Украсть богача - Рахул Райна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Где вы познакомились с Руди? Ты его слуга, да?
Разумеется, мы с ней уже встречались, но эта история повторялась каждую пятницу. То ли им нравилось надо мной издеваться, то ли наркотики выжгли им мозги, то ли просто тренировались язвить – навык, который со временем пригодится им в браке.
Дети.
Богатые дети, дети с фоточек в Инстаграме, дети, которые учились в Дубае и говорили по-английски с американским акцентом, дети-рэперы, восходящие звезды, дети, которые тусовались в Пурана-Кила[139], дети с аккаунтами в СаундКлауде: все они оскорбляли меня за моей спиной (можно подумать, я не слышал). Я столько всего вытерпел, столько вкалывал, столько денег заработал – и все для чего? Чтобы в полумраке ночных клубов выслушивать блеянье всяких чутий[140], завсегдатаев гастрономов, магазинов шоколада и кафе европейской кухни?
В конце концов, в темноте все кошки серы – так какая разница?
В такие клубные вечера Руди возвращался к нашему столику в обнимку с двумя белыми девицами – лучшее доказательство успеха, круче шампанского «Боллинджер», которым поливают себе головы нигерийцы. В присутствии Руди мне хамить не осмеливались.
А потом он пристрастился к наркотикам.
Зря я смотрел на это дело сквозь пальцы. На съемках рекламы, пока я сидел за накрытым столом (одни и те же блюда для всех, как в гурдварах или при социализме), Руди пребывал в отключке. Тупил, ни на что не реагировал, заказывал в мобильном приложении выпивку, чтобы я потом ее забрал.
Ночами в трансе слонялся по квартире.
Мне и правда хотелось ему помочь, но как, если он сам отказывался себя спасать?
Рейтинги были по-прежнему высоки, матушки по-прежнему смотрели нашу программу, я по-прежнему зарабатывал деньги, храмы и монастыри по-прежнему получали пожертвования, но Руди пристрастился к наркотикам – ага, какая великая радость! – чтобы еще больше смахивать на западную рок-звезду. Индия – страна интеллектуалов, и ведущие телевикторин для нас все равно что поп-звезды.
Когда этот мелкий говнюк начал регулярно употреблять кокс? Где он его брал?
Может, он стал нюхать, потому что над ним издевались.
– Что еще за имя такое – Руди? – читали в газетах мужья. – Чем плохо прекрасное ведическое имя «Рудракш»?
– Он в этой передаче дурака валяет, раздает гроши сиротам и безработным женщинам средних лет.
– Что он скрывает?
Может, он подсел на наркотики, потому что у него не было настоящих друзей. Я? Бесплатно я не стал бы с ним общаться.
Я находил конвертики с порошком и выбрасывал их в ведро. Находил другие, с какими-то странными китайскими таблетками, и тоже выбрасывал. Появлялись новые. Я подумывал отвести его к врачу, но так и не собрался.
Почему? Сам не знаю.
Меня мучила совесть. Я крутил роман – ни дать ни взять, Ромео, – и мне не хотелось слишком уж давить на Руди, хотя я и понимал, что отвечаю за него.
Я старался как можно чаще бывать с Прией, вместе обедать, пить кофе, но Руди пожирал все больше и больше моего времени. А я уже не мог без нее. Впервые в жизни я так влюбился.
Вскоре мне пришлось присматривать за ним круглосуточно. Рано утром мы возвращались домой из клуба, и я нянчился с ним, разбирался с его делами (и еще занимался собственными), гадал, как расскажу Прии правду, потому что я уже понимал, что обязан сознаться. В противном случае она сама обо всем узнает и никогда меня не простит. При мысли о том, что я могу ее потерять, я жутко злился на Руди в частности и на индийских пубертатников в целом.
Днем я теперь смотрел сериалы, пока Руди пускал слюни в кровати, возле которой я деликатно, в точно рассчитанном месте под его вонючую пасть, ставил ведро под правильным углом, чтобы реактивная струя его блевотины не попала на пол.
От ежедневной скуки я начал выпивать. Изредка, по чуть-чуть, но все равно меня это тревожило. Запах спиртного. Жалость к себе. Ощущение собственной беспомощности, с которым я даже не пытался справиться. Я чувствовал, что превращаюсь в отца, но старался не думать об этом.
Вы спросите, где же были родители Руди?
Испарились. Сперва шантажировали его, как это заведено у индийских родителей (мы все для тебя сделали, ради твоего будущего мы жертвовали отпусками, не покупали новые машины, да ты знаешь, какое у нас давление? А ты ничего для нас не делаешь), и в конце концов он открыл счет на их имя. Вот они и укатили в Италию отдыхать на озерах, расслабляться в спа, кайфовать в окружении «Дольче и Габбана», – ну и ходить по пластическим хирургам: липосакции, гиалуронка и прочее, причем все процедуры только для мистера Саксены.
Напоследок они попытались в последний раз избавиться от меня. Я как раз заехал к себе на старую квартиру (я бывал там раз в месяц), в паршивом районе Дели – рад снова видеть тебя, мать Ямуна, по-прежнему брызжешь химической пеной? – и среди груды рекламного дерьма обнаружил в почтовом ящике конверт. Внутри оказалась записка, набранная на компьютере таким шрифтом, будто его вырезали из газет и вклеили сюда – я не шучу, прямо фильмы семидесятых, Пран[141] или Амриш Пури[142] требуют выкуп. «Мы знаем вашу тайну. Уезжайте. Оставьте его». Придумать такую чушь могли только родители Руди. Тоже мне, гангстеры. Он бухгалтер средней руки, она владелица марки народных костюмов. Чего еще от них ожидать.
Но уж после этого они сдались, оставили в покое и меня, и парня.
Вся наша квартира была заставлена грязными тарелками, блюдами, бутылками. Уборщица отказалась к нам приходить, веря, что у нас тут демоны обитают. Как-то раз к нам заглянул хозяин квартиры – прямо с пробежки, в спортивной футболке-поло, из-под воротника которой выбивались седые волоски, – и сказал, что мы «очень плохие ребята».
Пачки денег валялись у нас повсюду – лежали под кроватями, торчали из статуй богинь, даже прятались в холодильнике, потому что Руди видел это в каком-то кино про гангстеров.
Мы соглашались на все – любая съемка, любая реклама, любое открытие торгового центра, лишь бы платили, и жизнь продолжалась. Я молча отбирал у Руди пакетики с порошком. Может, я слишком загружал его работой, но он должен был зарабатывать деньги. Если правда выйдет наружу, если Анджали Бхатнагар до нас доберется, что тогда? Адвокатам на время удалось отвести от нас угрозу ЦБР, но она все равно никуда не делась. Если мы утратим популярность, что тогда? Что будет с Руди? Со мной?
