Украсть богача - Рахул Райна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Прия, – Руди потянулся чокнуться с ней. – Прия. Прия. Прия. – И замолчал.
– Эй, босс, – крикнул я, – смотрите-ка, контракт на использование вашего изображения! – Я схватил его за руку и указал за стойку бара.
– Что ты несешь, Рамеш?
Значит, он еще недостаточно напился. Я сменил тактику.
– Это не ваш друг Шиванш там? – спросил я.
– Где? – он оглянулся и направился туда, куда я указывал.
Я наблюдал, как он озадаченно бродит по залу, хлопает незнакомых по плечу и морщится. Улыбка его потухла. Мне даже стало стыдно.
– Не он, – сообщил вернувшийся Руди и осоловело уставился на меня. Потом отошел в сторону, уселся на диванчик и заговорил с мужчиной в костюме. Стоило мужчине ответить, как Руди закрыл глаза и задремал.
– Спасибо, – одними губами сказала мне Прия.
– Не за что, – я улыбнулся. Мы снова подняли бокалы.
И тут вернулся Оберой.
– Прия, – проговорил он. – Так на чем мы остановились? Мы вроде обсуждали что-то важное.
На этот раз я подбросил ему гранату:
– И за что только кинозвездам такие деньги платят? – спросил я.
Оберой тут же взорвался историями о том, как очередная звезда пролезла впереди него в ресторан, как сын такого-то купил себе слона, как у таких-то на свадьбе пела Селин Дион, и напряжение моментально исчезло.
Кто-то из сидевших за стойкой возразил ему – дескать, вы часть той же системы, и прочий высоколобый бред, – Оберой ввязался в спор, а мы улизнули.
Мы направились к выходу, Руди заплетающимся языком начал отдавать мне приказы, и Прия отвела меня в сторонку.
– Вы нормально доберетесь? – спросила она. В глазах ее светилась забота. Неподдельная забота. Я даже растерялся. Она говорила, я кивал.
– Кофе? Завтра? – предложила она. – Хочу обсудить с вами кое-какие идеи.
– Э-э, да, – смущенно выдавил я. – Спасибо. Завтра. Увидимся, – добавил я, и она рассмеялась.
Я поднял Руди с диванчика, и мы, пошатываясь, вышли из бара.
Через несколько дней мы с Прией впервые выбрались вместе выпить кофе – в буфет телестудии.
– Мило, – произнесла она, едва мы уселись.
– Но мы же еще ни о чем не говорили, – заметил я. «Дурак, дурак, дурак», – прозвенело у меня в голове.
– Нет, я о том, как приятно общаться и не чувствовать себя добычей.
– Добычей?
– Ну, как тогда. В баре.
– А, – ответил я. – Я собирался вмешаться. И вмешался бы. Извините.
– Понимаю, – сказала она, улыбнулась и придвинула стул ближе ко мне, точно мы соучастники.
Я невольно отметил, что от волос ее исходит слабый аромат роз и что лиловые сережки блестят на свету, когда она смеется и опирается подбородком на руку, – и хоть я описываю внешность, на самом деле меня очаровал ее ум, целеустремленность, энергичность и то, с каким вниманием она ловила каждое мое слово – так, будто важнее меня никого нет.
«О боже, Рамеш», – подумал я.
– Я почти ничего о вас не знаю. Расскажите о себе, – попросила Прия.
– Родился в старом Дели, переехал в Нью-Дели, учился в школе для бедных, потом стал менеджером сообразительного не по годам юного дарования, дальше вы знаете, – ответил я. – А вы?
– Родилась в Ахмедабаде, окончила Бангалорский университет, теперь работаю продюсером на телевидении, – она рассмеялась. – Ваша история поинтереснее будет.
Она пожаловалась, что родители хотят выдать ее замуж. «Дорогая, в наше время в двадцать пять лет все девушки уже замужем. Давай мы познакомим тебя с сыном полковника Кхуррана?» – передразнила она.
– Они постоянно подыскивают мне жениха среди политиков или финансистов, – сказала она и добавила тише: – И все они чем-то похожи на Руди.
Я рассмеялся.
Мы болтали, она играла лиловой сережкой.
До чего же приятно было просто сидеть и слушать ее английский с легким гуджаратским акцентом. Но потом прибежал очередной прихвостень Обероя и выкрикнул приказания: купить цветы племяннику какого-то жирного политикана, разобраться с платежами по кредитной карте и с чем-то еще. Прия взяла свой бумажный стаканчик и сказала:
– Спасибо за кофе, Рамеш.
Я еще вышибу дух из этого боздайка Обероя, и это станет одним из лучших моментов в моей жизни. Но об этом потом.
Пока же мне предстояло за год заработать пятнадцать миллионов ганди.
И у меня завязались отношения с красивой девушкой (хоть я еще и не знал, что из этого выйдет, и выйдет ли вообще).
Я был счастлив.
Восемь
Может, в самом начале Руди тоже все нравилось. Может, была неделя, день или хотя бы час, когда он был по-настоящему счастлив: богатый, знаменитый, юный – всего восемнадцать лет, и уже весь мир у его ног.
Что бы ни творилось у него в душе, на съемках он держался молодцом. Очаровывал участников. Все на своем месте – каждая реплика, каждый волосок в прическе.
Но постепенно он сдал, и сдал серьезно, так что мне пришлось прикрывать ему задницу.
Он стал забывать текст во время съемок. Порой на миг уставится в камеру стеклянными глазами, и я по выражению его лица на мониторе понимаю, что он не соображает ни где находится, ни что делает; в такие минуты меня невольно переполняла странная, стыдная радость.
Как-то раз к нам приехала женщина из Амритсара, которая в детстве обварила руку кипятком – в общем, обычное дело, в Пенджабе без этого не растут, но Руди глазел на ее руку секунд десять.
Вопрос ей достался следующий: «Четвертое по величине озеро в Махараштре» – Оберой обожал такие вопросы, мол, не знаешь – вали домой.
Ответить женщина не сумела, стояла и смотрела, как щелкает счетчик, и вот наконец в студии вспыхнули красные огни.
– Не повезло, не повезло, – должен был сказать Руди, потом зачитать правильный ответ, спросить женщину о ее семье и проводить обратно в безвестность.
Он молчал.
Просто таращился на ее морщинистый ожог. Секунды летели, а он – ни словечка.
– Кумар, пусть он что-нибудь скажет! – заорал Оберой.
– Руди, – прошипел я в наушник, – Руди, спроси, как она распорядится деньгами. Про мужа спроси. Руди! – Я впился взглядом в монитор, рядом со мной стоял разъяренный Оберой.
– И муж вас любит даже с такой рукой? – как робот, произнес Руди. У женщины задрожали губы. На глаза ей навернулись слезы – догадываюсь почему: она изо всех сил старалась преодолеть страх публичного выступления, убеждала себя, что больше никогда не расплачется.
– Д-да, – сказала она, – но иногда… – И она рукавом вытерла глаза.
Руди загнанно оглянулся.
Зрители забеспокоились. Их мальчик совсем развинтился. Нам нужно было действовать молниеносно. Если зрители зашикают –
