черная пыль, поднимавшаяся при каждом шаге, висела долго в неподвижном воздухе. От едкого запаха гари становилось горько во рту и все больше и больше хотелось пить. Уступ, огибая гору, повернул за почти отвесную стену, оставив реку за спиной. Уступ упирался в неширокую лощину, зажатую между двух гор. На склоне лощины гари не было, сохранилась даже трава и отдельные кустарники.

Идти по траве, высокой и жухлой, было трудней, но зато не было едкого вкуса гари. Часто приходилось огибать неожиданно возникающие препятствия, к тому же бесконечные, пусть и некрутые подъемы и спуски сильно замедляли ход. Солнце, выкатившись почти к зениту, накаляло воздух и окружающий мир зноем. И в тоже время в его яростном сиянии ощущалось что-то необычное. Свет от него исходил как бы красноватый. Нет, явно глазом этого не было видно. Но ощущение, что мир вокруг наливается краснотой, все больше и больше крепло в душе. Взглянув на небо и приглядевшись, заметил, что со стороны захода солнца по небу простерлись белесые языки прозрачной облачности, сливаясь у горизонта в темную полосу облаков. Полосы по небу ползли достаточно быстро. Уже через пару холмов ощущение нестерпимой жары спало. Но чувство жажды все равно осталось. В бурдючке еще булькало немного воды. Желание ее выпить было нестерпимым. Но все, что он мог позволить себе сейчас, только слегка смочить потрескавшиеся от жажды губы и чуть-чуть разбавить во рту противную тугую слюну. Появление кустарников за очередным перекатом вселило тайную надежду на скорую встречу с водой. Он попытался жевать казавшиеся сочными листья отдельных кустарников, но кроме чувства горечи во рту не прибавилось других ощущений. Можно понять его радость, когда он увидел, продираясь сквозь очередную череду кустарников один, совершенно красный от покрывавших его ягод. С опаской попробовал одну их них. Мякоть была немного сочной, с терпким привкусом, сладковато-мучнистой. Внутри была крупная продолговатая косточка. Несмотря на терпкость, вкус ягоды манил. Но что это была за ягода, он не знал. Присел под кустом. Подождал отдыхая. Вроде бы никаких болезненных ощущений в животе не возникло. Решительно поднялся и стал лихорадочно обирать куст. Поначалу, срывая пригоршню ягод, тут же отправлял ее в рот. Давясь косточками, обсасывал ягоды и выплевывал, торопясь запихнуть в рот свежую порцию ягод. Но сильный вяжущий привкус быстро набил оскомину, да и жажда как-то унялась. Развязав отощавшую котомку, он стал набивать ее ягодами. За этим занятием он не сразу заметил, что стало как-то сумрачно. Небо заволокли плотные тучи.

«Похоже, будет гроза» – подумалось ему. Крутя головой, поискал, где бы укрыться. Однако вокруг были только невысокие кусты. Там, вдали за далеким спуском виднелась скалы. Но до них все-таки было далеко, чтобы успеть до грозы. Решил никуда не идти, а соорудить шалаш. Благо сухих веток от кустов вокруг было предостаточно. Несмотря на обилие материала, только-только успев под красным кустом закончить строительство шалаша, как рванул ветер, едва не разметав его убогое укрытие, и вслед за ним ослепительно сверкнуло, тут же раздался оглушительный раскатистый грохот и стеной хлынул ливень. Сверканье молний, грохот грома, шум ливня создавали ощущение бушующего за ветками шалаша ада. От ужаса вначале вжался в набросанные на землю ветки. Но гроза бушевала долго. И надежда, что и в этом аду можно выжить, все больше и больше проникала в душу.

Шалаш от ливня, стеной сваливающегося с небес, защищал слабо. Промок почти сразу. Но струи воды, просачивающиеся сквозь щели шалаша, были теплые и хорошо освежали разгоряченное тело, смывая пыль, гарь, пот и въевшуюся в кожу сажу. Немного пообвыкнув к разгулу стихии, бушевавшей за стеной шалаш, поднял голову к одной из струй, прорывавшейся сквозь щель шалаша, и стал взахлеб пить восхитительную влагу небес, с наслаждением утоляя всю накопившуюся за день жажду.