Мертвые милашки не болтают - Дей Кийн

Харт попытался найти рациональное зерно в этой точке зрения. Он воссоздал в памяти все наиболее важные моменты судебного процесса. Несмотря на отчаянное сопротивление защиты, обвинению удалось доказать тот факт, что предприятие Коттона по борьбе с сельскохозяйственными вредителями уже пять лет назад обанкротилось и что с этого времени он жил на то, что обхаживал богатых женщин, поскольку его внешний вид и манеры весьма существенно помогали в этом. Коттон признал, что они во всю веселились в течение трех дней и что напоследок отправились на яхту. Он также признал, что был вместе с нею в каюте и смутно вспомнил, что из-за чего-то возникла ссора. Однако, он не мог объяснить, по какой причине на полу каюты была найдена ее одежда, пропитанная кровью ее группы. По утверждению патологоанатома, крови было вполне достаточно, чтобы говорить о смерти этой женщины.

Не мог Коттон объяснить и отсутствие ножа с перламутровой ручкой, который, по показаниям стюарда, был в каюте, когда он последний раз видел миссис Диринг.

Коттон защищался, говоря, что когда он проснулся, в каюте никого не было и что пол был пропитан кровью, а иллюминатор открыт, что он нигде не нашел миссис Диринг и в конце концов был охвачен паникой. Да, он взял драгоценности Бонни и попросил одного из членов команды отвезти его на берег.

— Я ее не убивал! — уверял он судей. — Я только помню, что дал ей пару пощечин, но я не убивал. Должно быть, это сделал тот, кто проник в каюту через иллюминатор.

Харт нашел это объяснение в какой-то степени забавным. Он убедился в этом, прочитав копию допроса команды яхты. Все они показали, что в промежутках времени между появлением на борту и поспешным отъездом Коттона на берег, на яхту не поднимался ни один человек. Кроме того, один из матросов показал, что Коттон открывал дверь каюты с предохранительной цепочкой. Стюард далее добавил, что когда миссис Диринг приводила с собой мужчину, она всегда закрывала дверь на цепочку.

Харт заметил, что один из присяжных Меррилл, владелец лесопильного завода, человек с красным лицом, перестал расхаживать по комнате.

— Хотел бы я знать, как закончился баскетбольный матч, — сказал он.

Харт убрал свой платок в карман.

— Я — тоже.

Меррилл повернул голову и бросил кислый взгляд на миссис Слэгл.

— Последняя игра сезона. И у меня было два билета в первом ряду.

— Не повезло, — сочувственно сказал Харт.

— Вы знаете, — заметил старый Джилмер без всякого предисловия, — что это первый раз, когда я не смог отправиться на рыбную ловлю в Лонг-Бич.

Чтобы не слышать подобные реплики, Харт вынул из кармана рецептурный блокнот и на листке бумаги подсчитал, во сколько ему обошлось это двухмесячное пребывание в суде. И получилась изрядная сумма.

Если миссис Слэгл и дальше будет упорствовать, то этот процесс обойдется ему намного дороже, в конечном итоге выяснится, что присяжные не могут прийти к единому мнению, и все придется начинать с начала.

Повинуясь внутреннему побуждению, Харт присел к миссис Слэгл и в течение пятнадцати минут пытался изменить ее мнение. Постепенно ее маленький волевой подбородок подрастерял жесткие черты и начал подрагивать. Она плакала тихо и едва заметно кивала головой на слова Харта. В это время служитель суда открыл дверь комнаты присяжных и спросил присутствующих, не хотят ли они на сегодня закончить и отправиться в отель.

Харт несколько секунд смотрел на молодую женщину, а потом сделал предложение:

— Давайте проголосуем еще раз!

Все оказалось очень просто. Как показал подсчет голосов, на этот раз было единогласие. Гарри Коттон был признан виновным в предумышленном убийстве и его наказанием будет смерть в газовой камере.

И настроение присяжных тотчас изменилось. Исчезли гнетущее напряжение и атмосфера тяжести. Словно легкий морской бриз повеял в комнате, пробравшись в окна. Присяжные заулыбались и начали похлопывать друг друга по плечам. Только Харт и миссис Слэгл не участвовали в этом.

Пока они ждали, когда заключенного введут в зал суда, Меррилл отвел Харта в сторону.

— Как это вам удалось, док? — спросил он радостным голосом. — Как вам удалось заставить ее изменить мнение? Что вы ей сказали?

Но Харт был совсем не рад своему успеху. Дело в том, что он атаковал ее в самое уязвимое место.

— Я только напомнил ей, — спокойно ответил он, — что завтра начинаются занятия в школе и что для матерей одна из самых больших радостей в жизни — это провожать своих детей в школу в первый день занятий. — Он пожал плечами. — У нее двойняшки, которые пойдут в школу в первый раз. И кажется, мне удалось убедить ее в том, что такая грязная потаскушка и ее убийца не заслуживают того, чтобы ради них отказаться от своих почетных материнских обязанностей.

Меррилл хихикнул.

— У меня самого трое детей, и я понимаю, что вы имеете в виду. Да удар был нанесен верно. Только не ясно, почему это вас огорчает? Вы отсутствовали у себя два месяца, так что, по моему разумению, всей душой жаждете вернуться домой.

— Так оно и есть, — уверил его Харт, — но тем не менее я не могу отделаться от одной мысли.

— От какой?

— Трупа ведь действительно не нашли. Какими бы впечатляющими не были поступки, действия и основанные на них предположения и выводы, но ведь решение суда должно базироваться на вещественных доказательствах. Что получится, если миссис Слэгл права, а мы нет?

2 сентября 1958 года 0 часов 18 минут

В зале суда было прохладнее, много прохладнее, чем в комнате присяжных.

Харт устроился поудобнее на своем стуле и больше всего на свете желал, чтобы миссис Слэгл перестала плакать. Видя ее слезы, он сам себе казался подлецом.

Он начал рассматривать немногих людей, находящихся в зале суда. Большую часть их составляли репортеры — как женщины, так и мужчины. Исключением были супруг погибшей и некоторые другие. Харт изучал лицо финансиста. Оно было худощавое и бледное — почти лицо аскета. Как явствовало из допроса, ему было 56 лет. Харт спросил себя, каково было прошлое этого человека и что он увидел в этой молодой женщине, которая стала его женой, и почти сразу же ответил на эти вопросы. Главенствующим было ее миленькое личико и очень-очень пышная грудь.

Он продолжал смотреть на Диринга. Такому человеку, должно быть, очень неприятно присутствовать на подобного рода разбирательстве, где перемывались косточки его покойной жены. И тем не менее этот Диринг был не менее виновен в смерти своей жены, чем подсудимый Коттон. Безумством было жениться на молодой женщине.

С Диринга Харт перевел взгляд на капитана яхты. Одна из мудростей жизни гласила: ни один человек не живет для себя одного. Все, что он делает, отражается на других. И убийство Бонни сделало капитана Энрико Моралеса безработным. После смерти своей жены Диринг был не в состоянии предпринимать какие-либо поездки — как деловые, так и личные. Харт спросил себя, где сейчас может находиться эта яхта, и уволил ли Диринг своего капитана. Моралес был рослым брюнетом лет тридцати с небольшим, очень приятным и мужественным. Этот Моралес тоже, естественно, выступал на суде и показал, что если на дверь была надета цепочка, то другого пути покинуть каюту не было, кроме как через этот злосчастный иллюминатор. Когда Харт глядел на него, он увидел, что капитан откровенно скучает, и перевел свое внимание на темноволосую девушку, которая сидела одиноко где-то в конце зала.

Насколько Харт помнил, эта девушка не пропустила ни одного заседания. Одно время он и другие присяжные заседатели думали, что она, возможно, бывшая почитательница или жертва Коттона, и защита или обвинение рано или поздно вызовут ее для дачи показаний. Но ни одна из сторон этого не сделала. В течение всех семи недель девушка только присутствовала, слушала и смотрела.

Потом Харт начал изучать лицо подсудимого, который сидел рядом со своим адвокатом. В своем грубом и жестком стиле Коттон выглядел совсем неплохо, только рот у него был слишком мягкий. Это был капризный рот ребенка, который все хочет иметь и не хочет ничего отдавать. После длительного пребывания в следственной тюрьме его кожа приняла болезненно-желтую окраску. Когда-то хороший костюм сейчас висел на нем, как на вешалке. Глаза запали и были окружены большими синими кругами. Он стал похож на человека, который болен и боится.

После нервозности и напряжения процесса, а также долгих часов совещания, все последующее воспринималось как избавление. Харт был рад, когда судья огласил приговор, поблагодарил присяжных за их работу и в заключение стукнул несколько раз молоточком по столу, заканчивая всю судебную процедуру.

Харт чувствовал себя распаренным и усталым. Он бы с удовольствием выпил сейчас рюмку виски. Без комментариев он отказался репортерам дать какие-либо интервью, попытался не столкнуться с Дирингом, который подходил к присяжным, по всей вероятности, чтобы поблагодарить их и вышел в коридор поближе к лифтам.