Водитель трамвая - Сергей Бушуев

Таким образом, я думаю вы уже нарисовали приблизительную картину того как происходило наше обучение трамвайному ремеслу в Октябрьском депо города Москвы. Написать об этом я мог бы ещё целый том. Особенно о разговорах Решетова о заговорах и о том, как всё плохо в нашем «рефесере». Но делать этого не стану. Во-первых, я уважаю читателей (пусть у меня их и немного), и берегу их время и нервы. И хочу лишь заострить внимание на самых важных с моей точки зрения вещах. Иначе классики русской литературы ещё долго будут ворочаться в своих гробах завидуя объёму моей писанины. А поскольку никаких писательских амбиций у меня нет, это будет совершенно неправильно. Кстати о гробах. В будущем мне довелось увидеть несколько случаев наезда на пешехода трамваем и столкновения с автомобилями, но первую аварию с участием электрического транспорта я увидел именно на учебной езде в Октябрьском депо. Дело выглядело весьма прозаически. На одном из перекрёстков трамвай столкнулся с «Волгой». Водитель «Волги» был в крови, но живёхонек, сволочь. А чуть дальше кто-то сбил женщину. Вот по этому поводу Решетов сильно расстроился.

— Следить надо за дорогой, следить… — повторял он вздыхая. — Я понимаю что все мы торопимся, работаем по расписанию… но ведь этой бедной женщине от этого не легче…

Однако в тот день двумя данными случаями не ограничилось. Вскоре ещё на одном перекрёстке мы увидели трамвай, замерший под изолятором. Не помню, писал я об этом или нет, но контактная сеть разделена на зоны. И связывают их изоляторы. В длину они около метра, и тока в них нет. Если встать под ними, то с места уже не сдвинешься.

Решетов высунулся из окна и недолго поговорил с застрявшим водителем. После чего мы тронулись дальше, а тот остался ждать помощи.

— Машина его якобы подрезала, — скупо пояснил нам наставник, — он тормознул… ну и… раскорячился… артист!

Ещё помимо того что я научился быстро ездить и не бояться дороги за те пробежавшие хмурой гиеной дни я усиленно учил грёбаные карточки по ПДД (помните? — восемьсот вопросов! — да ниспошлёт Всевышний на голову их придумавшего широченную лысину)! Экзамены — то были на носу. И добился в их изучении блистательных результатов. Что меня и спасло. Поскольку кроме них я больше не учил ничего. Ну а поскольку говорить в настоящей главе по большому счёту больше не о чем, я, пожалуй, перейду к следующей. Точнее — к следующему рассказу. Уже об экзаменах, как они проходили и чем ознаменовались. А затем наступит и самое интересное. Хотя, что может быть интереснее сдачи экзамена по вождению трамвая людьми, совершенно не умеющими им управлять, и по большей части трясущимися от одной данной мысли?

Глава 4. Экзамены.

Наш старый знакомый Петухов, с трудом сдерживая рыдания, вращал глазами во время предварительной сдачи ПДД, в комнате учебного комбината глядя на то, как наша группа пыталась сыграть в угадайку при помощи компьютера. Нас рассадили равномерно и каждому загрузили по две карточки. То есть по сорок вопросов. У доски сидел сам Петухов во всём своём общипанном великолепии, а рядом с ним не то директорша комбината, не то главная по трамвайщикам, одним словом главная. Та, что отправляла из комбината в депо упорно нежелающих постигать светлую науку устройства вагонов, и та, которая рассчитывала премию Петухову по итогам его работы. А работа оказалась выполнена довольно скверно. Из всех сдававших с делом справились лишь я да Володька Фролов. Он как бывший водитель сделал только одну ошибку. Я так вообще ни одной. Остальные валились как империи во время первой мировой. Петухов потел. Скрежетал зубами. Директорша (или шут её знает кто), расправив широченные плечи и выкатив вперёд грудь, крестила его огнём и мечом своих угроз и разочарований и обещала стереть в порошок, если «этот кошмар» не будет остановлен в самое ближайшее время. После чего, добавила она, Петухову очень повезёт, если его уволят только без выходного пособия, а не по статье как не соответствующего занимаемой им должности препода. Однако болтовня болтовнёй, а до экзаменов уже оставалось меньше недели. Наступила зима. Январь. Белые пушистые снежинки… хм… ладно, пёс с ними. В общем, наша группа собралась-таки на экзамен почти в полном составе. До этого неповторимого момента не дотянул только мужичок Сурусов. Тот самый бывший машинист метро и мастер блестящих импровизаций на лекциях Кирсанова. Если вы не запамятовали, то это именно он мямлил, растягивал слова и изящно поддакивал, когда Кирсанов всё рассказывал за него, чем и вызывал недовольство последнего. Впрочем, спешу и тут заметить: Сурусов во всём виноват сам. Вытянули бы и его. Не таких вытягивали. Но он в своём животноводстве дошёл до того, что стал появляться в комбинате газированным. Причём заметно газированным. С выхлопом. Это перечеркнуло рубеж терпения руководства и его вышибли.

— Я сам могу выпить, — доверительно сообщил мне Петухов с глазу на глаз, — и пьяным за руль даже садился. Но чтобы так… прямо на занятия… да почти перед экзаменами…

Между тем сами экзамены на поверку оказались фарсом. А что вы ждали? Вообще-то, ещё накануне экзаменов кто-то из сдававшей перед нами группы нас предупредил: директорша (или как её там) присутствующая в обязательном порядке на сдаче экзамена ни черта не понимает в трамвайной начинке. И тем более в том металлоломе, что был свален позади парт в качестве наглядного пособия. Нам даже со смехом рассказали историю, как сдавала экзамен по механике одна весьма примечательная девушка. Подкована она оказалась к концу обучения весьма относительно, а потому «плавала» и вообще вагонными особенностями прямо скажем мало интересовалась. Некультурный человек вот такой отыскался. С ней-то, небось, и поговорить в кровати не о чем. Если только о чём-нибудь несущественном, наподобие того на какие вши существовать если контрацепция вдруг даст сбой и на свет появиться новый гражданин РФ со всеми своими правами, свободами и затратными желаниями. Но речь не о том. Говоря кратко, означенная выше некультурная дама вошла гордой поступью в класс, предстала перед ясными очами комиссии в лице директорши, Митрофанова и ещё кого-то завалящего, и вытянула билет. А все билеты до чрезвычайности противные. Прямо — таки мерзопакостные. В каждом дурацкие вопросы, на которые ещё ответствовать надлежит. Она посидела, поплевала в потолок и вышла отвечать. А вопросы задавала директорша. Митрофанову как вы понимаете, весь этот цирк давно осточертел. Ну, и начался откровенный гон. Дама с камелиями, вернее с полномочиями вопрошает, мол, как устроена колёсная пара. Наша Маша мямлит в ответ обычную чушь, типа там комплект пружин, подвески там всякие и сами колёса, которые имеют свойства крутиться. Такие скупые пояснения категорически не устраивают скрупулёзного дознавателя и клоунада продолжается. Директорша смотрит в билет, затем на соседа Митрофанова молчащего с кривой ухмылкой, далее поворачивает морду к нашенской партизанке и справляется относительно редуктора. Чё — чё? — ненадолго зависнув в расхлябанной позе, уточняет Маша. Дескать, что за пустяки между нами дамами говоря? Что за хрень, мать твою? Цензор повторяет озвученную задачу: талдычь о редукторе юная самка-соперница. Мол, у тебя вся жизнь может впереди, и мало ли отыщешь себе богатея-чиновника, которого я отыскать так и не сумела, а ты не знаешь что такое редуктор. Машуля, которая и вправду имеет не полное представление, правильно ли она разобрала слово «редуктор» продолжает корчить из себя недотрогу. Тьфу на вас ещё раз. Но противостояние продолжается. Расклад сил тот же: две несведущие в трамвайной политике фигуры женского пола и не вступающий в бой Митрофанов. В конце концов, выведенная из себя нежеланием нашей героини проливать свет на столь необходимую в народном хозяйстве область как трамвайный редуктор, директриса требует хотя бы его показать. И тогда наша Маша спокойно делает два шага в бок, и вытягивает палец на первый попавшийся железный предмет, валяющийся на полу у парты.

— Ну хорошо хоть знаешь как он выглядит! — облегчённо, с чувством выполненного долга провозглашает цербер. — Ладно, больше мучить не буду. Сдала. Я правильно говорю?

Данный вопрос она адресует не кому-нибудь, а Митрофанову. Имеющему высшее техническое образование и вынужденному в силу перестроечных реформ продолжать карьеру в комбинате. Закрыв глаза, и с трудом удерживаясь на стуле, тот кивает головой, по-прежнему боясь сказать хотя бы слово.

«Надо же, угадала!» — думает обрадованная девушка, и вприпрыжку бежит прочь.

И дело заключается даже не в том, что молодая предводительница трамваев указала совсем не на редуктор, а в том, что всем без исключения было на это наплевать. Как говориться, кадры решают всё…

Не знаю, насколько приведённый рассказ соответствует истине, ведь я сам там не был, но оснований не верить, у меня лично нет никаких. И, прежде всего потому, что мы сами сдавали почти также. Я, к примеру, на экзамене по электродинамике (если я не путаю), у Кирсанова вытянул поначалу тоже какую-то хрень наподобие редуктора или карданного вала. Тут же положил билет назад и взял другой. Без спроса. Там оказалось устройство пантографа. Мелочь, то есть, говоря проще. И всё это под пристальным взором самого Кирсанова. Он хоть и покачал головой и погрозил пальцем, но ничего не сказал, и отправил меня готовиться, после чего вызвал, поставил тройку и отпустил без лишних сантиментов и лобызаний. Смешней прошёл экзамен по ПДД в комбинате. Собственно, он разделялся надвое. Сперва мы сдавали какой-то комиссии приехавшей в комбинат теорию, после чего отправлялись в ГАИ-ГИБДД щёлкать карточки на компьютерах услужливо приготовленными для нас гиббонами. Петухов долго нам угрожал, призывал взяться за ум, и ни в коем случае не спорить с членами прибывающей комиссии. Мол, лучше признать свою некомпетентность, расплыться в улыбке и процедить нечто вроде: дядя прости засранца, чем сдавать снова уже с другой группой через месяц.