Украсть богача - Рахул Райна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эта умница не понимала одного: законы всегда работают на богатых.
Руди сидел в гримерке, шумно хлебал фраппучино и просматривал Тиндер. На него визит инспектора не произвел ни малейшего впечатления. Легкие деньги и легкая слава совсем вывихнули ему мозги. Эта женщина могла его уничтожить. С такой опасностью нам еще сталкиваться не доводилось. И мне нужно было его предупредить.
– Как вы готовились к Всеиндийским экзаменам? – спросила она.
– Занимался, – ответил Руди. Я послал ему сообщение крупными буквами: «Не валяй дурака, ты представляешь, что она может с нами сделать?»
– С кем из репетиторов?
– Ни с кем, я способный, – сказал он, поднял глаза от телефона и одними губами произнес: «Что угодно». Я рассмеялся бы, если бы так не нервничал.
– Ваши родители отказались предъявить мне финансовую отчетность. Вы не знаете почему?
Руди нужно было спасать. Меня трясло от волнения.
– Тебе пора в студию, – громко проговорил я, но меня никто не услышал.
– Наверное, вы им не понравились, – ляпнул Руди.
На это Анджали Бхатнагар, не сдержавшись, воскликнула со вздохом: «Боже мой!» В конце концов, она старший следователь Центрального бюро расследований. А с ЦБР не шутят. Обычно ее собеседники плакали, выкладывали ей всю правду. Ведь она действовала в интересах индийского народа.
– Если вы хотели позвать меня на свидание, можно было просто спросить. Я бы согласился, – Руди свайпал фотки в Тиндере.
– На свидание? – переспросила она. Руди улыбнулся, впервые за многие дни. Я не верил своим ушам: он прикалывался над той, которая может уничтожить все, что мы с ним построили.
– Рамеш, посмотри мой график на будущий год.
Бхатнагар старалась сохранять спокойствие. Убрала за уши выбившиеся пряди волос.
– Я вам покажу, – пригрозила она.
– Сиськи? – уточнил Руди.
И ответил-то глупо. Вот что расстроило меня больше всего. Мне хотелось крикнуть ему в лицо: твоя дурацкая несмешная шутка уничтожит мое будущее. Не буду врать. Я думал о Прии. О маленькой ферме и куче детишек.
– Я добралась до Малхотры. Добралась до Фернандеса[136]. И до вас я тоже доберусь, – негромко проговорила Бхатнагар. – Я не отступлюсь. – И было ясно, что она не шутит.
– А мне какое дело? – Руди разглядывал свои ногти. – Никакого.
Она ушла, не сказав ни слова.
– Блин, вот это сиськи, – Руди ухмыльнулся как школьник. Он думал, что я улыбнусь, чтобы ему угодить: ведь все вокруг только и делали, что старались его ублажить.
– Ну ты и нахал! – разозлился я. – Нельзя так разговаривать с женщиной. Тем более со старшей, тем более со следователем ЦБР! Да вообще ни с кем нельзя так разговаривать! Рудракш!
– Да и хрен с ней, чувак, – сказал Руди.
В этой стране женщину уважают в двух случаях: если она богиня или богатая тетушка с больным сердцем, уж поверьте мне на слово.
Руди порылся в кармане своего костюма «Армани» и выудил пакетик с каким-то белым порошком, даже знать не хочу, что это.
– Отъебись, – сказал он, и я ушел. А надо было остаться. Остановить его. Но я этого не сделал.
Через несколько дней нам прислали повестки в суд – на официальном бланке, со всеми печатями. Я велел нашим адвокатам направить ответное письмо с просьбой об отсрочке, подмазать кого нужно, чтобы перенесли заседание, но вечно ведь тоже бегать не будешь.
Еще одна трудность, черт бы ее побрал. Ты-то думаешь, что всего-навсего мошенничаешь на экзаменах в интересах богатых клиентов, все просто и мило, обычное искажение нравственных ценностей, дорогое сердцу каждого индуса, и на тебе!
Мы с Прией стали регулярно обедать вместе, и через несколько дней, когда ели сэндвичи в буфете, она спросила:
– Ты знаешь, кто такая Анджали Бхатнагар?
Я ахнул.
– А ты откуда про нее узнала? – спросил я.
– Я все-таки профессионал, – ответила она.
Прия положила передо мной свой мобильник. Страница за страницей информации об Анджали Бхатнагар, форум фанатов, обработанные в фотошопе поддельные фотки в Гугле, группы в Фейсбуке, пресс-конференции, на которых она предупреждала коррумпированных политиков, что доберется до них и до их отпрысков, видео с литературного фестиваля в Джайпуре, где она выступала перед толпой белых поклонников с рассказом об антикоррупционных расследованиях, телевизионные интервью, на которых она донимала вопросами других гостей передачи. Индия – единственная страна, где на телепрограмму приглашают все стороны конфликта, человек шесть или восемь, и наблюдают за тем, как они грызутся, так что перья летят. Это наш великий вклад в мировую культуру – ну и еще та песня в стиле бхангра[137], которую играют на свадьбах гора.
– Каждый второй в новостях – сын, кузен или любовница какого-нибудь нета. С такими, как она, лучше не связываться, – сказала Прия. – Я бы испугалась, если бы мной заинтересовалась эта женщина: хватка у нее мертвая.
Если портишь жизнь богатым и влиятельным людям, жди проблем. Я читал статьи о том, как складывалась карьера Бхатнагар: жилось ей несладко. Ее обходили по службе, угрожали убить. Газеты пестрели этими историями, просочившимися из ЦБР. Анонимные авторы очерков в государственной прессе призывали ее уволить.
Меньше всего нам нужно было, чтобы за нас принялась такая личность. Она добивалась своего. Она выводила на чистую воду людей с деньгами и связями, теперь же, как я понял, жаждала нашей крови, причем на кону стояла ее карьера: тут и не хочешь – испугаешься. Руди, чертов победитель Всеиндийских, телезвезда, – уникальный трофей.
– Нам конец, – сказал я.
Прия посмотрела на меня, наклонив голову набок.
– Только если вы сделали что-то плохое, – поправила она.
Я не мог вымолвить ни слова.
За последнее время мы с ней сблизились, и я часто отмалчивался, если хотел отгородиться от нее. Она же, пользуясь нашими отношениями, пыталась вызвать меня на откровенность – как родитель или продюсер. Но я ничего не сказал.
Молчание длилось, длилось, длилось, как вечность до сотворения мира, первозданное космическое молчание сочилось в буфет, где подавали паэлью, приготовленную в тандыре.
– Ты можешь мне все рассказать, – наконец проговорила она. – Я же знаю, ты не такой, как другие.
Но я был именно такой. Можно, конечно, убедить себя, будто ты поступаешь так, а не иначе, из-за бедности и отчаяния, но долго врать себе не получится, – вот я и не нашелся что сказать.
– Рамеш, пожалуйста, – она взяла меня за руку. – Если что-то случилось, ты можешь со мной поделиться. Я никому не скажу. Ты можешь мне доверять. Я понимаю.
Я посмотрел на
