Эхо времени - Валерий Гуров

Вечер, и за ним навалившаяся темнота ночи, застали как-то внезапно. Прямо посреди бескрайней степи. Он даже толком места для ночлега выбрать не успел. Свалился на сухую землю с торчащими местами колкими пучками сухой травы. Выпил немного воды и пожевал горсть ягод. Не осознав, выплюнул ли косточки или нет, уснул. С голодухи и усталости спал так крепко, что проснулся, когда совсем рассвело и что-то противно щекоча, ползало под одеждой по спине. Инстинктивно хотел вначале сунуть руку под кожаную жилетку, но вовремя остановился. Схватился руками за ее края и рывком рванул с себя. На землю выпал большой скорпион. Он встал на лапы, задрав кверху клешни и изогнул дугой тело с шипом на конце.

Давить скорпиона не стал. В конце концов, сия тварь ему ведь не причинила вреда. А могла бы. Тряхнув жилетку на всякий случай, еще раз осмотрев себя, пятясь, отошел от скорпиона, все еще стоящего в боевой позе, повернулся, подобрал котомку и пошел дальше, навстречу начинавшемуся новому дню. Небо было все так же затянуто низкими облаками, Но дождя не было. С близких гор дул ветерок, прогоняя остатки дремоты.

Шлось легко. Отдохнувшие за ночь ноги легко и непринужденно несли тело по еще свежей от ночной прохлады и слегка влажной степи. Даже есть не хотелось. Первое желание перекусить появилось вместе с чувством усталости ближе к полудню, когда уже четко различались горы с темными пятнами то ли кустарников, то ли деревьев у их подножий. Поднявшись на очередной пригорок, ошалел от открывшегося перед ним вида. Внизу, в лощине, изгибаясь, текла неширокая речушка. Ее берега густо обросли тростником, кустарником и невысокими деревьями, так что сквозь их спутанную гущу лишь кое- где проглядывала вода.

Наконец-то вода!

В бурдючке только чуть-чуть бултыхалась теплые глинистые остатки влаги, которые он весь день берег как самую драгоценную ношу. А теперь столько воды!

Чуть ли не бегом спустился с пригорка и хотел сразу ринуться в реку. Но не тут-то было. Жесткие ветки кустарников, густо переплетенные тростником и еще какой-то полуводяной растительностью, наглухо перекрыли путь к воде. Пришлось отступить и пойти вдоль русла надеясь найти более-менее сносный проход к воде. От нетерпения он почти бежал, иногда проскакивая, как ему казалось, приемлемые участки. Но возвращаться не хотелось, и он продолжал свой лихорадочный полубег. Увы, берег был достаточно однородно заросшим. Пришлось остановиться и перевести дух. Стал прикидывать, где бы можно было найти подходящее место. На этом почти плоском участке поля вряд ли – скорее подальше, ближе к горам, где местность начинала бугриться пригорками. Там наверняка найдутся свои ложбинки, по которым дождевые ручьи несут свои воды в речку и скорее всего там то и можно будет пробиться к берегу.

Надежды оказались верными. Действительно, за очередным невысоким пригорком открылась неглубокая лощинка, примыкавшая к самому берегу реки с широкой песчаной отмелью. Пройдя по лощинке и подойдя к берегу, он с тревогой обнаружил, что песок на берегу был изрядно изрыт многочисленными следами. Следы были свежие. Не дольше нынешнего утра. Сын полей, проведший всю свою недолгую жизнь бок о бок со скотиной, и немало повидавший во время выпасов разных хищных тварей, он прекрасно разбирался в следах, чтобы понять, что сюда на водопой ходили в основном антилопы, дикие буйволы, зебры и еще какие-то копытные животные. Но были и широкие разлапистые следы, скорее всего львов или львиц и мелкие следы шакалов. Правда, их было немного. Но и этого было достаточно, чтобы в душе поднялась настороженная тревога. Успокаивало лишь то, что сейчас, близко к полдню, на водопой животные вряд ли пойдут, и скорее всего в засаде хищников тоже нет. Надо было спешить быстрее помыться, набрать воды и сматываться с этого места.

Вода в реке была мутной и довольно холодной. Течение было сильным, так что отдельные бурунчики то тут, то там возникали на поверхности воды. Дно вначале песчаное, вскоре совсем недалеко от берега перешло в галечное. Присел. От перепада температуры душа и тело сжались, но быстро пришел в себя. Стало приятно от ощущения прохлады и упругой ласки струй воды, обтекавших тело. Блаженное состояние было быстро прервано тяжелым всплеском воды, донесшимся из зарослей тростника. Скорее инстинктивно, чем соображая, вскочил и бросился вон из воды. Обернулся. Между расходящимися по поверхности воды кругами совсем рядом с берегом появились два движущихся бугорка. От них веером расходились волны, создавая впечатление достаточно большой скорости их передвижения.

«Крокодил!». Схватив одежду, отскочил от края воды. Почти сразу, с шумом рассекая воду, раскрыв пасть на берег стал быстро выползать крупный крокодил. Пришлось отбежать подальше от берега. Крокодил остановился на краю песчаного берега. Тяжелый взгляд из вертикальных прорезей неподвижных глаз уперся прямо мне в лицо. Все замерло. Стало понятно, что путь к воде здесь отрезан. Надо идти дальше.

Оделся. Неспеша, двинулся от реки к горам. Очень хотелось есть. Взобравшись на пригорок, осмотрелся. По краю крутого спуска к реке росло несколько полувысохших деревьев. Среди редкой блеклой резной листвы то тут, то там свисали высохшие длинные стручки.

Он немного знал толк и в плодах, и в травах. Женщины племени часто брали пацанов, когда ходили в горы за плодами, травами, семенами. От них он научился распознавать съедобные и ядовитые растения, шелушить метёлки трав, выковыривать коренья, ловить всяческую мелкую живность, всех этих жучков, паучков, саранчу и даже мышей, тушканчиков, сусликов. Он не знал, что это за стручки, но в памяти всплыло, как с пацанами они рвали что-то похожее, раскрывали их и ели терпкие, жесткие горошины, в изобилии высыпавшие из этих стручков. И сейчас, раскрыв один из них, высыпал на ладонь черные сморщенные семена. Однако попытка разгрызть сразу горсть семян закончилась ничем. Семена оказались невероятно жесткими. Пришлось прибегнуть к камню, чтобы размолотить эти неподатливые зерна. Растирание зерен оказалось трудным и долгим занятием. Размалывать сколь-нибудь большую горсть не получалось, так как большая часть семян предательски выдавливалась из-под камня целыми и невредимыми. Оставшиеся перетирались в тонкий слой коричневатой пыли, которую потом сметал в жидкие кучки, столь малые, что никакого чувства сытости не появлялось даже после размалывания значительного числа стручков. А вот нарастающая горечь во рту проявлялась все отчетливее. Занятие оказалось столь утомительным, что, в конце концов, сгреб оставшиеся стручки в кучу и в сердцах стукнул по ним изо всех сил камнем. Семена веером брызнули из-под камня. Но в тот же миг камень в руке раскололся на части. Не на бесформенные куски, а на несколько лучеобразных частей. С удивлением разглядывая эти части к своей радости отделил два копьеобразных, с рваными острыми краями. Взяв один из них в руку, ощутил, как плотно и ровно он лег в ладонь. Кусок был почти как его нож, только каменный. Ощущение радостной силы шло от камня и наполняло тело. Радость от такой находки был столь велика, что он воздел к небу руки с зажатым в кулаке приобретением и издал низкий гортанный крик, похожий на воинственный клич его племени.

Увы, как часто чувство радости и ощущение свободы словно будит в окружающей действительности отчаянное сопротивление, ответную негативную реакцию. И теперь. Не успело отзвучать ответное эхо от ближних скал, как раздался отчетливый, хотя и далекий львиный рык. Этот рык, как ушатом холодной воды обдал разгоряченное тело и враз заставил сжаться и замереть за деревом, откуда боязливо выглядывая, старался разглядеть среди высокой жухлой травы самого льва. Через некоторое время трава у берега зашевелилась, и среди ее стеблей показалось гибкое тело под цвет этой травы львицы. Кошка явно направлялась к песчаной отмели. Через мгновение она увидела все еще лежавшего на берегу крокодила. Села и слегка повернув в сторону голову, издала рык. Крокодил не шелохнулся, только широко раскрыл пасть. Через некоторое время из травы вынырнула еще одна львица, а за ней котенок. При виде крокодила львица с котенком остановились. Тогда первая львица неспеша, словно с ленцой приблизилась к пасти крокодила. Крокодил сделал выпад. Но еще за мгновенье до выпада кошка, словно по интуиции, слегка отпрянула назад и тут-же лапой стукнула по пасти крокодила. От неожиданности и силы удара пасть слегка сомкнулась, крокодил зло шлепнул хвостом по песку, но не сдвинулся с места. Кошка немного отошла назад, а затем с боку сделала выпад, вновь ударив крокодила по пасти, но уже ближе к глазам. Крокодилу такая тактика явно пришлась не по себе. Не закрывая пасть, он стал пятиться к воде, время от времени молотя хвостом. Отойдя к краю воды, крокодил замер, села и львица, словно в пренебрежении и равнодушии к крокодилу повернула голову ко второй львице. Последняя, вместе с детенышем, двинулась к воде. Крокодил своей открытой пастью сделал движенье в сторону новой львицы, но тут-же получил удар от первой по пасти. Больше крокодил не позволял себе вольностей, и настороженно с открытой пастью наблюдал за львицей. Напившись воды, вторая львица с детенышем подались обратно. Первая, сопроводив взглядом котенка, поднялась, зашла сбоку от крокодила и прыжком двумя или тремя ударами лап заставила крокодила захлопнуть пасть и ретироваться в реку. Разворот крокодила в сторону реки был столь стремителен, что кошка от последующего удара хвостом крокодила полностью увернуться не успела и была отброшена на приличное расстояние. Боль и поднявшаяся ярость бросили кошку на погружавшегося в воду крокодила. Но в воде силы были не равные, и холодная вода быстро отрезвила кошку. Она с шумом выпрыгнула на берег, развернулась, и принялась судорожно лакать воду. При этом даже издали было видно, как напряжено все тело, готовое к броску при появлении ненавистного обидчика. Напившись, зло и громко рыкнула в сторону реки, развернулась и ленивой трусцой скрылась в зарослях травы. Стало тихо. Внутреннее напряжение от близости смертельной опасности спало. Но интуиция подсказывала, что рано расслабляться. И точно. Среди тишины в отдалении с другого берега реки послышался нарастающий топот множества копыт. Через некоторое время на крутом противоположном берегу с шумом раздвигая кустарники, появился табун зебр. Зебры храбро скатывались вниз, в реку, и, преодолевая течение, стремились непременно выплыть на песчаную отмель. Большинству это удавалась, но последние, видимо более уставшие, с течением справлялись плохо, и их сносило в сторону от отмели. Одну из таких зебр отнесло достаточно далеко, и она пыталась выбраться на берег сквозь заросли тростника, но это получалось плохо. Внезапно она отчаянно забарахталась, силясь выдернуть заднюю ногу, словно попавшую в капкан. Эти отчаянные усилия в какой-то мере увенчались успехом, и на поверхности воды стала появляться пасть крокодила, намертво вцепившегося в ногу зебры. Остальной табун, уже выбравшейся на берег и с шумом пивший воду, внезапно вздрогнул, сбился в кучу, и круто развернувшись с нарастающим темпом понеся вдоль реки. За ним среди травы, словно сторожевые псы, огромными прыжками неслись три львицы. Одна из львиц на бегу заметив барахтающуюся в зарослях тростника зебру, остановилась и в несколько прыжков бросилась на нее, вцепившись в шею. Зебра рухнула в прибрежный тростник. Крокодил, опять потащил дергающуюся в конвульсиях зебру в реку. Но не тут-то было. Кошка, тоже намертво вцепившаяся в зебру, никак не хотела отдавать добычу. Спустя короткое время на помощь охотнице пришли и остальные львицы. Втроем, вцепившись в зебру, они стали тянуть ее на берег. Крокодил отчаянно молотил хвостом по воде тоже не отпуская добычу. Такое перетаскивание продолжалось недолго. Раздираемое тело зебры не выдержало, и крокодил с куском ноги в пасти ушел под воду. Остатки туши львицы вытащили на берег, подальше от воды. Началось пиршество. В тишине раздавалось только негромкое урчание и треск раздираемой плоти с редким хрустом ломаемых костей. Потянуло свежатенкой и кровью. С каким бы наслаждением присоединился бы он сейчас к этой трапезе. Но чувство страха и понимание, что стоит ему обозначить свое присутствие, как сразу-же разделит учесть зебры, приковывали к земле. Совершенно непонятно откуда и как вокруг пирующих львов стали появляться огромные птицы с голыми длинными шеями. Они садились близко к туше и как то бочком-бочком подбирались к ней стараясь ухватить кусок. Но тихий рык ближайшей львицы, недовольной нахальными визитерами, заставлял их отскакивать от туши. Но проходило мгновенье и все вновь повторялось. Наконец львицы насытились. Отодрав от полуобголоданной туши по большому куску мяса львицы одна за другой подались восвояси. Тут же тушу облепили стервятники.