Шесть имен кота-демона - Чжан Юнь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ох! – воскликнула Шангуань Ваньэр.
Авата-но Махито, напротив, побледнел и потянул Чжан Чжо за рукав:
– Разве труп Верблюда не лишили конечностей и не заменили их на отрубленные кошачьи лапы? Тут точно есть какая-то связь!
– Это же говорит о том, что здесь замешан кот-демон? – спросила Шангуань Ваньэр.
– Кто знает? И кот-демон, и бог подземного мира – коты. Так что, быть может, мы говорим об одном и том же? Но ты забываешь, что коты-демоны пришли с Запада, как и зороастризм! – со всей серьезностью ответил Авата-но Махито.
Чжан Чжо был единственным, кто не проронил ни слова. Но все же он прервал молчание и заявил:
– Рассуждения о демонах и богах – рассуждения об иллюзиях, в которые нельзя верить.
Патриарх Шэньсю рассмеялся:
– Мне скучно говорить с вами о таких странных и причудливых вещах, поэтому на сегодня достаточно! Я и так уже нарушил запрет.
С этими словами патриарх сел, скрестив ноги, и положил руки под живот, чтобы сложить пальцы в жесте дхьяна-мудра. От него исходила необычайно величественная аура, и казалось, что он мгновенно вошел в чистое самадхи[28]. Руки, сложенные в дхьяна-мудра, сообщали, что патриарх собирается медитировать. Чжан Чжо заставил всех встать и поклонился на прощание.
– Помни, что суть прошлого недостижима, суть настоящего недостижима, суть будущего недостижима. Мир движется вперед. Все есть иллюзия. Всякий раз, когда ты будешь поддерживать свое внутреннее пробуждение, ты сможешь понять то, что стремишься понять, – сказал патриарх Шэньсю.
– Я запомнил, – почтительно кивнул Чжан Чжо.
– Да будет так! – Патриарх Шэньсю замолчал, принял удобное положение, а затем по двору разнеслось пение – патриарх исполнял мантру Шурангама: – Намо сата сугатая архатэ самак самбудхаса сатата будда коти уснисам…
По своей мощи сутра напоминала львиный рык, сотрясающий сердце и душу, и проникала в самые дальние уголки сознания. Однако внимательная Шангуань Ваньэр заметила кое-что другое:
– Патриарх Шэньсю поет мантру Шурангама. Но я не вижу, чтобы его рот открывался и закрывался. Почему я слышу звук не ушами, а в своей голове?
После слов Шангуань Ваньэр все переглянулись и увидели, что рот патриарха Шэньсю и правда плотно закрыт. Вот так чудо!
– То есть великая практика патриарха! – объяснил шепотом И Цзин, выводя Чжан Чжо и его спутников. – Сначала мы жжем благовония и очищаем наши тела, а затем читаем сутры вслух; патриарх Шэньсю читает их своим духом.
– Своим духом?
– Именно. В своем совершенствовании патриарх вышел далеко за пределы природы и пяти скандх, поэтому читает сутры, не открывая рта, и созерцает тысячи миров даже с закрытыми глазами.
– Как это возможно? – спросил Авата-но Махито.
И Цзин замялся, не зная, как объяснить:
– Только монах, достигший высшего уровня в своем постижении учения, способен на такое. А вы не прошли через практику вещей, вот и не понимаете, что это значит. Достаточно трудно объяснить это так, чтобы обычный человек понял. Но я попробую… Вы слышали о чревовещании?
– О чревовещании? – Шангуань Ваньэр замерла на мгновение.
– Да. Я бы сказал, что такое чтение сутр похоже на чревовещание, но посредством духа, а не как обычно представляется.
В этот момент Чжан Чжо, который шел впереди, внезапно остановился и обернулся:
– Что вы только что сказали?
– Я сказал, посредством духа…
– Не это!
– Чревовещание?
– Да! Чревовещание! Чревовещание! – Чжан Чжо внезапно оживился и потянулся к Шангуань Ваньэр.
Та была ошеломлена его порывом и чуть не потеряла равновесие.
– В чем дело? – испуганно спросила она.
– Я должен спросить. В ту ночь, когда черный кот произнес те страшные слова, кроме Ее Императорского Величества, тебя и принцессы Тайпин, в спальне же был еще кто-то из прислуги?
В широко раскрытых глазах Чжан Чжо мелькнула искра озарения.
– Да, – кивнула Шангуань Ваньэр. – Вы считаете, что… голос черного кота на самом деле принадлежал служанке, которая говорила с закрытым ртом?
Шангуань Ваньэр, казалось, догадывалась, о чем думает Чжан Чжо.
– Где эта служанка?!
– Думаю, во дворце, – ответила Шангуань Ваньэр.
– Вперед! Во дворец Ханьюаньгун! – Чжан Чжо сложил в руке свой веер и бросился прочь. Авата-но Махито был сбит с толку диалогом Чжан Чжо и Шангуань Ваньэр.
Стоило им покинуть двор, как они увидели, что Ли Доцзо собирает своих солдат и что-то бормочет себе под нос. Увидев вышедшего Чжан Чжо, Ли Доцзо тут же подскочил к нему.
– Я не нашел серебро! И что мне теперь делать?
– Не нашел – значит, не нашел. Нам нужно вернуться во дворец, у меня появились важные дела! – ответил Чжан Чжо.
– Как же так? А я?
– Черная Ярость, давай пока отложим этот вопрос. Поговорим позже.
– Тогда я подожду вас для поисков. – Ли Доцзо закатил глаза.
Чжан Чжо и его спутники попрощались с И Цзином и поспешно направились обратно.
Когда они приблизились к Восточным воротам храма, то увидели процессию из повозки и лошадей, въезжающих внутрь. Лошади были статные и высокие, а повозка – богато украшенная, спереди и сзади окруженная десятками слуг. Чжан Чжо, не поднимая головы, прошел мимо повозки, но та вдруг со скрипом остановилась.
– Вы, стало быть, придворный историограф Чжан? – раздался мужской голос.
Чжан Чжо обернулся и увидел одетого в черный халат человека. Он вышел из кареты с помощью слуги и подошел к Чжан Чжо. Мужчина был высокий, и на вид ему можно было дать лет двадцать пять – двадцать шесть. На его красивом лице застыла скорбь, а в уголках глаз блестели слезы. Подойдя к Чжан Чжо, он склонил голову.
– Разве вы не пожалованный князь уезда Гаоян? – Чжан Чжо взглянул на мужчину и поспешил помочь ему, протянув руку.
– Кто это? – спросил любопытный Авата-но Махито у Шангуань Ваньэр.
– Муж принцессы Аньлэ.
– Не могу поверить, что это он! – Авата-но Махито прикрыл рот рукой.
Это был отец мальчика, о смерти которого рассказал Ди Цяньли, того мальчика, что умер таинственной смертью в седьмой день первого месяца. И муж принцессы Аньлэ, сын У Саньсы, носивший имя У Чунсюнь.
– Зачем же уездный князь пожаловал в храм посреди ночи? – Чжан Чжо и У Чунсюнь, очевидно, были знакомы.
– На то есть причина… – У Чунсюнь испустил долгий вздох и указал на слугу перед повозкой.
Слуга держал в руках ритуальную табличку, на которой были начертаны иероглифы. На таких табличках обычно писали имя покойного человека. Эти же иероглифы складывались в имя погибшего ребенка.
– Для моего сына… – сказал У Чунсюнь. Из глаз его скатились слезы.
– То, что произошло той ночью, действительно… большое несчастье. В жизни многие вещи приносят боль, и боль от потери сына сводит с ума, – Чжан Чжо искренне сочувствовал ему.
– Придворный историограф знает о случившемся?
– Я немного слышал об этом.
– Хорошо. В таком случае не будем попусту говорить. Перейдем сразу к делу. – У Чунсюнь вытер слезы, поправил одежду и глубоко поклонился Чжан Чжо.
– О чем вы хотите меня попросить? – озадаченно спросил Чжан Чжо.
– Придворный историограф, никто в двух столицах не может сравниться с вами в умении понимать суть происходящего, поэтому прошу вас помочь пролить свет на смерть моего сына! – жалобно взмолился У Чунсюнь.
– То есть…
– Мой сын умер загадочным и трагическим образом. Если мне не удастся поймать настоящего виновника, то я не достоин называться отцом! Прошу вас, привлеките убийцу к ответственности за смерть моего сына! Я буду вам бесконечно благодарен! – У Чунсюнь несколько раз поклонился и надрывно зарыдал.
– Уездный князь… Мы можем обсудить этот вопрос позже?
– Придворный историограф согласен помочь? – У Чунсюнь поднял голову. В его глазах мелькнул огонек надежды.
Глядя на его искаженное скорбью лицо, Чжан Чжо глубоко вздохнул:
– Сейчас у меня есть важные дела. Я могу посетить вас сразу же, когда появится возможность.
– Хорошо! Благодарю, придворный историограф! Я, У Чунсюнь, лично приму вас. – Осознав, что Чжан Чжо согласился на его просьбу, У Чунсюнь облегченно выдохнул и расслабил нахмуренные брови.
– Договорились. Уездный князь, берегите себя. Прощайте, – кивнул Чжан Чжо и повернулся, чтобы уйти.
– Как мне его жаль! Такая трагедия! – с сочувствием воскликнул Авата-но Махито, садясь в повозку вместе с Чжан Чжо и Шангуань Ваньэр и смотря вслед удаляющемуся У Чунсюню.
Повозка тронулась. Процессия покинула храм Цзяньфу
