Водитель трамвая - Сергей Бушуев

— Да ты что делаешь-то ирод? — поднимается у меня над ухом слева сирена. — Сейчас же столкнёмся!

Вместе с этим вагон начинает резко тормозить и звенеть. Хотя я ничего не делаю. Жигуль очевидно осознав надвигавшуюся угрозу даёт по газам и шустро уносится в даль, а грузовик проскакивает в последний момент в образовавшийся зазор и, отъехав метров на сто вперёд прижимается к обочине и включает «аварийку». Трамвай почти останавливается, после чего следует команда ехать дальше. Я снова разгоняю вагон, гул сзади утихает, а беседа членов комиссии к моему удивлению вновь возвращается к всевозможной жратве, внукам и коммунальной дороговизне. На первой же остановке меня меняют на другого «мастера».

— Всё, — говорит мне кто-то из дам, — вылезай. Сдал. На пятёрку не рассчитывай.

— Это почему же? — вопрошаю я, и под общий раскатистый смех «членш» комиссии отправляюсь к своим.

— Ну ты и рокер! — заявил мне с улыбкой Гена Николаев.

— Да ладно… — отозвался я.

— Ты всех тут перепугал, — продолжил он.

— Да это не я, это «Камаз».

— Какая разница-то? Ведь чуть не сшиб нас. Ещё немного и готово.

Я уселся, беседуя с Николаевым. А экзамен между тем продолжался. Правда, пришлось ждать Володьку Филатова. Он умудрился опоздать даже на экзамен по вождению. И бегал по маршрутам Апаковского депо, отыскивая нас. К немалому моему удивлению он нас нашёл и последним уселся в водительское кресло. Больше сюрпризов в этот день не последовало. Все сдали пусть и не так экстремально как я. После того как большая часть отстрелялись, группа привычно разбилась на небольшие сообщества. Все ехали в учебном вагоне, но беседовали кто с кем. Я почему — то оказался рядом с Иорданой Симоновой. Или она рядом со мной? Не знаю. Она никогда мне не нравилась, и мы почти никогда с ней не общались. Девушка напоминала мне своим видом вяленого карпа. К тому же у неё имелась мерзейшая сестра — пьянь Лисовенко. Помните, я её описывал? С хриплым голосом, старым пропитым лицом и безобразными длинными обелёнными волосами. К тому же эта тварь обожала рассказывать всем про всех гадости. Самые разные. А если о ком-то рассказать было нечего (не давали повода), она выдумывала их из своей седой головы. В частности про меня она тоже что-то там насочиняла, сейчас я не помню точно, но на тему того будто бы я плохо отзывался о некой наставнице из Апаковского депо. Какой-то бред. Я там и не был никогда. Однако суть состояла в следующем: Лисовенко передала якобы мои слова той самой наставнице, а эта наставница входила с состав членов (членш) комиссии. Примерно понятно? То есть Лисовенко сеяла доброе, вечное как раз накануне экзамена. Зачем — понятно. От врождённого и усугублённого зелёным змием неизменного русского быдлятничества. Но как это можно назвать? Ведь это настолько мелко, что, пожалуй, и классифицировать невозможно. Однако я привёл данный случай, дабы читатель имел представление, какими мелочными и мерзкими людишками обрастают отделы кадров наших славных трамвайных депо. По названным причинам я с некоторых пор сторонился и Иордану Симонову, припоминая известную поговорку о яблоке и яблоне. Но тут вдруг у нас завязался разговор. Мы сидели в самом конце, и другие слышать нас не могли.

— А ты так и собираешься быть водителем трамвая? — спрашивала меня Иордана.

Её безучастное выражение лица производило на меня гнетущее впечатление.

— Ну наверное да, — нехотя отозвался я. — Будущее покажет. Посмотрим.

Мне если честно не хотелось с ней общаться.

— Но это же так ужасно! — проговорила Иордана, и как мне показалось более эмоционально чем в начале.

— Ужасно? Отчего же? — поинтересовался я.

— Да никакой личной жизни, — пояснила девушка, откидываясь на сидение, — ты кроме этого дурацкого трамвая ничего видеть не будешь.

— А на другой работе будешь?

— На другой работе ты хотя бы работаешь как все. И можешь с кем-нибудь познакомиться.

— А тут разве ты не можешь с кем-нибудь познакомиться?

Мой вопрос несколько сбил её с толку. Иордана задумалась на некоторое время, после чего произнесла:

— Тут? В трамвайном депо? Ну а с кем ты тут можешь познакомиться? Только с водителем трамвая?

Она недовольно скривилась, показывая своё отношение к означенной профессии.

— Ну а кто тебе нужен? — уже с интересом справился я.

— Да кто-нибудь посолиднее. Найти водителя трамвая не большой успех. Вот мне Мишка вчера замуж предложил выйти. Так и сказал: выходи за меня замуж. Но я же вижу: он ещё слишком молод, и ничего не может мне дать… он не годится.

Мишка это парень, учившийся в нашей группе. Он был из Русаковского депо. А Симонова из нашего — Краснопресненского. Я видел их вместе часто. Они проводили много времени друг с другом. Но, тем не менее, они, ни производили впечатление пары. Я думал — они просто пили вместе. Или нечто в таком духе. Тем более — компания у них подобралась что надо. А оказывается дело зашло так далеко? Я высказал свою мысль вслух.

— Да какое далеко? — воскликнула Иордана с возмущением. — Ты что думаешь, у нас с ним что-то есть? Да я в жизни его к себе не подпущу!

— Почему же он сделал тебе в таком случае предложение? — не понял я.

— Да скорее всего просто не нужен он никому, — без всякого стеснения объяснила девушка. — Вот и ищет себе хоть кого-нибудь. Но я — то была уже замужем! Я — то знаю что такое мужчина. И что мне от мужчины надо. Понимаешь? У нас с мужем если не было с утра икры на завтрак, то это был не завтрак…

Дальше она понесла свою обычную свистопляску о бывшем муже, и мне расхотелось её слушать. Но тогда я ещё умел поражаться невостребованности мужчин и крайней избирательности женщин.

Однако экзамены оказались позади. И впереди ждало куда более интересное. Оставалось лишь смотаться в комбинат за документами и двигать в депо. До того чтобы стать полноценным водителем трамвая оставался всего один шаг. Правда, довольно долгий…

Глава 5. Гермес трижды Величайший

Следующее моё воспоминание относится к тому, как мы с Володькой Фроловым ехали из комбината в депо с необходимыми документами. Вышли на станции метро «Аэропорт» и поехали на 23 маршруте трамвая. Прямо до депо. По пути мы ещё глупо хихикали и улыбались. И причина была проста: мы знали — в самом ближайшем будущем и мы будем ездить по этим самым рельсам. И как ни странно данный сомнительный факт вселял тогда в нас чувство радости. Что поделать? Я был молод. И на многое смотрел под иным углом зрения. Это сейчас если бы кто-нибудь рядом со мной выразил восторг от того что он скоро станет водителем трамвая я бы посоветовал обратиться к толковому психиатру. А в ту пору… впрочем, разговор ведь и идёт о той поре. А происходило дело уже почти пятнадцать лет назад. Вдумайтесь в означенную цифру. Сколько поменялось в жизни у каждого за такой срок.

Словом, прибыв в депо и получив инструкции о наших дальнейших действиях, мы с Володькой распрощались и разбежались по домам. Отныне тех с кем я учился, я встречал только при работе на линии. И эпизодически в депо. Каждому из нас дали своего наставника, и раскидали в разные смены и на разные маршруты. С маршрутами дело обстояло занятно. В принципе, интересы новоявленного водителя учитывались. То есть, в депо спрашивали, мол, по какому маршруту вы желаете таскаться любезнейший? Если вам было не всё равно (а равнодушных в данном вопросе я просто не встречал), то вы называли заветный маршрут. Дама вас вопрошавшая записывала ваши пожелания в какую-то книгу с графиками или хрен его знает с чем, и если места на маршруте были, то ваши голубые мечты сбывались. Если же все места на маршруте оказывались заняты, то есть наблюдался переизбыток кадров, то руководство депо отправляло молодого водителя туда, куда считало нужным. На деле я практически не помню, чтобы кому-нибудь не пошли на встречу и направили на тот маршрут, который не нравился молодому водителю. И объясню почему. Каждого молодого водителя, а молодым считался не тот, кто моложе, а тот, кто работает менее одного года, так вот каждого молодого водителя после стажировки закрепляли за определённым маршрутом на год. За тем самым маршрутом, на котором он и проходил стажировку. То есть реально человек знал свой маршрут от и до. Также за вновь прибывшим закрепляли определённый вагон. И всё это делалось в целях сокращения аварийности. А как вы уже поняли, именно аварийности во всех её видах более всего пугалось руководство. И их можно понять. Поэтому закрепление молодого водителя на целый год за одним определённым маршрутом в целом вещь достаточно толковая. Это я признаю. Также молодой водитель был избавлен от дежурств во всех их видах. Про эти проклятые дежурства я подробнее расскажу в своё время. Я частенько ругался из-за них со всеми с кем только возможно. Случалось даже орал на начальство. И нисколько не жалею об этом. Я всё правильно делал. Что же касается закрепления одного и того же вагона за молодым водителем вот тут я полон негодования. Теоретически данное дело неплохо. Объяснение то же: снижение аварийности, человек знает свою машину и, кстати, следит за ней. Но тут имелся один довольно-таки ощутимый подводный валун. И заключался он в следующем: каждый вагон был закреплён за определённым «выходом». То есть, переводя с трамвайного на русский — определённый вагон катался по определённым графикам расписаний. Рабочий день или график — как хотите, назывался «выходом». Соответственно имелись более лёгкие «выходы» и, разумеется, более «тяжёлые». Теперь смотрите: вы водитель. Работаете пятидневку. То утренняя смена, то вечерняя. По традиции первые три дня вашей рабочей недели вас запрягают как сидорову козу… или… дерут? Вешают на вас десятичасовые «выходы», поздние — если вечерняя смена, а два последних дня — более лёгкие. Часов по семь. И заканчиваете вы в эти последние два дня раньше. Например, в 21.25. Загоняете вагон в депо, сдаёте всю трехомудию и бежите домой. Но если вы на закрепленном вагоне, то тут вас могут поставить и до двух часов ночи. А после двенадцати уже наступает ваш выходной. И зачем это надо? Если вы опытный водитель, то вы можете пойти к нарядчице и устроить ей взбучку. Дескать, доколь терпеть данный беспредел, что меня перед выходным ставят колесить до двух часов ночи? И можно потребовать переставить. Нарядчица, конечно, скривится, но наверняка послушается. Или скажет, мол, ладно, в следующий раз такого не будет. А у молодого водителя этот номер не пройдёт. Он и высказать ничего не сможет. Он ведь закреплён за конкретным вагоном, а вагон в свою очередь закреплён за определёнными «выходами». И переставить его нельзя. Написано, что он должен работать до двух часов ночи, и будет работать, пока не сломается. И ты малыш будешь пахать, и сеять вместе с ним. Так что не вздыхай голубчик, а катайся на здоровье. И жди когда перестанешь быть молодым водителем. Разумеется, я объяснил лишь в общих чертах. Так как распределение «выходов» у водителей зависело от кучи разнообразных факторов. И от стажа водителя, и от уважения к водителю (если данное слово вообще применимо в трамвайной среде — я за всё время работы наблюдал лишь исключительно формальное проявление уважения хоть к кому — либо независимо от возраста, стажа вождения и прочего), от близости (лизоблюдства… или лизоблядства?) к начальству, от семейных обстоятельств у кого — то. Некоторые водители просили ставить им большие «выходы» дабы побольше заработать. Выходили в свой выходной. Подрабатывали. Некоторые… впрочем, о том речь ещё впереди. А сейчас возвращаюсь к прерванному повествованию.