В любви и боли. Прелюдия - Евгения Владон

Что нужно, чтобы разрушить целую вселенную? Всего лишь лёгкий взмах крыла одной невесомой бабочки?

Ты начинаешь что-то строить, убедив себя в том, что это на века; подбирая только самые прочные и лучшие материалы, вкладывая в каждый кирпичик и уровень всю свою душу и способности, отдаваясь этому влечению всем своим существом, одержимой страстью и непомерным воодушевлением. В какой-то момент даже не замечаешь, когда же всё это превращается в неизлечимую болезнь и хроническую манию – становится смыслом всей твоей жизни, воздухом, которым ты дышишь, водой, которая утоляет твою жажду, пищей, что поддерживает в тебе силы и насыщает твоё тело необходимой энергией. Дорогой, по которой ты идёшь, зная, как никто другой и со стопроцентной уверенностью, что только она должна привести тебя к нужному дому, к тому, кто тебя там ждёт и кого ты жаждал всё это время увидеть… к кому тянулся всеми помыслами и измождённой плотью в течении долгих лет бесцельного плутания в потёмках. К тёмным окнам, за коими теплилась единственная родная для тебя жизнь, всматривающаяся с той стороны в того, кто смотрел на них с улицы…

Вселенная становится несоизмеримо огромной, её границы разрастаются со скоростью света, преодолевая пустоту и мёртвый вакуум за считанные мгновения, и ты начинаешь в какой-то из этих моментов ощущать себя истинным богом. Неуязвимым, бессмертным, всемогущим, ведь в твоих руках такое сокровище. Ты сумел всё это создать, прочувствовать и пережить каждое связанное с этим событием мгновение, стать неотъемлемой частью чего-то невероятного и невозможного, являясь ничем иным, как эпицентром этого совершенного мира, его сердцем и Абсолютом. Что может быть прекрасней и неповторимей всего этого? От созерцания к познанию, от познания к совершенствованию, от совершенствования к созиданию… от созидания к Вечности…

Хотя однажды поймёшь – невозможно быть идеальным во всём. Где-то что-то да просмотришь. А ведь любая, даже незначительная ошибка способна потянуть за собой сокрушительную волну смертельного хаоса, например, в лице той самой невесомой бабочки. Поэтому незамеченная ранее брешь в безупречной материи твоей вселенной всё равно будет пропускать стылый холод и изводить твоё сердце извечным страхом. Единственным в мире страхом, который способен повергнуть тебя на колени. Страхом перед потерей.

Ведь это рано или поздно, но произойдёт, сколько не перестраховывайся и прячься. Где-то обязательно на другом конце параллельной Вселенной какая-нибудь беспечная бабочка взмахнёт своими хрупкими крылышками, и твой мир накроет Хаос и Мрак!

***

…Рейчел Кокс не являлась бабочкой в прямом смысле этого слова, впрочем, как и в переносном, но что-то от разрушительницы в ней определённо было заложено. Или это был врождённый дар потомственного паразита в энном поколении? Не знаю. Я с ней особо знакома не была, да и не общалась лично, если уж на то пошло. Так, однажды, или чуть позже нам суждено будет пересечься в одной точке пространственно-временного континуума. Но об этом, конечно, ещё рано говорить. Банально, время не подошло.

А пока, для общего и наглядного ознакомления, можно пройтись по данной героине (далеко не моего романа) поверхностным и ненавязчивым психоанализом. Как-никак, но ощущалось в ней нечто притягательное, пусть и не совсем человеческое. Она, как бы это помягче выразиться, являлась прямой представительницей мажорной линии той части студенческой пирамиды колледжа, куда попасть или урвать контрамарку можно было только по исключительным наследственным «талантам». А в эти «таланты», как правило, входило: ОБЯЗАТЕЛЬНОЕ наличие платиновой кредитки, гоночного авто не ниже марки Порше, гардероба на двадцать кубических ярдов, ну, и конечно же, редчайшая в наши дни способность-умение – тратить в брендовых бутиках по тысяче евро в секунду.

Странно, что подобный цвет нации вообще попадал в подобные учебные заведения, подобное нашему, ещё и у чёрта на куличках. Но, как говорится, в семье не без урода. Во всяком случае, их было не так уж и много и до внушительного братского ордена вроде «Черепа и Кости» (в худшем случае студенческого сообщества с более идиотским названием из греческих букв типа Лямбды-Беты-Каппы-Сигмы) они явно не дотягивали. Смысл учёбы таких студентов мало чем отличался от остальной классовой прослойки местных учащихся: ничего особенного иле же оригинального, всё как и у всех – тусоваться только в кругу равных себе и проживать в отдалённых кампусах для персон с особыми материальными (или же «духовными») запросами.

Мы едва ли кого из них знали по имени и в лицо, но, а если вдруг каким-то немыслимы образом и пересекались в длинных коридорах-переходах зданий колледжа, или на дорожках-аллеях общей территории студенческого городка, эти бесценные кадры можно было смело причислять к жанру «Не проходите мимо!».

Во второй вторник апреля того знаменательного года меня минула участь личного столкновения лицом к лицу с Рейчел Кокс. В половине четвёртого я во всю пыхтела в нашей факультативной фотостудии. Устанавливала тематические декорации, подобранный к ним реквизит и осветительную аппаратуру собственными ручками со всей возложенной на себя же ответственностью. Тягала взад-вперёд пятиметровую стремянку, то и дело совершая периодические набеги в кладовые и подсобки мастерской. Но меня ни разу за всё это время так и не посетила мысль выглянуть на парковку (тем более я заранее завесила все окна).

Именно в эти минуты Рейчел Кокс проводила своё праздное существование в этом бренном мире, за безмятежной беседой со своими, скажем, лучшими подругами у парковочной площадки (да, да, той самой, что под занавешенными окнами нашей студии), возле её шикарного золотого Лотоса с тонированными под бронзовое зеркало стёклами. Все три красавицы (допустим, их было тогда только три) были одеты, причёсаны и накрашены только по последней моде той временной «эпохи», признанной только в их «широких интеллектуальных» кругах, и отличаясь разве что небольшими цветовыми модификациями, размерами и названиями брендовых производителей.