Украсть богача - Рахул Райна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У всех сценаристов были идиотские имена – Сиддхартх просил называть его Сидом, Никхил – Ником, идиотское западное образование и не менее идиотские западные проблемы: то женщины рвали с ними без объяснений, то в кофейне по ошибке им отдавали чужой заказ. Еще о них ходили жуткие, жуткие слухи: якобы они курили электронные сигареты. Индийцы. Электронные сигареты. Представляете? Что же стало с Индией, если наши проблемы решают выпускники американских университетов?
Чтобы их побесить, я принимался разглагольствовать: в моем детстве у нас из игрушек был только карром[143], посыпаешь доску тальком и вперед, а если тальк кончился – пеняй на себя, кровь из-под ногтей пойдет. А порой я говорил им, что моим единственным другом была палка по кличке Прамод.
Прия постоянно жаловалась на Обероя. На собраниях он обычно называл ее «жирной сукой из Гуджарата» и «пожирательницей дхоклы»[144].
Прия говорила, что с каждым днем он обращается с ней все хуже. Она выполняла все его приказы, но ему было мало.
Я молчал, только стискивал кулаки под столом. Лет двадцать назад я бы врезал ему по морде, тем бы все и закончилось. Но теперь у нас западная мораль, мы, чуть что, обращаемся в суд, и каждый раз тяжбы заканчиваются ничем.
Как Прия терпела – понятия не имею. Глядя на нее, я узнал, что такое сила. Из бедности можно выбраться: нужна лишь удача, смекалка и готовность сражаться со всем, что осмелилось шевельнуться. Но если ты женщина в этой стране – ничего не поделаешь.
Мне хотелось лишь одного: проводить время с Прией, и вот это-то как раз мне и не удавалось.
Часть вторая
Десять
Итак, мы валялись на полу – Руди, пьяный, растрепанный, весь в блевотине, и рядом я, с бутылкой в руке, несчастный, вымотанный, на нервах. И вся тяжесть мира давила нам на плечи.
До Дивали оставалось десять дней. Руди требовалось во что бы то ни стало занять первое место в рейтинге в самое прибыльное для рекламы время в году.
И тут нас похитили.
Бац! Нам выбили дверь, я попытался было заорать, но сам не слышал своего крика.
Я увидел это лицо, желтые глаза, четки. Я увидел, как человек направляется ко мне, посмеиваясь над моим беспомощным протестом. Я попытался дотянуться до телефона, но он отшвырнул его в сторону. Положил на пол пару складных кресел-каталок, которые принес с собой, и раскидал наши подарки к Дивали, бесплатные образцы товаров, наши взятки и цветы.
Бац! Мне врезали дубинкой по лицу. Бац! Нас с Руди усадили на кресла. Человек выкатил меня в коридор, завез в лифт и через минуту вернулся с Руди. Такое ощущение, будто он вообще не торопился. Точно мы насекомые, которых можно поймать в любую минуту. Ужасно унизительно.
Потом он вывез нас в шор шарабу[145] улицы, где слонялись без дела толпы молодых людей с пожелтевшими от куркумы пальцами – мы страна молодежи, со всеми сопутствующими проблемами. Запад чересчур постарел и разжирел для революций, не то что мы (не считая того единственного унизительного поражения, которое мы потерпели от Пакистана).
Я вопил под маской, но без толку, во рту у меня булькала кровь, но этот звук заглушали гудки машин и голоса мужчин, плюющихся бетелем. Похититель приблизил ко мне лицо, снова мелькнули желтые зубы. Изо рта у него воняло, как от мокрого буйвола.
– Лучше молчи, или парень огребет, о’кей?
А с Руди и делать ничего не пришлось: он сам отключился. Его и вырубать было незачем – с этим уже справились наркотики.
Чувак действовал деловито, никакой болтовни в духе гангстеров из фильмов, которой Руди пугал сценаристов. «Я вас выебу так, что ваши дети почувствуют», – его любимая фразочка, потом, еще сильнее разозлившись на Ников и Сидов, упоминал внуков, матерей, отцов, всех потомков и предков, пересыпал оскорбления заумными словечками из англо-индийского словаря для продвинутого уровня обучения, потому что он победитель Всеиндийских и интеллектуал, а они никто.
Нас одного за другим швырнули в кузов помятого фургончика «Марути» с нарисованными явно наспех красными крестами на дверях.
Я взглянул в глаза нашему похитителю и сразу понял, что мы влипли всерьез.
У него был взгляд, как у моего отца. Голодный. Этот взгляд говорил: «Я родился в дерьме, но обратно не вернусь».
Он улыбнулся, достал скотч, заклеил мне глаза, обмотал руки, потом залепил рот.
– Больно будет снимать, – сказал он. – Хоть налысо брейся, как в детстве.
Изо рта у него несло, как из сточной канавы. Я и так-то не помнил себя от этой вони и страха, а скотч на веках меня и вовсе добил. Было чертовски больно пошевелиться. Я попытался не двигаться вообще. Не получилось.
Раздался металлический скрежет, и мы тронулись с места. Вокруг стоял оглушительный шум. Я слышал рев «Ауди» банкирских жен, крики уличных мальчишек, продающих на перекрестках обернутые в целлофан книжки Пауло Коэльо, визг и скрип грязных тряпок по кузовам машин – то ли мойщики, то ли автоподставщики. Идеальное время для похищения.
От скотча у меня началась мигрень. Голова болела адски. И запястья тоже. Спина затекла, потому что я старался сидеть прямо. Мне было жарко. Я задыхался. Мне казалось, меня вот-вот хватит удар.
Мы ехали и ехали. Время от времени пропускали нужный поворот, и вслед нам летели ругательства, наш похититель резко газовал, внезапно тормозил, разворачивался – словом, вел машину вовсе не так плавно, как Паван.
Я плавился от жары. Ехать в машине без кондиционера – ад. Как люди это терпят? За одну такую поездку лишишься половины веса – и, пожалуй, всех умственных способностей. Если бы у всех индусов везде были кондиционеры, разрыв между богатыми и бедными исчез бы. Вместо того чтобы стонать и чесать яйца, народ работал бы и увеличивал ВВП!
Если бы рот мой не залепили скотчем, я завел бы разговор.
«Как у вас тут славно воняет!»
«Вы воруете людей в свободное от работы время или же это ваш основной источник дохода?»
Руди наконец проснулся и заговорил о деньгах. Водитель не заклеил ему рот. Разумеется.
– Я дам вам, что захотите. Деньги, женщин, женщин из денег, деньги из женщин, что угодно, только отпустите нас.
Ответа
