Русские сумерки - Олег Кулагин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Успеваю только вместе с ним свалиться на землю. И тут же получить крепкий удар локтем.
Несколько минут мы катаемся в траве. Пистолет выпадает из моих пальцев. А в руке старика вдруг оказывается нож. Хороший армейский нож, которым резать глотку так же удобно, как масло.
Я едва успеваю перехватить рукоять.
Хотя это не очень помогает.
Проклятие!
Я имею дело с реальным профи – жаль, что поздновато это понял! Внешность обманчива. И будь он моложе лет на десять, всё давно бы кончилось – для меня!
Но пока силы равны. Мы хрипим, сопим, с ненавистью друг на друга таращимся. Старик наваливается сверху, а я чувствую под боком твердое – и левой рукой нащупываю выпавший пистолет!
Упираю ствол врагу в бок, но в тот же миг лезвие ножа неприятным холодом касается моей шеи.
– Брось нож! – рычу я.
– Брось пистолет! – яростно хрипит старик.
Краем глаза замечаю ещё какое-то движение. Ага, второй с автоматом выскочил из того дома. И на вид ему тоже лет семьдесят!
Просто цирк!
– Что ж вам, старпёрам, дома-то не сидится!
– Всё из-за таких, как ты… щенок!
– Брось нож и прикажи своим отпустить детей!
Он вперивается в меня злым взглядом:
– Каких детей?
– Тех, что вы подвесили за пустырём!
Старик непонимающе моргает. А второй уже рядом, замахивается прикладом.
– Погоди! – останавливает его первый. И смотрит на меня изучающе, будто на редкого мутанта. Только лезвие от моего горла не убирает. – Кто ты вообще такой?
– Прохожий.
– А что тут делаешь?
– Пока с пенсионерами беседую. Можем ещё и в домино перекинуться!
– Ах ты сопляк! – возмущается второй. – Кончай его, Митрич!
Ещё посмотрим, кто кого!
Митрич хмурится. И вдруг говорит:
– Ты ведь хотел потолковать? Сейчас я уберу нож. А ты опусти пистолет. Лады?
– Лады…
Я жду подвоха. Но он действительно отводит нож. Легко, будто молодой, поднимается на ноги. Я встаю напротив – с опущенным стволом.
Второй целится в меня из автомата.
– Не надо, Коля, – решительно осаживает его Митрич. И внимательным взглядом окидывает мою фигуру: – Так ты, говоришь, шёл мимо?
– Угу, обожаю гулять в тихих местах. И не люблю беспредельщиков…
– Я сам их не люблю.
– Серьёзно? А зачем тогда ребятишек подвесили? Для кого такая наживка?
– Что он мелет? – сердито насупился дед Коля.
– Тише, дружище, тише… Просто паренёк ещё не въехал. – Митрич хмурится и качает головой. – Не мы, а для нас. Понимаешь? Для нас – наживка!
Я цепенею.
Теперь моя очередь удивлённо хлопать глазами:
– Так это…. ваши дети?
– А ты сообразительный – прямо как жираф!
– Вы что, из Люберец?
– Мы – отсюда, – лаконично ответил старик. Оглянулся по сторонам и шепнул: – Хватит тут маячить. Идём, поговорим в другом месте…
Мы пересекли двор и поднялись на второй этаж соседнего дома. Сели на уцелевшие стулья.
В окнах не было стёкол, и с порывом ветра опять долетел крик привязанного ребёнка…
Лицо Митрича исказилось, как от боли.
– Нельзя туда лезть, – качнул я головой.
– Да, один наш уже сгоряча сунулся…
– Тут надо придумать что-то умнее.
– У тебя есть предложения?
– Вы знаете, кто мог это сделать?
Он мрачно почесал волевой, гладко выбритый подбородок:
– Понятия не имеем. В первый раз такое.
– А в Косино давно живёте?
– Давненько, – уклончиво ответил Митрич. Задумчиво ковырнул ножом стул и добавил: – Бывало, что и раньше – пропадали. Глупые мальчишки… В основном просто удирали – Москва-то рядом.
– Контингент сложный – а нас мало… – уточнил дед Коля и тут же осёкся. Испугался, что ляпнул лишнее?
Но Митрич махнул рукой – дескать, теперь всё равно:
– Да, нас мало… А стало ещё меньше! Трое наших отправились на поиски ещё засветло. И все исчезли.
Я непонимающе моргнул. О чём они болтают – какой-такой контингент? Чего эти маразматики вообще тут ошиваются – да ещё с детьми?!
Они б ещё в Зоне поселились! Идиоты!
Вслух я сказал:
– Не слишком удачный район вы выбрали…
Он криво усмехнулся:
– Не мы выбирали.
– А детей вообще надо отсюда увозить!
Старики переглянулись. Митрич качнул головой:
– Ты смотри, какая нам лафа – в кои-то веки встретили умного паренька! – Он подошёл к окну, осторожно выглянул и вполголоса процедил: – Может, у тебя и транспорт имеется, чтоб сразу вывезти столько народу? И с документами поможешь?
– А сколько у вас детей? – пробормотал я.
Старик смерил меня хмурым взглядом и чётко, по-военному ответил:
– Списочный состав – сто шестнадцать человек. Двое – отсутствуют по уважительным причинам. Четверо не явились на поверку.
– Да, не явились, – кивнул дед Коля. – У нас ведь не тюрьма, мы не можем держать их под замком…
– Нечего теперь оправдываться! Нам доверили детей, значит, отвечаем за каждого.
– А я и не оправдываюсь… – виновато буркнул Коля.
Кто-то постучал в дверь – ритмичным, характерным стуком.
– Заходи, – отозвался Митрич.
И в комнату шагнул незнакомец в ветхом камуфляже, с исцарапанным «калашом». Сам гость выглядел таким же древним. Ещё один старик!
Протянул Митричу какую-то пыльную кепку:
– Это Семецкого.
– Больше ничего не нашли?
– Ничего. Исчез, как воду канул…
Они ещё что-то обсуждали и шёпотом матерились, а я сидел и в тусклом лунном свете рассматривал их озабоченные лица.
Кажется, начинаю понимать…
– Митрич, сколько тебе лет? – спросил я, когда они умолкли.
– Шестьдесят восемь, – равнодушно ответил он.
– А у детей – нет родителей?
– Никого нет.
Да, точно.
Одинокие старики и круглые сироты.
– Вы все подпадаете под закон…
– Угу, – улыбнулся Митрич. – Но живыми они нас не возьмут.
Я закрыл глаза.
Яркие телевизионные картинки всплыли в памяти. Счастливые румяные дети грузятся в комфортабельные автобусы. В другие автобусы сажают довольных пенсионеров – от шестидесяти пяти и старше…
Под надёжной охраной автобусы едут в специальные «экологические резервации». Там, вдали от загрязнений и аномалий, в нарядных уютных домиках ждёт всех счастливая жизнь!
Президент лично рекламировал обе федеральные программы: «Чистое будущее» и «Достойная старость»…
И никакого обмана.
Есть автобусы!
Я сам их видел. Пусть не такие нарядные, как в рекламе. С закрашенными окнами. С полицаями, которые дубинками и пинками загоняют внутрь стариков и плачущих детей.
Под конвоем бэтээров и «труповозок» автобусы уходят вдаль.
И больше никто не возвращается. Ни старики, ни дети…
Я глянул на Митрича.
Его голос звучал удивительно спокойно:
– Как только мне пересчитали и на треть увеличили пенсию, я понял – скоро за мной придут. Накупил продуктов и однажды ночью ушёл из дома. Раскопал тайник, достал оружие. Я бы и раньше это сделал, но кто-то должен был заботиться о Наде… А прошлой весной жена умерла. И я стал свободен – как морпех на марше. Дети и внуки погибли ещё восемь лет назад… Так что эти сто шестнадцать – они мне как родные. И я никому не позволю обижать моих детей!
– Тогда вызывай подмогу – прямо сейчас…
Он смерил меня холодным взглядом:
– Мы обязаны сами справляться. С любыми отморозками. Ты нам поможешь?
Я качнул головой:
– Не просто отморозки. Это высшие!
– С чего ты так решил?
– А вы ещё не сообразили? Сколько ваших уже пропало? Четверо? На вас и дальше будут охотиться – как на дичь. Пока всех не перебьют!
Повисло молчание.
И первым его нарушил дед Коля:
– Чепуха! Зачем высшим такие сложности? Они бы просто прислали полицию и ОКАМ.
Я вздохнул:
– Вы главного не понимаете…
– А ты? Ты понимаешь?
– Сто шестнадцать детей – знаете, что это? Для них это – как вагон «герыча» для наркомана!
Дед Коля изумлённо моргнул. А Митрич поморщился:
– Что-то не сильно они смахивают на обколотых…
– Правильно. Они – куда опаснее!
– А почему эти твари сразу не атаковали?
– Думаю, их немного – два, три… человека, – я запнулся на последнем слове. Угу, глупость сморозил. Ну какие из них «люди»?
– Так мало? – удивился третий старик.
– Достаточно. Но, скорее всего, они не слишком опытные. И не привыкли действовать в аномальном районе. Можно сказать, вам повезло…
– На х… я видел такое везение! – выругался Митрич.
Воцарилась тишина. Только во дворе шелестела трава и иногда протяжно скрипел засохший клён…
– Не теряйте время, – сказал я. – Если есть к кому обратиться за помощью – делайте это немедленно. На большой отряд они не осмелятся нападать. И вы сможете безопасно увезти детей…
– Как тебя зовут? – хрипло спросил Митрич.
Я чуть замешкался и ответил:
– Глеб.
Прозвучало странно. Первый раз за последние годы я назвался настоящим именем…
– Ты не очень представляешь ситуацию, Глеб. Здесь, в Косино, у нас перевалочный лагерь. Детей мелкими группами выводят из Москвы – мы их принимаем, кормим, организуем уроки – почти как в настоящей школе. У нас ведь тут и профессора имеются… А едва появляется возможность, детей от нас забирают – тоже мелкими группами. Вывозят в провинцию, в глушь – слава богу, Россия большая. Кое-где ещё остались места, не взятые этой властью под абсолютный контроль…
