Водитель трамвая - Сергей Бушуев

— Сегодня мы посмотрим, как вы усвоили материал! — громогласно заявил он, улыбаясь в бороду, и ёрзая на огромных каблуках своих адских башмаков.

Нас привели в аудиторию на втором этаже. Там было пусто, и мерцали древние компьютеры. На каждом оказалась установлена всего одна программа: экзаменационные билеты по ПДД.

— И чего мы тут будем делать? — спросил поражённый Ребров.

— Решать вопросы, — многозначительно заметил Володя Фролов.

— Ты с этим уже сталкивался? — обратился я к нему, озадаченно.

— Ну, разумеется! Я же водил грузовик. И сдавал на права.

— И что же эти вопросы из себя представляют?

— Сейчас увидишь!

Дабы опять-таки не слишком перегружать свой рассказ огромным количеством ненужных деталей и подробностей, я поясню по возможности кратко, но доходчиво. Итак. Каждый из нас должен был сесть за компьютер и ответить на сорок вопросов. Вообще-то, в ГАИ-ГИБДД (уж и не знаю, как в свете последних событий их правильно именовать: последний закон о полиции вовсе сбил всех с толку), требовалось ответить всего на двадцать вопросов. То есть стандартный билет. Но в комбинате перестраховывались. И заставляли решать два. По двадцать вопросов в каждом. Я думаю, если вы когда-нибудь сталкивались с ними (сдавая на права, например), то лучше меня представляете эту шаурму под кислым соусом. Сказать что вопросы глупые — это не сказать ничего. Я говорю, конечно, о тех, что были в конце девяностых, может сейчас и изменилось к лучшему — ей богу не знаю. А тогда… Вы садились, преподаватель загружал вам билет, и вы тщательно подумав, должны были дважды щёлкнуть на клавишу, дабы подтвердить ответ. Вопросы оказались до крайности заковыристые. Толстяк Алексей оказался прав. С ними без пол литры не разойтись. Хуже всего я сужу по опыту, обстояло дело с пунктами: стоянка и остановка грузового транспорта, и сигналы регулировщика. По поводу первого сразу возникал закономерный вопрос: на кой он сдался водителю трамвая?! Ну, если только случае, когда вагон слетит с рельс, и благословенный водитель, выйдя из трамвая, замершего у развороченной обочины, отметит про себя:

«Да, на сей раз, я припарковался намного удачнее, чем в прошлый, когда снёс фонарный столб и разуделал пикап с мороженым. Тут и „гиббонам“ подкопаться не к чему! Стоянка здесь разрешена! Вон знак висит!»

А по поводу второго я также не мог сразу понять: почему ответы разные? На одной картинке, где стоит мужик с палкой нужно отвечать 2. А на другой, где застыл тот же мужик, мумифицированный в том же положении, но у него под ногами пририсована зебра правильный ответ 3. И таких дурацких мелочей в этих билетах — не меньше сотни! Как их все запомнишь?! А всего вопросов — восемьсот! Сорок билетов по двадцать вопросов! Мрак.

Самыми простыми оказались вопросы на тему проезда перекрёстков. Хотя тогда мало кто их знал.

— Так, восемь ошибок по первому билету, девять по второму… два.

Петухов с отчаянием пожинал плоды своей бурной преподавательской деятельности. Обходя всех по кругу, и чуть не со слезами глядя на мониторы, он печальным голосом вещал:

— Так, следующий… Николаев… семь ошибок по первому билету, восемь по второму… два! Да вы что, как же так можно?! Так нельзя! Вам же скоро сдавать экзамены! Откуда столько двоек?

Закончив обходить всех, Петухов подвёл неутешительные итоги: не сдал никто. Гениев в своём Отечестве не оказалось.

Кстати, забегая вперёд скажу: я не случайно указал фамилию Гены. Если мы все с грехом пополам к моменту сдачи экзамена в ГАИ-ГИБДД кое-как освоили эти карточки, то Николаев «плавал» в них даже на самом экзамене. И когда я радостный выпархивал из помещения, где проходила сдача, то краем глаза углядел как обстояли дела у Гены. Тот сидел весь сизый, упёршись вдохновенным взглядом в монитор, и нервно стучал дрожащей рукой по столу, ибо уже успел сделать две ошибки в двенадцати вопросах. Лимит по этим самым ошибкам был исчерпан, а ответить предстояло ещё на восемь вопросов.

Однако то имело место в будущем. А пока мы сидели подавленные — все как один за исключением Фролова — тот отстрелялся неплохо, и слушали не иссякающее нытьё Петухова. Ну я вам уже описывал вкратце как он гнусавил: «почему мои дети должны лишаться еды, из-за того что вы не хотите взяться за ум…» и типа того. Тоска, одним словом.

Однако нам опять подфартило. Только мы стали было подумывать о неприятном разговоре с начальством в депо, в виду намечавшихся трёх двоек у каждого (а как вы помните, отчисляли из комбината именно с таким количеством неудов, а у меня к тому же имелась ещё одна пара по механике), как случилось радостное событие. Нет, не подумайте плохого — Петухов, обещавший нам на следующем занятии поставить ещё по двойке, если мы не образумимся, остался жив — здоров. Никто не замазывал ему башмаки гуталином и не собирался браться за бритьё бороды. Всё оказалось проще: нас вновь кинули на учебную езду. Правда, на сей раз исходя из совершенно иных целей. Здесь опять требуются мои разъяснения, иначе вам кое-что останется непонятным.

В ту пору все трамвайные депо столицы были чётко разделены как пограничной полосой по одному принципу. А именно: одни эксплуатировали только вагоны «Татра», другие только КТМы. В числе первых находились Краснопресненское, Апаковское, и вроде Бауманское. Впрочем, последнее вроде оказалось, чуть ли не единственным «смешанным» и пользовало и те и другие вагоны. Хотя я могу ошибаться. Так как в Бауманском депо я был лишь один раз, и то видел всё мельком. Поэтому и не могу заявлять уверенно. Но что касается двух следующих депо, то тут уж никакой путаницы быть не должно. Русаковское и Октябрьское трудились сплошь на вагонах КТМ (Катавский моторный завод). При этом и те, кто ездили на «Татрах» и те, кто трудились на КТМах, были ярыми патриотами данных марок и даже слышать не хотели о том, чтобы пересесть на другие типы трамваев. Всё это, безусловно, звучит замысловато, глупо и даже сказочно для стороннего слушателя. Но ведь жизнь не перепишешь в угоду красивым мифам. А я повествую лишь, об имевшем место существовать. Кроме того, для самих водителей данный предмет всегда становился камнем преткновения, и поводом для многолетних ожесточённых споров. Наподобие застарелого спора скучающих волосатых бездельников разделившихся на «физиков» и «лириков» в позднем «сытом» СССР. «Сытом» разумеется только по отношению к раннему СССР — двадцатых-тридцатых годов. Водители трамваев (я понимаю — звучит это комично, но ведь это же — было!) ругались и козыряли преимуществами «своих» вагонов друг перед другом не хуже позднего Дарвина сформулировавшего свои «Происхождения видов» на бумаге и потрясающего своими неубедительными доводами поражённых такой небывалой наглостью апонентов. Предметом ругани у трамвайщиков становились почти те же бездоказательные заявления, и эмоциональные крики, направленные на попытку убедить, таким образом, собеседника, в явных преимуществах КТМа.

— Да на вашей идиотской «Татре» ни черта же не видно впереди! — орал представитель враждующего лагеря. — С остановки боишься трогаться! Того и гляди кого-нибудь задавишь! Ребёнка не видно, бабушек переходящих перед вагоном — не видно! Пульт — то огромный как бычий хвост…

— Да ладно не видно! — не менее громко кричал эксплуататор «Татры», — глаза надо разувать, и всё! Или к офтальмологу отправляться!

— Ха! — возражал апонент, — и только этим ограничиваются твои аргументы?

Это я передал своими словами — водители трамваев так изысканно не выражаются. У них несколько иной лексикон.

— А на твоём-то гробоподобном КТМе, — переходил в атаку ревнитель «Татры», — только на кладбище народ возить! Габариты-то, ужас какие! Занос два метра! Где это видано? Все тачки жопой в пробках соберёшь! Только на заворот пойдёшь и кранты!

— А смотреть за дорогой надо, а не талонами барышничать. Потом занос у нас не два метра, а всего лишь метр девяносто!

— Ну ёперный насос, — усмехался враждующий лагерь, — десять сантиметров что-нибудь значит?

— Значит!

— Что?

— Много значит!

— Да десять сантиметров значат только — знаешь где?..

— Можешь не объяснять.

— А стрелки как у вас проходишь? У нас на «Татре» кнопку нажать, а на вашем квадратном гробе приходится на ход давать. Иначе стрелка не переведётся! Это что за бред я вас спрашиваю?

— Ничего не бред, — возражал неуступчивый собеседник, — так, маленькая недоработка. Но к ней же привыкаешь!

— Ничего себе маленькая! А если впереди тачка выкатилась? И тебе наоборот надо притормозить? Или человек на рельсах? А тебе стрелку переводить? Что же — давить их на хрен?

— А это чего, так уж часто совпадает, что надо и стрелку перевести и кто-то на рельсы перед носом выпорхнет?

— Пусть не часто, но бывает!

— У меня лично — не часто!